Смутное время

Центр Империи Исанн проделала немалую работу перед тем, как явиться к отцу с отчетом. Воспользовавшись дистанционным доступом к архиву, девушка подняла всю информацию о громких мятежах и активно действующих повстанческих движениях, до какой только позволял дотянуться ее уровень допуска. Для того, чтобы взглянуть на некоторые документы, запрещенные к оцифровке, по прибытии в Центр ей пришлось лично спуститься в архив, составить письменное прошение и расписаться в четырех различных ведомостях, каждая из которых подавалась в двух экземплярах. На сбор и анализ информации у Исанн ушло все время, проведенное в пути от Атзерри до Центра, и большая часть рабочего дня. "Сырых" данных она практически не касалась, работая главным образом с готовыми сводками и итоговыми отчетами, но все равно чувствовала, что, с одной стороны, увязает в таком объеме документации, значительная часть которой на поверку оказывалась пустышкой, а с другой – постоянно утыкается носом в свой низкий уровень доступа, стоит только нащупать по-настоящему стоящую нить. Но и того, что Исанн удалось выяснить и сопоставить, с лихвой хватило, чтобы окончательно подтвердить ее опасения. Империя столкнулась с хорошо организованной и налаженной сетью, раскинувшейся по всей галактике. Явная взаимосвязь прослеживалась между ячейками на Атзерри, Кашиике, Салласте, Кореллии, Чандрилле и Альдераане; очень схожий почерк был у организаторов повстанческого движения на Рилоте, Мон-Каламаре и Дуро. Каждая из ячеек имела два не связанных между собой канала финансирования: один – криминальный или полукриминальный, второй – в виде фондов благотворительного и образовательного толка, причем средства последнего обычно не использовались для "грязных" дел вроде закупки вооружения. Несмотря на то, что во всех случаях идеологи повстанцев в той или иной мере играли на национализме, многие члены руководящей верхушки на поверку оказывались наемниками, никак не связанными с местным населением. Немало среди них было выходцев из Конфедерации вроде Сокола; другие в большинстве своем являлись уроженцами таких же неспокойных миров, что наводило на мысль о горизонтальной кадровой ротации в рядах сопротивления. Объединяло, казалось бы, разрозненные ячейки и то, что каждая из них имела внешнее управление: всякий раз, когда сотрудникам ИСБ или Разведки удавалось схватить и разговорить высокопоставленного повстанца, считавшегося главой подполья, тот сознавался, что получает приказы от неизвестного куратора. Нельзя сказать, что силовые структуры никак не реагировали на эту угрозу. Однако каждый раз, когда Империя наносила удар, повстанческая гидра вновь отращивала отсеченные части тела. После особенно разгромных операций на планете наступало временное затишье, но через некоторое время в Центр вновь начинали поступать отчеты о деятельности подполья, зализавшего раны и вернувшегося к жизни как ни в чем не бывало. В последний год повстанцы действовали активнее, чем когда бы то ни было. Исанн ознакомилась с состоянием дел примерно на десятке миров, и везде наблюдалась одна и та же картина: увеличение финансовых вливаний в подполье, усиленный набор рекрутов, резкая активизация пропаганды и антиимперских акций, от митингов и забастовок до терактов. Это не могло быть совпадением. Не бывает таких совпадений. К отцу Исанн шла, вооружившись многостраничными выкладками и энтузиазмом, какого не испытывала со времени самых первых своих заданий. Она даже позабыла об их с родителем размолвке, хотя совсем недавно не могла спокойно смотреть на его голографическое изображение во время сеансов связи, так сильно начинали клокотать в ней боль и злоба. Она давно уже не ребенок. Отец – и подавно. Никому из них не должно быть дела до личных обид, когда на кону стоит безопасность Империи. Директор принял ее вполне буднично, впервые за два месяца воздержавшись от демонстративной холодности и пренебрежения. Доклад по Атзерри он заслушивал с равнодушным вниманием, время от времени пролистывая отчет, который Исанн заблаговременно переслала ему еще на подлете к Центру. Когда Исанн перешла к сведениями, полученным от Сокола, а от них – к собственным выкладкам, он не стал ее останавливать, но и заинтересованности не выказал. Все больше распаляясь, девушка говорила о нависшей над Империей угрозе. Отец же слушал с таким видом, будто все, что она говорила, либо не имело ни малейшей значимости, либо было ему давным-давно известно. По мере того, как доклад близился к завершению, Исанн чувствовала себя все более неуютно. Она была уверена, что ее сведения заслуживают куда большего внимания, но отец, если и был заинтересован, ничем этого не выдавал. Что это – недоверие, на которое она обречена после рутанской истории? Или она и впрямь выставляет себя идиоткой, преподнося как важное открытие то, что давно известно всему Управлению? – Это все? – осведомился Арманд прохладно, когда Исанн закончила речь. – Все, что мне удалось узнать, – поправила девушка. – Но, вам, как я полагаю, известно об этом куда больше? Она пытливо посмотрела на отца, пытаясь понять хоть что-то по его лицу. Как и всегда, лицо и глаза Арманда Айсарда выдавали не больше эмоций, чем изваяния на Площади монументов. – Само собой. Видимо, с мимикой Исанн не справилась – да и не столь высокого мнения она была о себе, чтобы полагать, что сумела бы скрыть от отца охватившую