Смутное время

На следующий день. Судя по виду, идя "на ковер" к директору, Исанн готовилась к битве не на жизнь, а насмерть. Наверное, она думала, что у нее получится скрыть волнение за безупречным следованием уставу и подчеркнутым официозом. Глупый, наивный ребенок. Арманд знал ее слишком хорошо, чтобы не заметить мелких, но очень выразительных деталей. Исанн сидела напротив него, сложив руки на коленях. Ладони не дрожали, но были совершенно неподвижны, словно изваяны из мрамора. Осанка - прямая, будто девчонка кол проглотила. Лицо - напряженное, уголки губ очерчены резче обычного, глаза - слегка прищурены... даже не поймешь, чего скрыто в их глубине больше - страха или агрессии. Интересно, что она успела себе надумать? Что он убьет ее? Бросит в тюрьму? Вышвырнет из Разведки, на худой конец? Арманд едва не позволил снисходительной улыбке разрушить суровое, почти гневное выражение лица. Дурочка. У него не было ни нужды, ни желания обходиться с ней настолько жестоко... более того, он сделает все возможное, чтобы к Исанн никогда не пришлось применять крайние меры. В профилактике, конечно, приятного будет мало. Но девчонка с лихвой заслужила и куда более жесткое наказание, чем то, что ей придется понести. Не произнося ни слова, директор вытащил из ящика стола объемную папку и небрежно швырнул перед дочерью. - Твои отчеты по Рутану, - бросил он в ответ на удивленный взгляд девушки. - Я не могу закрыть дело, пока они в таком виде. Зрачки Исанн расширились от удивления, но голос остался безукоризненно ровным: - Разве я что-то неверно оформила? - Не строй из себя идиотку, - с раздражением произнес Арманд. Злость, до поры загнанная вглубь, вновь начала разгораться, придавая хлесткой искренности уничижительным фразам. - Все, что здесь написано, - директор сердито постучал пальцем по папке, - откровенная чушь, и любой аналитик-лейтенант, с трудом закончивший Академию, это заметит! Мне очень стыдно за тебя, Исанн. За то, что ты вообще занялась подтасовкой фактов, и за то, что делаешь это так бездарно! В запале он ударил кулаком по столу, заставив Исанн непроизвольно отшатнуться. На этом вспышка гнева и закончилась, перестав быть уместной: сейчас Арманд полностью контролировал себя, и повторять вчерашний скандал в его планы не входило. - Значит так, девочка моя, - произнес он, пристально глядя на дочь поверх сцепленных в замок пальцев. - Если уж взялась врать, то изволь делать это качественно. Все отчеты, которые лежат в этой папке, ты переделаешь от начала и до конца. Распишешь в деталях все, чем занималась на самом деле, и ложь вплетешь более органично. Лицо Исанн осталось невозмутимым, однако ярость разгоралась в чуть расширившихся глазах со скоростью лесного пожара. Именно такой реакции директор и ожидал: посадить высокопоставленного оперативника за дополнительную бумажную работу - уже само по себе унижение; ткнуть его носом в ошибки и заставить их исправлять, обвинив в непрофессионализме - вообще сродни пощечине. Но он хотел не только и не столько сбить спесь с девчонки. Вчерашний... разговор показал, что она все еще сожалеет о смерти того дикаря, Вельна. Мучается воспоминаниями о нем, горюет о разбитых мечтах... это состояние было знакомо Арманду гораздо лучше, чем хотелось бы. Он знал: если не выжечь каленым железом эту страшную комбинацию вины и боли потери, она будет разрастаться не хуже раковой опухоли, подкашивать здоровье, сводить с ума. И неважно, за каким объемом работы ты постараешься скрыться от нее. Здесь требовался другой подход. Страшный, смахивающий на самоистязание, но единственно верный. - Твоих... отношений с Вельном это касается в первую очередь. Связь с этим террористом ты опишешь очень подробно, выставив ее необходимым средством для достижения цели. На первый взгляд могло показаться, что