***
На следующий день Гарри проснулся уже самим собой. Генри снова стал просто голосом в подсознании. Вчерашний вечер, да и день тоже, казался чем-то неправдоподобным, фантастическим. Будто ему приснился яркий и удивительно логичный сон. Даже в существование Грин-де-Вальда уже верилось с трудом. По комнате метались туда-сюда заспанные одногруппники. Рон, пробегая мимо, ткнул друга в бок. — Подъём, Гарри! Сколько можно спать? Первый урок — трансфигурация. Знаешь, что с нами сделает МакГонагалл, если опоздаем? — Превратит в часы, — полусонно пробубнил Гарри. Но погрузиться в дрёму не вышло. «Давай, вставай! — до отвращения бодрым голосом рявкнул Генри. — Нас ждут великие дела!» — Иди ты к чёрту, Генри, — отозвался Гарри. — С кем ты говоришь? — удивился Невилл, сгребавший в кучу книги. — Кто такой Генри? — Ни с кем, — ответил Гарри, моментально просыпаясь. — Видимо, опять засыпать начал. Вот и привиделась… ерунда всякая. Уже позже, сидя на трансфигурации и с трудом продираясь сквозь слова профессора, Гарри вспомнил самую большую странность ушедшего дня. «Эй, Генри, помнишь, вчера тебе были какие-то видения? В смысле, нам были. У тебя появились какие-то мысли насчёт этого?» Он был уверен, что Генри ответит «нет», а то и вовсе промолчит, но тот внезапно отозвался: «Появились, но прозвучит это дико. Впрочем, вся наша жизнь — бред психопата под галлюциногенами. Так что в порядке общего бреда…. Помнишь, когда мы ходили в Гринготтс, гоблин сказал, что мы заключили какие-то три контракта? Что, если два других контракта как-то связаны с нашими вчерашними видениями?» «Хочешь сказать, какой-то подразумевал получение нами малополезного дара прорицания?» «А ты думаешь, мы видели будущее?» «А чем ещё это может быть?» «Чем-то вроде твоих снов. Кстати, вполне возможно, к контрактам это не имеет никакого отношения, а вот к Волан-де-Морту ещё как. Это тоже нельзя отметать сразу». — Гарри, что-то не так? — тихонько шепнула сидевшая рядом Гермиона. Гарри вздрогнул и повернулся к подруге. Та чуть приподняла брови в немом вопросе. — Нет, всё хорошо, Герм. — Твои сны продолжаются? — прозорливо уточнила Гермиона, ни на йоту не веря его словам. У неё на лице было написано, что она слишком давно с ним общается, чтобы не заметить очередную проблему. — Да, но дело не в этом, поверь. — В чём же? Гарри, не молчи. Мне можно доверять, мы же друзья! Я хочу тебе помочь. — А разве ты не прочитала моё письмо? — спросил Гарри, ощущая, как неприятное предчувствие скребёт коготками по спине. — Какое письмо? — изумилась Гермиона. Её удивление было неподдельным, а значит, Букля не приносила ей записку. Но сова и домой не вернулась. Коготки предчувствия стали острее, впились глубже. — А Букля? Она не у тебя? — Конечно, нет! Откуда бы ей у меня взяться? Ты забрал её из Норы с собой, когда тебя вернули к родственникам. Так, постой. Мы же все вместе ехали в поезде. И ты видел, что ни у меня, ни у Рона не было твоей совы… — Да, — прошептал Гарри помертвевшими губами. — Да, точно. — Гарри, у тебя точно всё в порядке? — в голосе Гермионы звучало неподдельное волнение. — Что происходит? — Я объясню, Гермиона, честно. Но не сейчас. Я хочу сам разобраться с тем, что происходит. И происходит ли вообще. Гермиона открыла рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но тут их перешёптывания заметила профессор МакГонагалл. — Мистер Поттер, мисс Грейнджер, вы уже всё знаете? Вам мои занятия не нужны? Гермиона залилась краской и опустила глаза в стол. Гарри придал лицу виноватое выражение, но в глубине души был благодарен профессору за то, что та прервала разговор, принимавший неудобный поворот. «Может, стоило ей всё-таки рассказать?» — спросил Генри. В его