ее бурю эмоций. Только что подтвердились все ее догадки, и одно лишь осознание этого вызывало бешеный прилив адреналина. Но как может отец реагировать так спокойно, словно речь идет об очередном стихийном бунте среди экзотов?! Директор усмехнулся уголком губ. Обратился к ней неожиданно мягко, почти как... к дочери. – Исанн, я понимаю твое волнение. Признаться, я не ожидал, что ты своим умом дойдешь до этих выводов: из линейных сотрудников ты первая, кто догадался связать множество повстанческих организаций в одну. Но неужели ты всерьез думала, что для меня это станет открытием? Я не был уверен, что подполье на Атзерри является частью этой сети, но в остальном ты не рассказала ничего нового. – Тогда почему не предпринимается никаких шагов? – резковато спросила Исанн. Слишком грубо и требовательно, как она сама поняла с некоторым запозданием. – За последний год ситуация резко ухудшилась, но на местном уровне Разведуправление ведет себя так, будто проблемы не существует. Хотелось бы верить, что только на Атзерри, но вам хорошо известно, что это не так. – Исанн, – директор мгновенно посуровел, – будь любезна сбавить тон и вспомнить, с кем ты разговариваешь. Мы держим повстанцев под контролем и постоянным наблюдением, и это все, что тебе следует знать. "Но тогда почему галактика стремительно летит к сарлакку?!" – едва не воскликнула Исанн, но вместо этого лишь смиренно принесла извинения. Как и подобает образцовому агенту и почтительной дочери. – Я так понимаю, мне не следует знать имен тех, кто стоит за этим? – Умная девочка. Ситуация сложнее, чем может показаться, Исанн. Эти вопросы не в твоей компетенции и не для твоего разумения. Я доволен тем, как ты справилась с заданием, и больше тебя ничего волновать не должно. – Я поняла, сэр. Разрешите идти? Директор смерил ее внимательным и цепким взглядом, явно не веря в такую покладистость. Так повелось еще с тех пор, когда Исанн была ребенком: смиренный вид и почтительное поведение дочери воспринимались ее отцом не как должное, а как повод для допроса на предмет провинности или каверзы. Что ж, нельзя сказать, что такое отношение было неоправданным. – Иди, – наконец сказал он. – Надеюсь, ты будешь проявлять такую сознательность и впредь. Исанн покинула кабинет в мятущихся чувствах, лишь ценой больших усилий сохраняя невозмутимый вид. Она чувствовала себя оскорбленной, хоть и понимала, что отец имел полное право указать ей на место. Но куда больше ее волновало то, что она решительно ничего не понимала. Что за игру опять затеяли в верхах? Почему отец так спокоен, когда Империя явно теряет хватку? Если она правильно сопоставила факты, сейчас полным ходом идет подготовка к масштабному мятежу, а директор Разведки преспокойно заявляет, что все под контролем! И что, хатт побери, означала его последняя фраза? Предупреждение? Угрозу? "Но в одном отец прав: это не моего ума дело. Я – никто. Всего лишь девочка на побегушках с большими полномочиями – да и те даны, чтобы сподручнее было исполнять волю директора. А игра идет на куда более высоком уровне..." Пожалуй, впервые в жизни Исанн начала всерьез задумываться о том, что должность специального агента становится ей слишком мала. * * * С некоторых пор Арманд стал замечать, что взросление дочери больше не радует его. Чем старше и умнее становилась эта девочка, тем больше проблем она доставляла ему – стареющему, и, наверное, слишком поздно ставшему отцом. Его нередко посещали мысли, что дочка у него слишком пронырливая, сметливая и безбашенная, чтобы жить долго и счастливо. Сперва – в шутку, но потом в этой шутке стало так много правды, что смеяться над ней уже не тянуло. В первый раз она пришла ему в голову под новый год, когда Исанн – в ту пору очаровательная, хоть и немного взбалмошная девочка двенадцати лет, – впервые в жизни не стала играть в игру, от которой прежде приходила в восторг. Арманд, стараясь хотя бы по праздникам оказать дочке положенную долю внимания, оставлял по всему дому записки с подсказками, следуя которым, Исанн должна была обнаружить спрятанный подарок. И каково же было его удивление, когда девчонка, пренебрежительно фыркнув, уверенной походкой направилась прямо к "тайнику" и извлекла из него игрушку. На вопрос "как?" маленькая бестия ткнула пальчиком в консоль, управляющую камерами видеонаблюдения, и обиженно спросила, почему папа считает ее такой глупой. Тот вечер Арманд запомнил очень хорошо. Потому что пронырливость дочки и ее любовь менять правила игры себе в угоду никуда не делась – напротив, год от года все сильнее портила ему нервы. Какой бес его попутал отправить Исанн на Атзерри?! Как теперь заставить ее не совать нос в дела, которые совершенно не касаются детей вроде нее? Она ведь не отступится, глупая любопытная девчонка. Он бы в ее возрасте точно не отступился. Что с ней ни делай, какими карами и взысканиями ни грози, все равно будет докапываться до правды... и кто знает, до чего докопается. Будто мало ему было проблем. Девочка определенно выросла – на сей раз как профессионал. Мыслила она масштабнее и дальше, чем большая часть ребят, которых он держал на должностях специальных агентов. Но Арманд не видел в этом ровным счетом ничего хорошего. Совсем недавно директор хотел, чтобы его дочь снова взялась за ум. Сейчас же он осознал, что предпочел бы еще несколько недель выслушивать истерики. От них вреда куда меньше.