***
Я стоял напротив Волан-де-Морта — человека, давно утратившего свой человеческий облик, возжелавшего жить вечно. Он лелеял мечту сбежать от смерти и ради её достижения создал крестражи — хранилища осколков души. И я был одним из них. К счастью, обо мне он не знал, а потому сам, своими руками уничтожит свой последний шанс воскреснуть. Жаль, что вместе со мной. Мои родители, Сириус, Римус стояли у меня за спиной. Я чувствовал их, хоть и не видел — Воскрешающий камень затерялся где-то в траве под ногами. Он был мне не нужен: скоро я встречусь с ними вживую. Забавный каламбур, учитывая, что мне придётся умереть. Страх? Конечно, страх был. Мало кому удаётся примириться с пониманием того, что вот-вот тебя не станет. Минуту назад ты ещё жил, дышал, мечтал, надеялся, а в следующий миг уже превращаешься в корм для червей и паразитов. Зато твои друзья получают шанс победить в войне, уже унёсшей сотни жизней, не менее, а то и более достойных, чем твоя. А ты…. ты просто герой. Спаситель магического мира. Мальчик-который-выжил. Не думал же ты, что твоя история закончится словами «И жил он долго и счастливо»? — Гарри Поттер, — прошипел Волан-де-Морт, и его голос звучал до омерзения интимно и вкрадчиво. — Мальчик-который-выжил пришёл умереть. Я не опустил взгляда. Довольно уже прелюдий. Я здесь, убивай меня. Ты не дождёшься слёз, криков и мольб о пощаде. Да мне страшно, мне страшно так, что и дышу-то через раз, но я не дам повода рассказывать людям, что их Избранный валялся в ногах у своего врага и просил оставить ему жизнь. Я не опозорю память своих родителей, крёстного, Римуса и моих уже погибших друзей. Меня ждут на той стороне, я буду не одинок. Наверное, Волан-де-Морт это тоже понял. Или достаточно насладился мигом своего триумфа. Так или иначе он поднял палочку — Бузинную палочку, за которую столько людей веками платили кровью — и выдохнул: — Авада Кедавра! Мне не было больно. Я вообще ничего почувствовать не успел. К слову, чёрного тоннеля и света в конце не обнаружилось. Вместо него был вокзал Кингс-Кросс, только пустой: без поездов, смотрителей станций, пассажиров. Да и колонн стало значительно меньше. «Может, так выглядит Чистилище? — подумалось мне. — И сидеть мне здесь, пока не вспомню и не искуплю всё, что совершил при жизни? Или пока не убьют Волан-де-Морта, потому что это было делом всей моей жизни, а я, получается, его не закончил». — Вряд ли. Было бы весьма неприятно так долго слоняться по подобному месту, — послышался голос за моей спиной. — Здесь чересчур скучно, не находишь? У меня за спиной стояла девочка. Её наряд напоминал мне гравюры конца XVIII — начала XIX века: пышное оборчатое платье, гольфы, туфли, ленты в косах. Только вот глаза…. Смотреть в эту беспросветную тьму было неприятно. Мерзко тянуло что-то внутри, в груди. — Ты Смерть? — полуутвердительно произнёс я. Это было самым логичным вариантом. — Угадал, — рассмеялась девочка. — Обычно люди отрицают меня так долго, что это становится просто неприличным. — Но почему ты ребёнок? — отчего-то этот вопрос волновал меня больше всего. — Было время, когда чаще всего со мной уходили дети, — пожала плечами девочка — Такое и сейчас случается. Я принимала облик ребёнка так часто, что свыклась с ним. Знаешь, даже у Смерти есть любимые наряды. — Я умер, — вздохнул я. — Это предсказуемо. — Ещё нет, — возразила Смерть и махнула рукой в сторону одной из скамеек. — Умер крестраж. Ты же волен выбирать. Я увидел странное существо — полумладенца-полурептилию. Оно было окровавлено и дышало с хрипом и присвистом. Я испытал что-то сродни брезгливой жалости. — Да, — согласилась Смерть. — Пренеприятнейшее зрелище. Впрочем, те, кто разрывают свою душу ради недостижимого бессмертия, должны понимать, что в конце, который непременно наступит, ибо никто не может жить вечно, их не ждёт ничего хорошего. Истрёпанная душа сначала кровоточит, а потом начинает гнить и разлагаться прямо в теле. Или в крестражах. Даже один способен необратимо навредить, а уж семь…. Крестражи мучают своих владельцев сильнее и страшнее, чем любые