Смутное время

23 ДБЯ. Корускант. Погода выдалась просто райская: метеослужбы Корусканта постарались от души, обеспечив обитателям Правительственного района яркое солнце и безоблачное пронзительно-голубое небо. Казалось бы, сегодня все должно располагать к радости и беззаботности, а войны - что бушующая где-то далеко сепаратистская, что не столь устрашающая, но не менее ожесточенная сенатская - хоть ненадолго оставить думы людей и прочих разумных. Сегодняшний день совершенно не подходил для разговоров о войне и политике. Да и не существовало дней, способных сделать эти темы хоть сколь-нибудь приятными, как была твердо убеждена Габриэлла Айсард. Выросшая в богатой корускантской семье и привыкшая жить как за каменной стеной - сначала за отцом, а потом и за мужем - она очень остро реагировала на новости, которые не вписывались в ее уютный и безопасный мирок. Но, в отличие от большинства светских дам, что демонстративно не замечали терзающих галактику несчастий, сердобольная и порывистая Габриэлла могла в рекордные сроки развить кипучую деятельность "по спасению того, что спасти невозможно, и защите тех, кто сам кого хочешь обидит", как выражался ее супруг. За столь кощунственное равнодушие он обычно бывал обруган "бесчувственным солдафоном" или, в более тяжелых случаях, "циничной сволочью" и непременно выслушивал пламенную проповедь о пользе благотворительности. Арманд посмеивался, потом, прикинув очередные расходы, мрачнел, но деньги на каждую новую причуду жены выделял - справедливо полагая, что нервы всяко дороже. " - Руви Наберрие обязан поставить мне ящик лучшего набуанского вина. Среди спонсоров его "Фонда помощи беженцам" немного шааков, готовых платить такие суммы... - Да-да, за голодранцев. Я знаю, как ты относишься к... - Да нет, Габи. За новую виллу Руви я плачу. Это ты думаешь, что за голодранцев..." Подобного рода разговоры случались постоянно. Габриэлла возмущалась, пылко высказывала мужу свое нелестное о нем мнение... и оттаивала после первой же его попытки извиниться. До недавнего времени более крупных скандалов у Айсардов не случалось в принципе: их семья представляла собой тот редкий случай, когда брак не просто кажется идеальным, а таковым является. "До недавнего времени". Габриэлла с трудом удерживалась от рыданий, вспоминая, как беззаботно жила считанные дни назад - и как счастье начало рассыпаться в руках, стоило лишь на миг отнять от лица розовые очки. Посмотреть на творящиеся в Республике дела трезвым взглядом ее заставила близкая подруга, Мон Мотма - умнейшая женщина, способная простым языком объяснить сложные и запутанные политические процессы. Все оказалось настолько очевидно, что мадам Айсард только диву давалась: как хоть кто-то мог не замечать, что война намеренно затягивается Канцлером, под шумок прибирающим к рукам все больше и больше власти? Миллиарды смертей и искалеченных судеб - и все ради амбиций этой твари... как же это мерзко. Как низко, подло и... страшно. Страшно, что однажды Палпатин решит, что целесообразно будет подпустить войну к Корусканту... или она дойдет сюда сама, вырвавшись из-под и без того призрачного контроля. Однако хуже всего было другое. С неподдельным ужасом Габриэлла осознала еще одну очевидную, но не приходившую ей в голову вещь: ее муж был по уши замешан в этой мерзости. Вся его власть, его положение и состояние держатся на крови и... ладно бы просто на обмане! - на тяжелейших преступлениях, которые он, не задумываясь, совершает каждый день. Ее Арманд. Ее супруг, ее любимый, отец ее ребенка... палач на службе у властолюбивого мерзавца. Просто так смириться с этим Габриэлла не могла. Но что ей было делать? Бедной женщине только и оставалось, что пытаться достучаться до совести и порядочности мужа... и все больше убеждаться, что те сгинули без следа - если вообще не являлись плодом ее воображения с самого начала. Ссора следовала за ссорой, и каждая была страшнее предыдущей. Уютный хрустальный мирок дал трещину, разрастающуюся все шире с каждым днем. А сегодня он разлетелся на тысячу мелких осколков - так, что уже и не склеить. Габриэлла едва сдерживала слезы: ее огромные светло-серые глаза влажно блестели, веки покраснели и слегка припухли. В горле першило, будто при ангине. Дрожащие холеные пальцы некрепкой хваткой сжимали планшет. На его экране мелькали картины, страшнее которых женщина не видела никогда в жизни: люди и гуманоиды в тюремных робах с порядковыми номерами - все как один израненные, избитые, истощенные настолько, что кости просвечиваются сквозь туго обтягивающую их кожу... часть голографий явно была сделана впопыхах и исподтишка. Другая - прилагалась к личным делам. Делам, оформленным по всем стандартам Сенатской СБ. Одно из изображений запечатлело десять тел, штабелями лежащих у серой стены. Десять смертных приговоров были приложены чуть ниже. Габриэллу трясло мелкой дрожью; ком стоял поперек горла, мешая сделать вдох. С трудом различая буквы за упавшей на глаза пеленой, она проглядела последний документ - и хрипло застонала, судорожно проталкивая воздух в легкие. Приказ ССБ от 28.03.969 "О противодействии антиреспубликанской активности, подрывной деятельности и шпионажу". Приложение 3.1: "О расширении сферы применения силовых методов". Сухие строчки, проиллюстрированные страшными кадрами. И - как ножом по сердцу - размашистая подпись Арманда под этим омерзительным