Исанн отреагировала на приказ очень спокойно. Точнее, не отреагировала вовсе. Однако никогда прежде Арманд не видел, чтобы она смотрела на него с такой ненавистью. "Ничего, малышка. Стоит хорошенько провернуть нож в ране раз-другой, и у тебя исчезнет всякое желание терзать себя снова. Боль станет слишком невыносимой, чтобы ее терпеть, и разум начнет искать более конструктивный выход. Я ведь вижу, что тебе плохо, и лучше не становится. Так заставь себя поверить, что все обернулось наилучшим образом. Что только смерть твоего "прекрасного принца" уберегла тебя от самой ужасной ошибки в жизни". - Насколько подробно? Частоту половых актов и позы указывать? - желчно осведомилась девушка, в отвращении кривя губы. - Если сочтешь нужным. Еще вопросы? Судя по виду, Исанн многое хотела и спросить, и высказать. Но она лишь с подчеркнутой почтительностью склонила голову и предельно вежливо ответила: - Никак нет, сэр. Разрешите выполнять? - Выполняйте. Он перевел взгляд на разложенные на столе документы, давая понять, что разговор окончен. Из кабинета Исанн вышла, напустив на себя привычный самодовольный и высокомерный вид. Адъютант, проводив ее взглядом, остался в полной уверенности, что Исанн Айсард - одна из немногих, кто никогда не уходил от господина директора с непреодолимым желанием пристрелить этого достойнейшего человека. * * * Во время разговора с отцом Исанн ничего не хотелось сильнее, чем вцепиться ему в лицо, до мяса раздирая кожу ногтями. Она до онемения сжимала челюсти, понимая, что едва удерживается от крика и ругани, достойных базарной торговки. Она до боли кусала себя за язык, понимая, что с губ уже рвутся глупые, по-детски наивные вопросы: "Зачем? Как ты можешь? За что ты так со мной?"... смешно признать, но ей действительно было больно. И не только от грубо, будто армейским ботинком, разворошенных воспоминаний о Сельвине, но и от того, что какая-то ее часть до сих пор отказывалась принимать происходящее: девчушка, привыкшая быть любимой маленькой принцессой, не могла поверить, что папа может быть так жесток к ней. Бессмысленно жесток, желая лишь унизить, втоптать в грязь... а ведь ей, на самом деле, очень повезло: выкинь любой другой агент подобное, он был бы уже мертв, она же отделалась возмутительно легко. Наверное, Исанн следовало благодарить отца за немыслимую доброту. Но, переписывая эти трижды проклятые отчеты, она воскрешала в памяти каждую проведенную с Сельвином минуту - и понимала, что отец хотел, чтобы она мучилась. Он был проницательным человеком и отлично знал, какой пыткой обернется это его "поручение". И все здравые мысли исчезали без следа, оставляя лишь крепко замешанную на боли ярость. Исанн отвыкла плакать. Вернее, отучила себя от этого проявления слабости. Вся беда в том, что, справившись с внешними проявлениями, не избавляешься от слабости как таковой. Ее тело ощутимо потряхивало, сухие глаза немилосердно щипало - но, если не присматриваться, со стороны разведчица казалась совершенно невозмутимой. ...с опорой на сведения информатора (Л. Кейран) и посредством сопоставления этой информации с анализом путей наземного сообщения, имеющихся в вышеуказанном регионе, был вычислен приблизительный маршрут лидера террористической организации С. Вельна... Ага, как же. Не писать же, что специальный агент И. Айсард попросту "медитировала" в допотопной электричке, безуспешно пытаясь придумать хоть какой-то способ продвинуться в "глухом" расследовании. И познакомилась означенная агентша с "лидером террористической организации С. Вельном" совершенно случайно и по его инициативе. ...с целью эффективной, низкозатратной и безопасной добычи разведданных были установлены близкие, продолжительные по времени контакты (в т.