пытки когда-либо придуманные человечеством. Такая жизнь отвратительнее смерти. Тебе жаль его? Не стоит, он выбрал свою судьбу сам. Может быть, и сам, но жалость всё равно была. Волан-де-Морт был чудовищем, моральным уродом, сволочью, но когда-то и он любил и сожалел, надеялся и радовался. Я ведь видел воспоминания о нём. Обычный мальчишка, которого боялись и ненавидели, как Дурсли — меня. Может, если бы у него была любящая семья, ничего не случилось бы? — Ты до такого не опустился, — заметила Смерть. — И тебя боялись и ненавидели. А сколько раз уже в школе среди, казалось бы, единомышленников ты оказывался изгоем? Но всё равно остался героем. — Ага, обладателем высоких моральных качеств, — иронично подтвердил я. — Так куда мне теперь? — А это решай сам, — подмигнула Смерть. — Можем заключить сделку. Ты не только уничтожил противоестественный ход вещей, разрушив крестражи Тома Реддла, но и ухитрился стать Повелителем смерти. Ох, и любите вы, люди, патетику. — Когда это? — опешил я. — Воскрешающий камень и мантия-невидимка и впрямь принадлежали мне, но Бузинной палочкой-то завладел Волан-де-Морт. — А вот и нет. Чтобы отнять Бузинную палочку, необязательно убивать её предыдущего владельца. Достаточно победить. Но вы и тут предпочли исказить всё до неузнаваемости. Что нам обычная победа, если можно убить противника. Откуда в живых эта тяга к саморазрушению и уничтожению собственной расы, не знаешь? Нет? Так вот, Драко Малфой обезоружил Альбуса Дамблдора и стал обладателем Бузинной палочки. Потом ты победил Драко Малфоя в честной драке, и палочка перешла к тебе. Я какое-то время переваривал информацию. В таком случае я и впрямь стал Повелителем смерти, сам того не ожидая и не желая. Смерть с хитрецой поглядывала на меня. И на какой-то миг мне показалось, что не просто так мне все три дара в руки дались. Не исключено, что Смерть помогла. Может, она так развлекается в свободное, так сказать, от работы время. — Итак? — подтолкнула она меня. — А что ты можешь сделать? — осторожно поинтересовался я. — Многое, — ответила она. — Излагай своё желание, а там посмотрим. — Я хочу вернуться в прошлое, — решительно произнёс я. — Предотвратить эту войну. Не дать умереть никому из тех, кого я знал. Волан-де-Морт воскрес по моей вине, а значит, и люди потом умирали по моей вине. Я не допущу этого. Смерть какое-то время молчала, изучая меня. Наконец, она сказала: — Если я отправлю тебя в прошлое, то это будет другая ветвь реальности. В этой уже всё случилось и исправить ничего не получится. Воскрешать я, сам понимаешь, не умею. Не в моей компетенции. А там, в другой ветке, будет другой Гарри Поттер, с которым тебе придётся искать общий язык и как-то уживаться. — Но, в принципе, ты можешь мне помочь? — удивился я. — Да. Я извлеку из ребёнка крестраж, а вместо него помещу твоё сознание. Какое-то время ты будешь спать, поскольку для маленького ребёнка наличие постороннего в голове будет чересчур сильным шоком. Не переживай, когда наступит переломный момент, ты проснёшься. Всё, что произойдёт или не произойдёт дальше, зависит от тебя. — Я согласен, — быстро сказал я, опасаясь, что Смерть передумает. Война сделала меня во многом циником и рационалистом, но это не означало, что меня не терзала вина за ненужные жертвы. Возможно, я прятался от этой самой вины за бронёй цинизма. Но от мыслей так просто не сбежишь. Если бы не моя глупая бравада на четвёртом курсе. Если бы не моя упрямая вражда с Министерством. Если бы не моя слепота. Если бы не тот факт, что я покорно шёл, куда меня вели, не возражал и не сопротивлялся. Так много «если бы», которые могут спасти множество народа. — Храбрости тебе не занимать, — усмехнулась Смерть. Усмешка жутко смотрелась на детском лице. — Что ж, мой повелитель, ты вправе загадать такое желание. И я его исполню. Это будет даже интересно. — Интересно? — тупо переспросил я. — Да. Ты прав, мне очень скучно. Не отрицай, ты об этом думал. Жить вечно гораздо сложнее, чем думают смертные. Развлечений у меня мало, сплошь работа. А ты необычный человек. Наблюдать за тобой — удовольствие. Она подняла руку и улыбнулась, на сей раз открытой детской улыбкой. — Удачи тебе, Гарри Поттер. Надеюсь, ты найдёшь своё счастье и покой.***