документом. - Зачем? - всхлипывает женщина, задыхаясь. Унизанные перстнями пальцы впиваются в сложную, но непрочную прическу, и взлохмаченные золотисто-каштановые пряди рассыпаются по плечам. Слезы все-таки потекли по бледному лицу, проверяя на прочность водостойкую косметику. - Мон, зачем ты показываешь мне все это? Чандриллианка смотрит на нее с сочувствием и пониманием, от которых на душе становится только гаже. Ярость и отчаяние жидким огнем кипят в крови, и хочется дикой кошкой кинуться на Мотму, выцарапать ее мудрые глаза, с мясом содрать это благообразное выражение с ее точеного личика... Мон присаживается рядом и мягко кладет ладонь на вздрагивающее плечо подруги. Габриэлла отталкивает ее с неожиданной резкостью. Вскочив на ноги, отходит к окну и прижимается разгоряченным лбом к прохладному транспаристилу. Солнечные лучи мягко заскользили по коже; защекотали мокрые ресницы. - Габи, я понимаю, как больно тебе это все видеть... "Понимаешь?! Да что ты можешь понимать?! Ты, помешанная на своей политике, незамужняя, бездетная ледяная кукла!" - ...и я вовсе не хочу разрушать твою жизнь. Я знаю, вы с Армандом счастливо прожили много лет, у вас подрастает прекрасная дочка... - К чему ты клонишь? - мелодичный голос мадам Айсард сейчас больше походил на карканье. Габриэлла все еще не находила в себе сил посмотреть подруге в глаза. Будто бы оттого, что она не будет видеть лица Мотмы, ее слова потеряют всякое значение, станут не более чем шумом, сродни тому, что за окном... - Неужели ты не видишь, что вся твоя жизнь под угрозой? Режим Палпатина не вечен, Габриэлла. У Канцлера тысячи врагов в Сенате, его боится и ненавидит Банковский клан, им недоволен Совет джедаев... рано или поздно Палпатина сомнут. Ты ведь понимаешь, что после этого станет с его ставленниками? Особенно с такими, как Арманд. - Арманд просто выполняет свою работу, - губы не слушались, будто одеревенев. - Он просто... Габриэлла готова была повторить это хоть тысячу раз, лишь бы поверить самой. Спрятаться за безобидной формулировкой от неприглядной правды... - Убийца, - закончила за нее Мон с безжалостной твердостью. - Пока Палпатин у власти, преступления твоего мужа будут называть "необходимостью", будут оправдывать и даже превозносить. Но очень скоро вот это, - чандриллианка постучала наманикюренным ноготком по экрану планшета, - станет его приговором. Это и многое другое. Габи, ты слушаешь меня? Габриэлла не слушала. От навалившихся на нее откровений, от безумного страха и отчаянного нежелания верить у нее кружилась голова. Хотелось убежать прочь, отгородиться от всего, не думать... просто броситься Арманду на грудь и расспросить обо всем. Услышать, что все, сказанное Мон, - ложь, и поверить, не позволяя себе усомниться в его словах. - Пожалуйста, выслушай меня, - мягко увещевала чандриллианка. - Я говорю все это, чтобы ты поняла, как сильно Арманд нуждается в твоей помощи. Я верю, что он хороший человек - просто так вышло, что он слишком сильно зависит от Палпатина, чтобы попытаться противостоять ему. Знаю, это тяжело принять, но сейчас именно от тебя зависит будущее вашей семьи. Если ты сумеешь помочь нам... "Ах вот оно что..." Кровь бросилась в лицо, кулаки сжались до хруста. Габриэлла едва не задохнулась от возмущения и обиды - настолько больно было слышать мерзкую ложь из уст "лучшей подруги". Помочь она хочет, как же! - Ни слова больше, Мон. Ни слова, иначе я за себя не отвечаю, - Габриэлла резко развернулась и наконец встретила взгляд чандриллианки - да так, что та оборвала свою лицемерную речь и в удивлении отпрянула. - Габи, что с тобой? - вскинула она аккуратные брови. Царственная и спокойная, как всегда. А вот мадам Айсард растеряла весь свой аристократизм: многие и не сразу узнали бы в этой заплаканной, растрепанной женщине лощеную светскую красавицу. - Со мной? Со мной все в порядке, Мон. Спасибо тебе, что окончательно лишила меня спокойного сна. Спасибо за то, что теперь я больше никогда не смогу доверять ни мужу, ни тебе. - Мне? Я не понимаю тебя. - Все ты понимаешь. Пыталась манипулировать мной, не так ли? Втащить в делишки вашего комитета лоялистов, или как он там называется? Так вот иди к черту, дорогая. Я как-нибудь обойдусь без твоей "заботы". - Габриэлла, одумайся! Ты просто прячешь голову в песок, отказываясь от единственной возможности... - Заткнись, Мон. Я не верю ни одному твоему слову. Почем мне знать, что эти кадры и документы - не фальшивка? Почем мне знать, что ты говорила мне правду раньше? Чандриллианка с мягким укором покачала головой. На ее лице вновь появилось это благостное выражение - словно у матери, наставляющей неразумного ребенка. - Просто подумать, Габи. В спокойной обстановке, когда эмоции поутихнут. Она тяжело вздохнула и протянула подруге планшет. - Пока я прошу тебя только об одном: покажи это мужу и посмотри на его реакцию. Тогда и решишь, верить мне или нет. Первым порывом Габриэллы было схватить планшет и, швырнув его на пол, размозжить хрупкий приборчик каблуком. Она ведь почти убедила себя в том, что все ее тревоги - всего лишь ложь этой рыжей интриганки... Арманд нуждается в твоей помощи. Сейчас именно от тебя зависит будущее вашей семьи. - Я подумаю. Может быть, всему виной было воспаленное воображение Габриэллы, но на миг ей показалось, что в светлых глазах Мон вспыхнуло торжество. - Спасибо, Габи, - улыбнулась она ласково. - О большем я тебя и не прошу.