голосе, вроде бы ровном и спокойном, чувствовалось еле заметное осуждение. «Нет, — Гарри покачал головой, только потом вспомнив, что Генри не может этого видеть. — Я хочу понять, что происходит. Откуда взялся ты, почему мной заинтересовался Грин-де-Вальд, что за дурацкие приступы с нами случаются. Не желаю волновать Герм больше, чем нужно. К тому же, два Тёмных лорда за раз — это чересчур много для них с Роном». «Летом тебя это волновало значительно меньше, — ехидно напомнил «братец». — Письмо ты ей написал, не задумываясь. Вспомнил о том, как Гермиона помогала тебе с голосами на втором курсе, как поверила и сделала всё возможное для защиты философского камня, как рискнула и отправилась с тобой в прошлое, чтобы спасти Сириуса. Что теперь случилось? Ты перестал ей доверять? Вроде бы друзья никогда не пасовали перед трудностями. Пугались, конечно, но кто на их месте не боялся бы? Но всё равно лезли в самое пекло». «Я ей верю как себе! Если не больше. И Рону доверяю, несмотря на слова его родителей. Но ты сам слышал: Букля к ней так и не прилетела. Куда она делась? Перехватил ли кто-то письмо? Может ли быть так, что некто знает о присутствии в моей голове чужака, о моём недоверии ко всем, кроме лучших друзей, о моей надежде на помощь Гермионы? Что, если Герм в опасности? Что, если этот кто-то попытается сперва добраться до неё? А что касается всего остального, сам подумай. Весь магический мир уверен, что Грин-де-Вальд доживает свой век в тюрьме, что он ни на что не годный старик. А оказывается, он разгуливает на свободе и проворачивает какие-то аферы!» «Тогда тем более следует им обо всём рассказать! — сухо заметил Генри. — Они имеют право знать о гипотетической и реальной опасностях. Если они не будут знать, где лежит капкан, они попадут в него, будь уверен. Кто в таком случае окажется виноват? К тому же, ты сам знаешь, Гермиона — умная девушка. Она и без твоих подсказок сумеет догадаться, что помимо тебя в этой голове кто-то есть. Как бы я ни старался, как бы ни притворялся тем, кем не являюсь, достаточно наблюдательный человек заметит мелкие отличия. Они всё поймут, рано или поздно. Не сегодня, конечно, и не завтра, но долго скрывать не получится. И вот тогда тебе будет очень тяжело с ними объясниться. Поскольку твою молчанку, твои действия — всё, что, как ты говоришь, ты делаешь им во благо, Рон с Гермионой истолкуют неправильно. Не в твою пользу. И доверие ты потеряешь». Гарри покосился на Гермиону. Та усердно строчила в тетради, но время от времени поднимала голову и бросала взгляд в его сторону. В этом взгляде была обеспокоенность, волнение, желание помочь. Лучшая и верная подруга. Человек, на которого можно положиться в любой ситуации. Рон, сидевший по другую руку от Гермионы, тоже время от времени посматривал на них. Наверняка слышал их разговор и теперь желал расспросить обо всём. Лучший друг. Мальчишка, готовый пожертвовать ради дорогих людей жизнью. Человек, способный пойти в огонь и в воду. Они не заслуживают страданий по его, Гарри, вине. «Давай так, — решительно заявил «брату» Гарри. — Мы постараемся за пару недель разобраться в происходящем. Каким бы ни был результат, через четырнадцать дней я всё расскажу Рону и Гермионе, и дальше будет действовать все вместе». Генри такой расклад вряд ли устраивал, но телом владел не он, другом Гермионы и Рона был не он, а значит и решать было не ему. Кто бы знал, что пророчества Генри сбудутся так скоро.***