Я с трудом приходил в себя. Всё это уже было. Я прожил одну жизнь и теперь по собственной воле проживал вторую. Но теперь у меня была возможность исправить ошибки. Спасти всех нельзя, но это не означает, что не стоит и пытаться. — Да, — кивнула Смерть. — Я не ошиблась. Ты необычный человек. Что будешь делать теперь, когда ты всё вспомнил? — То же, что собирался с самого начала. Попробую всё изменить. Для начала постараюсь не допустить воскрешения Волан-де-Морта. — Хорошо, — удовлетворённо произнесла Смерть. — Мёртвое должно оставаться мёртвым. Я уже желала тебе удачи, но пожелаю ещё раз. Лишней она не будет. Пора тебе возвращаться. И постарайся, чтобы следующая наша встреча произошла как можно позже. Иначе я разочаруюсь. Девочка мило улыбнулась и хлопнула в ладоши. В следующий миг я уже стоял в захламлённой Выручай-комнате напротив старого зеркала. Рядом со мной стояла потерянная Дафна. «Гарри, — позвал я. — Всё в порядке?» «Если не считать того, что ты — это я, только пришедший из будущего? — хмыкнул «братишка». — Да, всё прекрасно». «Ты злишься?» — удивился я. «Нет, — медленно ответил он. — Я понимаю, почему ты это сделал. Я бы поступил точно так же. Просто мне надо это всё переварить». Что ж, резонно. Но для начала всё же стоило проверить, получили ли мы от этого феерического путешествия в моё прошлое и будущее Гарри хоть что-то, кроме эмоций. «Я оставлю тебя в покое, но для начала давай попробуем поменяться. Будет крайне неприятно, если ничего не вышло». Гарри что-то невнятно проворчал, но согласился. Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох…. …выдыхал уже Гарри. — Похоже, получается, — сказал он вслух, чтобы Дафна, всё ещё чем-то сбитая с толку, тоже услышала. — Наверное, раньше мы всё-таки больше чувствовали себя единым целым, а теперь… — он выразительно развёл руками. — Но если ты не против, Генри, я бы отдал управление тебе. Мне нужно очень серьёзно подумать. «Хорошо», — ответил я, и мы снова поменялись местами. — Дафна, — спросил я, — всё в порядке? Ты тоже что-то увидела? — Да, — машинально отозвалась она и замолчала. Я не стал настаивать. Вряд ли это связано со мной и Гарри, Еиналеж показывает каждому своё. Проверено ещё на первом курсе. А раз так, то в душу лишний раз лезть не стоит. Не хочет говорить — не надо. Если ей понадобится поддержка или захочется обсудить, она скажет сама. — Пойдём, — предложил я. — Здесь больше делать нечего. Лучше давай подумаем, как помочь тебе попасть в Лютный. Поход в Хогсмид уже на этой неделе, а если ты хочешь отправиться в Лондон и сделать это втайне, то то эти выходные — твой последний шанс. Дафна посмотрела на меня, всё ещё слишком растерянная, сбитая с толку и издёрганная, чтобы что-то соображать. Я терпеливо ждал, пока до неё дойдут мои слова. Наконец она моргнула, вздохнула и криво улыбнулась: — Спасибо. За то, что ни о чём не спрашиваешь, и за то, что ищешь, чем меня отвлечь. Я подмигнул и улыбнулся в ответ. — Обращайся, партнёр. Сам не люблю, когда мне лезут в душу. Но если захочется выговориться — я к твоим услугам. Дафна почти весело рассмеялась. — Пусть твоё альтер-эго не обижается, Генри, но ты лучше. Я шёл за ней, рассматривал небрежно заплетённую косу и думал, что у меня появилось на одну причину больше предотвратить войну.***
Ради разнообразия мы планировали вылазку Дафны на Астрономической башне. Сегодня занятий не должно было быть ни у одного из курсов: небо заволокло тучами и вероятность того, что оно прояснится к полуночи, близилась к нулю. — Слушай, — сказал я, прежде чем мы приступили к обсуждению плана, — почему от Грин-де-Вальда до сих пор ни слуха, ни духа? Может, мы с Гарри его чем-то разочаровали, и он в одностороннем порядке расторг с нами договор? Это просто мечты вслух, конечно, но вдруг ты знаешь причины его странного поведения. — Знаю, — Дафна устроилась на одинокой скамье, стоявшей у стены. — Он часто