ч. интимного характера) с С. Вельном... Вот оно, значит, как по-умному называется. В этом абзаце Исанн почти не солгала. Она действительно использовала Сельвина, без зазрения совести уничтожая его последователей - и, будь у нее возможность что-то изменить, снова поступила бы так же. С огромным удовольствием бы поступила. Выдуманный долг перед этими ничтожными фанатиками отнял у нее любимого. Если бы не его одержимость ролью вождя-освободителя и жажда мести... Она до боли стиснула зубы, сдерживая бессильный вой. Во рту разлился солоноватый привкус; горячая струйка крови побежала из прокушенной губы к подбородку. Исанн автоматически утерла ее тыльной стороной ладони. Не забыть бы пройтись по коже влажной салфеткой: ходить по штабу с окровавленным ртом - слишком эпатажно для нее. Разведчица откинулась на спинку кресла. Запрокинула голову, прижимая ладони к лицу. Нет, так не пойдет. Давая волю воспоминаниям, она доведет себя в лучшем случае до истерики, а в худшем - до второго нервного срыва. Закончить эту клятую работу ей все равно придется. Или отец ждет, что она приползет к нему, умоляя отменить поручение? Вот уж чего дражайший родитель от нее не дождется. Упрямство, гордость и злость придали ей сил еще на полтора отчета. А потом работа пошла механически... выматывая, опустошая, вгоняя в апатию. Бесконечно-долгие часы спустя, когда была поставлена последняя точка, Исанн обессилено сгорбилась в кресле, уронив подбородок на сцепленные ладони. На душе было пусто, гадко и мучительно одиноко. Она ведь почти перешагнула через это. Почти... да кого она обманывает? Воспоминания о любимом были сродни гноящейся и постоянно ноющей ране, которую периодически перебинтовывают и заливают обезболивающими, но не лечат. Сейчас же с нее словно методично сдирали корку и успевшую нарасти кожу. Что самое худшее, Исанн вновь начало казаться, будто счастье было у нее в руках. Еще чуть-чуть, и все было бы так, как она хотела. Если бы в тот день она вернулась домой раньше... если бы удержала Сельвина рядом, заставила бы его понять... Нет, не понял бы он ничего. Не захотел бы понять. Но у Исанн все еще оставались медикаменты, с помощью которых она могла стереть из памяти возлюбленного всю правду о ней... А может, и не смогла бы. Возможность длительной корректировки памяти пока что оставалась лишь непроверенной теорией. Неизвестно еще, что стало бы с Сельвином, сумей она осуществить свои планы. Исанн заставила себя встряхнуться и сконцентрироваться на этой мысли - практичной, можно сказать, почти научной. Может, она и впрямь мечтала о несбыточном? Может, быстрая смерть была для Сельвина лучшим исходом, чем такое "счастье"? Разведчица уцепилась за эту мысль, как утопающий за соломинку. Если она убедится в своей правоте, ее перестанет преследовать этот разлагающийся труп, оставшийся от мечты. Исанн навеки похоронит его и больше не станет терзать себя глупыми "а вот если бы"... Ее уровня доступа вполне хватит, чтобы поднять архивы подотчетных Разведке НИИ. А потом останется лишь ввести параметры поиска и ждать, периодически корректируя запрос. ...бешено сменяли друг друга наименования файлов. Некоторые из них Исанн уже изучала раньше, к некоторым у нее не было доступа, некоторые она отмечала для себя как потенциально интересные и листала результаты дальше. Постепенно даты становились все отдаленнее. Десятый год от становления Империи, седьмой, третий, первый... взгляд девушки зацепился за одинокий файл, датированный третьим годом до становления Империи. Исследование принадлежало НИИ психофизиологии антропогенных рас при Сенатской службе безопасности. Этому проекту было чуть больше двадцати лет. Но не столько давность привлекла внимание Исанн, сколько мгновенно вспыхнувшая в памяти ассоциация: именно в тот год Габриэлла Ориана-Айсард, примерная жена и мать, пропала без следа. "Так вот в каком санатории ты отдыхала, мама".