***
Гермиона сидела у двери в Общей гостиной и читала книгу. Кроме неё, в комнате не было никого. Время позднее, все остальные разбрелись по спальням. Собственно, на это Гарри и рассчитывал. Не хотелось, чтобы кто-то заметил его полуночные отлучки. Но Гермиона была здесь. Сидела, читала. Совершенно точно ждала его. И лицо её не обещало ничего хорошего. — Рон тоже сидел со мной, — не отрываясь от книги, холодно проинформировала Гермиона. — Но его сморило. Минут пятнадцать назад. Я его сейчас разбужу. Гарри хотел сказать, что никого будить не надо и что самой Гермионе тоже неплохо бы поспать, но по тону подруги понял, что своими советами сделает только хуже. Девушка же тем временем подошла к повернутому к камину дивану и, перегнувшись через спинку, потрясла кого-то невидимого, кто лежал на нём. Мимоходом она бросила через плечо, всё так же холодно и мрачно: — Может, снимешь мантию? Разговаривать удобнее, видя лицо собеседника. На диване сел растрёпанный и заспанный Рон. Потряс головой, непонимающе посмотрел на Гермиону, потом заметил уже скинувшего мантию-невидимку Гарри за её спиной и вскочил. Тишина становилась угрожающей, если не сказать враждебной. Гарри смотрел на лучших друзей, которые напряжённо изучали его лицо, будто искали знакомые черты в чужаке. От дурных предчувствий сосало под ложечкой. — Итак, — произнёс Гарри, когда молчание стало невыносимым. — Кто ты? — спросила Гермиона срывающимся голосом. — Я Гарри, Герм! Кем ещё я могу быть? — сказал Гарри, сам чувствуя, как фальшиво звучит его голос. Правда ведь в том, что он не только Гарри. — Иногда нам действительно именно так и кажется, друг, — встрял в разговор Рон. — Я долго твердил Гермионе, что у неё паранойя, что это всё тот же ты. Но пару раз и мне почудилось, что ты не тот, за кого себя выдаёшь. Вроде бы ведёшь себя очень похоже, но всё равно не так. А если даже я это заметил, то с тобой точно что-то нечисто. — Так кто ты? — твёрже спросила Гермиона. Гарри читал в её глазах просьбу: «Скажи, что это всё ещё ты, что мы с Роном ошиблись. Мы поверим, действительно поверим!». «Если соврёшь и сейчас, потеряешь друзей уже навсегда, — заметил Генри. — Я всё-таки не настолько хороший актёр, как мне казалось. А, может, просто твои друзья гораздо наблюдательнее, чем думал ты. В любом случае, рассказав всё сейчас, у тебя ещё есть шанс помириться с ними. Не сразу, должно будет пройти время, но вы сумеете найти общий язык. Продолжишь врать — и доверие не вернёшь уже никогда. Это я тебе гарантирую». «Я хочу их защитить! — возмутился Гарри. — Как они этого не понимают?!» «Не будь эгоистом, упрямый осёл! Как они вообще что-то могут понять, если ты даже до разъяснения мотивов своих поступков не снизошёл? Ты хочешь защитить их? Похвальное желание. Но и они хотят того же, пытаются протянуть тебе руку помощи. И ты будешь полным придурком, заслуживающим все эпитеты Снейпа, если оттолкнёшь их. В одиночку не добиться ничего. Говори уже! Найди в себе смелость!» Гарри набрал в грудь воздуха. Никогда ещё ему не было так страшно. Даже когда он обнаружил Волан-де-Морта в затылке Квиррела. Даже когда ему пришлось выступить против василиска с мечом, которым он не умел пользоваться. Даже когда на озеро, где без сознания лежал Сириус, слетелись, казалось, все дементоры Азкабана. Всё это было сущей ерундой по сравнению с тем, что он собирался признаться обеспокоенным друзьям в недомолвках и утайках. — Вы не совсем так всё поняли, — зачастил Гарри, стараясь не дать себе время передумать, а друзьям — перебить. — Я — это действительно я. Тот же Гарри, которого вы давно знаете. Но летом случилось кое-что непонятное. У меня в голове…. Знаю, то, что я скажу сейчас, прозвучит бредово, но у меня в голове появилась ещё одна личность. В каком-то смысле он — это тоже я. Просто другой я. Генри — неплохой парень. Нет, Рон, — возвысил Гарри голос, заметив, что друг собирается что-то сказать, — это не так, как было когда-то с Джинни. Я точно