путешествует, ищет интересные артефакты, изучает ритуалы и магию других народов. По крайней мере, по его собственным словам. Может, эти путешествия имеют и какую-то другую цель, не имею ни малейшего понятия. Но на то, что он про вас забыл, не надейся. Вернётся из своего турне, и ты на стенку полезешь, не зная, куда от него деться. Я состроил гримасу. — Ты меня совершенно не порадовала сейчас. Ну ладно, будем пользоваться тем, что есть. И вернёмся к нашим баранам: как ты видишь свою прогулку в Лютный? — Раньше, — замявшись, призналась Дафна, — я использовала для таких случаев дублей. Что-то вроде магических двойников, которые подчиняются заданной последовательности действий. Это технически несложная магия, если уделить ей должное внимание. Проблема заключается в том, что в нестандартной ситуации дубль не сможет вести себя адекватно. Он-то будет продолжать выполнять заложенные в него приказы. И в прошлом году я крупно прокололась с этим дублем. Помнишь, истерику из-за проникновения Сириуса Блэка в школу? Меня в тот день не было, только мой двойник. И когда все студенты по требованию деканов начали собираться в Большом зале, мой дубль остался в спальне и никуда не пошёл. Это было бы нестрашно, если б объявление не сделали в Общей гостиной, когда чёртов дубль там присутствовал. Более того, когда Снейп пришёл проверять спальни, обнаружил там «меня», — Дафна выразительно округлила глаза, — и попытался отвести к остальным ученикам, «я» не сдвинулась с места и просто смотрела на него. В итоге он чуть ли не волком оттащил дубль в Большой зал. К счастью, я заложила в голову дубля приказ после определённого времени тихо сидеть или изображать сон, не уточнив, где конкретно. Просто спальня была самым привычным местом. Однако Снейп, конечно, написал об этом моему отцу. — Но ты всё ещё в школе, и никаких видимых последствий твоего прокола я не замечаю, — перебил её я. — Конечно, не замечаешь. Грин-де-Вальд перехватил письмо. Оказывается, он и прежде читал корреспонденцию моих надзирателей. Письмо к отцу так и не дошло, Снейпу слегка подкорректировали память — каким бы хорошим легилиментом он ни был, а у моего учителя опыта и практики побольше — мои однокашники и без того считали меня блаженной, сестра именно в тот день оказалась в медицинском крыле. А студенты других факультетов просто не обращали и не обращают на меня внимания. Но после того случая мне строго-настрого запрещено пользоваться дублями до тех пор, пока я не освою более серьёзную и сложную магию, которая позволит вкладывать начатки собственного сознания в двойников. — Из-за этого тебе и нужна моя помощь, — вздохнул я. — Предлагаешь мне выпить Оборотное зелье и стать тобой на один вечер? — Нет-нет, никакой оборотки, — отмахнулась Дафна. — Во-первых, для того чтобы качественно притворяться другим человеком, необходимо хорошо знать его привычки и повадки. Во-вторых, у нас нет на это времени. Его месяц готовить, ты в курсе? — Ты сама сказала, что твои однокашники и так считают тебя девицей с большой придурью. Если в какой-то момент ты станешь вести себя ещё причудливее, чем раньше, вряд ли кто-то удивится. А готовить Оборотное нам и не надо. Я знаю, у кого оно есть. — Предлагаешь ограбить кого-то? — фыркнула Дафна. — И кто же этот счастливчик? — Грюм. — Ты с ума сошёл? — осторожно уточнила девушка. — А ещё меня ненормальной считают. Ограбить бывшего аврора. Более того, аврора, успевшего стать легендой во время прошлой войны с Сам-знаешь-кем. Как ты себе это представляешь? Хороший вопрос. Конечно, на месте Грюма сейчас Барти Крауч-младший и лишить его запасов Оборотного зелья, а значит и возможности притворяться старым аврором — заманчивая идея. Не говоря уже о том, что он вот-вот швырнёт моё имя в Кубок Огня, и мне — нам — придётся принимать участие в сомнительном развлечении. Но как это сделать? Да и впутывать ли в это Дафну? Не придётся ли потом объяснять ей слишком много? Она неплохая девчонка, она честно помогает нам с Гарри, она рассказала свою тайну, но это не значит, что она в одночасье откажется от своих убеждений и принципов одиночки. Ей хочется получить друга, но слишком свежо в её голове воспоминание о том, что даже самые близкие могут предать. Можно ли доверить ей историю про путешествие во времени? Не хотелось бы оказываться в положении, когда партнёр имеет в два раза больше рычагов для шантажа и давления. — Ты права, — сказал я, приняв решение. — Вряд ли два студента-четверокурсника смогут потягаться с аврором, имеющим полувековой опыт. Да и с бывалым Пожирателем Смерти тоже, чего греха таить. Ладно, что делать с Краучем, я придумаю. В конце концов, знакомый враг, чьи мотивы, цели и действия ты знаешь, лучше, чем враг незнакомый. Крауч — фанатик. Утрата Оборотного зелья не заставит его отказаться от возрождения Волан-де-Морта. Он просто придумает новый план, и знать его я уже не буду. — В таком случае, — сказала Дафна, не догадываясь о моих мыслях, — я предлагаю другое. Я всё-таки создам дубля, но управлять им будешь ты. Это не так уж и сложно. — Если несложно, почему этому не учат? — подозрительно спросил я. — В первую очередь потому, что магия считается тёмной. Ты даже не представляешь, от скольких вещей маги отказались из страха перед тёмной магией. Половина из этих вещей вполне безобидна. Во всяком случае, не опаснее того, чему нас учат. — Отчего же эту магию называют тёмной? — Не буду говорить за всё, но для создания дубля нужно что-то вроде жертвы. Никого убивать не требуется, но приходится тратить свою кровь. Кровь, как известно, основной носитель магии, поэтому чистокровные кичатся своими предками и отсутствием маглов в родословной. Прежде считалось, что любая потерянная капля крови — это шанс для врагов управлять тобой. Или лишить сил. Со временем это забылось, а о том, что магия с использованием крови опасна, запомнилось. Почему опасна, для кого — неважно. А всё опасное, ясное дело, тёмные штучки. Вот так у нас и появляется тёмная магия, тёмной не являющаяся ни по сути, ни по цели. Я не стал спорить хотя бы потому, что во многом был согласен с Дафной. Да, магию вроде заклинания для создания крестражей нужно запретить. Да и в Круциатусе ничего хорошего нет. Но создание дублей чем опаснее того же Забвения? А ведь последнее считается вполне себе светлым заклинанием. Дело не в магии, а в людях. Убить можно и Левиосой, было бы желание. — Тебе никаких жертв приносить не надо, — поспешила добавить Дафна, неверно истолковав моё молчание. — Управление тебе передам я. А контролировать с помощью магии уже созданный дубль не так уж и трудно, вот увидишь. Главное — привычка. Потренируешься, до выходных время есть. — Не покажется ли окружающим странным то, что мы везде ходим с тобой вместе? — задал я мучающий меня вопрос. — Тебе не нужно находиться рядом с дублем всё время, — возразила девушка. — Достаточно присматривать за ним через зачарованное зеркало, например. — Ладно, — вздохнул я. — Давай учиться управлять дублями.***
Вечером я передал бразды правления Гарри, намереваясь отдохнуть от трудов праведных, но «братишка» наконец-то переварил полученную информацию и жаждал поговорить. «Они, правда, все умрут? — спросил он, и этот вопрос прозвучал так по-детски, так несчастно, что мне очень хотелось солгать. Но я промолчал. — И Сириус, и Римус, и Фред, и Колин, и даже Добби?» «И ещё огромное количество народа, с которым мы общались мельком или не общались вовсе. И те, о которых мы даже не знали. А ещё Снейп, который был влюблён в нашу мать и защищал нас, как умел. А Дамблдор…». «А Дамблдор всё это планировал заранее, — горько прервал меня Гарри. — Растил меня как свинью на убой, верно Снейп сказал. С ума сойти, я с ним согласился в чём-то». «Не стану спорить, — помолчав, ответил я. — Насчёт свиньи на убой. Просто тебе нужно понимать: жизнь — это не сказка. Дамблдор — политик, а не добрый наставник, он поступает исходя из политической необходимости и ситуации в магической Англии. Согласись, пожертвовать тобой не большая цена за победу». «Можно было просто не допустить возрождения Волан-де-Морта!» «Можно. Боюсь, мы никогда не узнаем, почему он этого не сделал. Если