знаю, что мной не управляют и не манипулируют. Просто нас теперь двое. В одном теле. Это трудно понять, ещё труднее поверить, я знаю, потому и не говорил вам ничего. Хотел разобраться во всём — мы с Генри хотели — научиться этим управлять, найти ответы на кое-какие свои вопросы. Но, похоже, без вашей помощи мне не справиться. Гермиона и Рон молча смотрели на него. Казалось, они даже не дышали. Наконец Гермиона прошептала: — Как мы можем быть уверены, что сейчас за тебя не говорит этот самый Генри? Или кто он там на самом деле. Может, он давным-давно управляет тобой. По недавним разговорам с тобой я поняла, что недавно некоторые вещи выпали у тебя из памяти — взять хотя бы эпизод с Буклей. А твоё изменяющееся поведение? Игры в тайны? Может, он заставлял тебя молчать, а теперь заставил говорить, чтобы отвести от себя подозрение. Может, каждое твоё слово — ложь! Гарри вздрогнул. Генри был прав: теперь друзьям будет гораздо сложнее принять правду. Молчание покажется признаком коварства врага, пропущенные из-за Грин-де-Вальда поездка и пир в честь учебного года будут истолкованы превратно. Если подумать, то он сейчас напоминает Рону и Гермионе Джинни во времена одержимости дневником Реддла. Та тоже молчала и пыталась справиться со всем в одиночку. И врала. И пряталась. «Я предупреждал», — заметил Генри, правда, без злорадства. В его голосе звучало скорее сочувствие. Гарри опустил голову, будучи не в силах смотреть в растерянные и непонимающие лица друзей. — Я не знаю, как доказать вам, что я — это я, что насчёт Генри я не вру, что мной никто не управляет. Вы не хотите слушать! — Мы слушаем, — устало ответила Гермиона. — И слышим. Но как мы можем в это поверить? Я не говорю о безумности твоего рассказа, это само собой разумеется. И промолчу о том, что тобой кто-то может манипулировать. Но если ты не врёшь, если никто не управляет тобой…. Ты молчал всё это время! Ты ни словом не обмолвился, что с тобой происходит, что ты пытаешься решить какие-то вопросы! Мы же друзья, Гарри! Мы волнуемся за тебя, переживаем, хотим помочь. И я, и Рон не раз говорили тебе, что не собираемся оставлять тебя одного в борьбе с Тем-кого-нельзя-называть. Почему ты не веришь нам? И почему теперь должны верить мы? — Мы хотим, Гарри, — тихо поддержал её Рон. — Правда, мы хотим поверить тебе. Но моя сестра на втором курсе вела себя схожим образом, а как можно быть уверенным, что Сам-знаешь-кто не припрятал где-нибудь ещё один дневник, или лабораторный журнал, или записки на салфетках? Я знаю, ты сильный, ты Мальчик-который-выжил и всё такое, но всё возможно. Мы хотим помочь тебе. А ты, выходит, не доверяешь нам, таишься от нас. Или это сущность, которая поселилась в твоей голове, заставляет видеть в нас врагов? — Если я не тот, за кого себя выдаю, — горько усмехнулся Гарри, — вы рискуете, выдавая мне свои планы. — Это никакие не планы, — покачала головой Гермиона. — То, что мы ценим тебя и дорожим тобой ни для кого не секрет. Что ж, мы услышали, что хотели. Идём, Рон. Больше говорить не о чем. Гарри смотрел, как они расходятся по комнатам, медленно, с напряжёнными спинами. Так, словно ждут, что он, Гарри, ударит, подло нападёт. Во рту стало кисло и горько. Друзья не верят ему, опасаются его, подозревают его. «Если тебя это утешит, — задумчиво сказал Генри, — то технически они подозревают меня. И боятся тоже меня. Думают, будто я Волан-де-Морт». «Меня это не утешает, — огрызнулся в ответ Гарри. — Потому что не доверяют они мне». «Я так и думал». Генри притих и больше о себе не напоминал. Гарри стоял, молчал и невидящим взглядом смотрел перед собой. Ещё долго после того, как Рон с Гермионой исчезли за дверьми спален, он не мог сдвинуться с места.