ты, конечно, не желаешь прямо сейчас ворваться в директорский кабинет и предъявить претензии. На случай, если в твоей голове и впрямь завелись такие идиотские мысли, вспомни, пожалуйста, что тебе всего четырнадцать, по меркам магов ты ещё недоучка, а он опытный и сильный маг. Даже если большая часть из того, что написала в своё время Рита Скитер, — правда, это не делает его менее опасным соперником». «А ты разве не хочешь узнать ответ на этот вопрос?! После стольких смертей? Или ты в семнадцать был всё тем же магом-недоучкой?» «Нет. К семнадцати я успел даже применить два из трёх Непростительных. Применил бы и третье да Экспеллиармус оказался сильнее Авады Кедавры. Забавно, да? А ещё — не в последнюю очередь благодаря Гермионе — умел достаточно много. Но когда я потерял всех этих людей, спрашивать уже было не у кого. А сейчас я заперт в теле четырнадцатилетнего подростка. Поверь, совершеннолетие у волшебников не просто так наступает в семнадцать. Есть заклинания, которые раньше применять трудно и опасно». «Вас с Дафной сейчас это не очень волнует. То портальной магией увлечётесь, то с дублями играетесь. Я молчу про легилименцию». «Если ты внимательно слушал наш с Дафной разговор, то должен был услышать, что полноценных двойников получится делать ещё не скоро. Порталы я зачаровывал не межконтинентальные, а в пределах одной страны и, поверь, до смерти боялся, что что-то пойдёт не так. То, что всё сработало, как надо, можешь отнести на счёт нашего везения. А ментальная магия — единственная, которая не имеет ограничений по возрасту. Вопрос в сосредоточенности и усидчивости». «Ладно, я понял. Я дурак — ты умный, спорить бесполезно. Тогда ответь мне, Генри, почему мы ничего не делаем? Ты знаешь, что совсем скоро моё имя окажется в Кубке, что всё это хитроумная игра какого-то Барти Крауча, который намерен с моей помощью возродить Волан-де-Морта. Почему мы вместо того, чтобы мешать ему, придумываем, как помочь Дафне сбежать на вечерок из Хогвартса?» «Именно потому, что план Крауча-младшего хитроумный. Он псих, но псих умный, а такой враг опаснее в сто крат. Сейчас я знаю, что он собирается делать. И ты, благодаря «Зеркалу душ», тоже знаешь. Если мы просто придём к Дамблдору и МакГонагалл и скажем, что Грюм вовсе и не Грюм или напишем о том же письмо в Министерство, нам не поверят». «Но проверят ведь!» «Вспомни прошлый год и охоту на Сириуса. Сильно проверки и дементоры мешали нашему крёстному пробираться в Хогвартс?» «Он знал замок как свои пять пальцев! Они с друзьями создали Карту Мародёров!» «Хватит уже кричать. Пусть у меня сейчас нет ушей, всё равно ты меня оглушишь когда-нибудь. Крауч в Хогвартсе не первый день — это раз. Хвост с ним и Волан-де-Мортом — это два. Все ходы и выходы, известные Петтигрю, наверняка уже известны и Краучу. И — напомню — Крауч не дурак. Он держит под Империусом своего отца, мнение которого до сих пор немало весит в Министерстве. Даже если сюда пригонят отряд авроров, держу пари, никого не найдут. Крауч просто затаится и придумает что-то новенькое. Если не форсирует события. Самое безопасное сейчас — выждать. До дня Х ещё много времени, мы что-нибудь придумаем». «А до тех пор предлагаешь поучаствовать в Турнире Трёх Волшебников? — закатил глаза Гарри. — Снова пережить то, что уже было на втором курсе? Пусть меня все презирают, ты и не почешешься». «Знаешь что? — разозлился я. — Прекрати вести себя как ребёнок! Я в отличие от тебя прошёл через страх окружающих на втором курсе, презрение на чётвертом, унижение на пятом, скитался по лесам на седьмом. И ничего, пережил как-то. Не ты один здесь жертва!» «Прости, — стушевался Гарри. — Я не хотел тебя обижать. Просто даже не подумал…». «Что я могу обидеться? Действительно, с чего бы вдруг? Ладно, не забивай себе голову. У нас сегодня был сложный день. Я собираюсь отдохнуть и тебе советую поступить так же». Гарри ещё какое-то время бесцельно полистал учебник по Чарам: то ли пытался найти что-то, что поможет ему победить Крауча, то ли просто, чтобы занять руки и голову. Потом заснул и он.