Нарисуй мне слона

Следующим утром я спросил ДонМина, куда бы он хотел пойти, и сын ответил сразу же – в зоопарк. Улыбнувшись, я стал собираться. Быстро надел свои единственные потертые джинсы, тонкий темно-синий свитер, так как только он один оказался чистым – про стирку в последнее время я совсем позабыл, намотал на шею шарф и принялся одевать ДонМина. Я был очень терпеливым, поэтому, быть может, мне было так легко с моим сыном. На одевание у нас уходило самое малое – полчаса. Я учил ДонМина одеваться самостоятельно и мальчик, похоже, вошел во вкус, не позволяя мне даже дотронуться до него, пока он натягивал колготки или воевал с водолазкой, стояло мне начать помогать ему, Донни обижался и тогда вообще мог потерять интерес к прогулке, возвратившись к рисованию на обоях или лепке. А гулять ему было просто необходимо. Так сказал доктор. Да, совсем забыл, каждый год – чаще себе просто позволить не могли – мы посещали детского врача. Он внимательно осматривал ДонМина, делал какие-то пометки в его карте, но всегда говорил, что мальчик, не считая зрения, физически абсолютно здоров, и это было своеобразным камнем, каждый раз падающего с моей души. Так вот, мы как всегда задержались со сборами, подошло уже время обеда, но Донни, довольный тем, что сегодня он полностью оделся сам, потащил меня на улицу. Захватив с собой пару вчерашних бутербродов в салфетке, мы отправились смотреть на зверей, прошу прощения, я - смотреть, а ДонМин – слушать. Вообще я стараюсь не выделять его особенность, чтобы он не чувствовал себя изгоем. Пока что все было в порядке, но я был не уверен, что Донни сможет учиться в школе, хоть она и будет специализированная. За то время, пока мы не посещали студию, он привык к «одиночным» развлечениям – рисованию, лепке, игре с роботами-трансформерами, и я не знал, сможет ли он опять полюбить играть с другими, такими же как он, детьми. Мы шли по той самой улице, где я раздаю листовки, затем свернули как раз туда, куда я хотел направиться, чтобы узнать, откуда приходит тот мужчина. Я опять вспомнил о нем. Я практически не разглядел его лица, так, только мимоходом, но почти точно могу сказать, что оно было печальным и задумчивым. И красивым. Но это, уверял я себя, я уже досочинил потом на досуге. К чему мне знать, красиво оно или нет. Я даже не собирался заводить с ним знакомство. А уж тем более общаться. Просто для меня он выделился из толпы. Всего раз. То есть, два. Это ничего не значит, когда видишь в толпе какого-то человека и он выделяется из нее. С тем же успехом я мог обратить внимание на какого-нибудь фрика с ними волосами, он тоже выделяется среди всех, но ключевым здесь было «выделился для меня». Кроме меня его больше никто и не заметил. Он был обычным человеком, таким же, как все. Но я его заметил. Что это, в чем была причина? Наверное, за всю жизнь, я научился чувствовать людей, которые переживали боль, были чем-то глубоко опечалены. И он был таким. Его боль тяжкой ношей лежала на его сутулых плечах, вот что привлекло меня. Вот, о чем я не мог забыть. Тем временем, мы шли по той улице, пока я не внезапно не остановился, чуть не уронив ДонМина, скачущего впереди меня и тянувшего за руку. - Папа! – взвизгнул Донни, повисая на моей руке. Видимо, услышав ДонМина, он обернулся. Я смотрел на него всего пару секунд и прочитал в его больших шоколадных глазах неисчерпаемую боль. Он тоже какое-то время смотрел на меня, но быстро опомнился и, опустив голову, пошел прочь. Немого отойдя от этого шока, я взглянул на то место, откуда он вышел. Большие стеклянные двери. Стоянка скорой помощи перед входом. Больница. Конечно! Я так и знал, что кто-то из его близких страдает. И, похоже, все очень и очень серьезно. Погодите-ка, подумал я. Эта та же больница, в которую мы с ДонМином ходим из года в год. Я тут же достал свой старенький побитый мобильник, в который забивал все важные дела, чтобы ничего не забыть, что с моим распорядком дня со мной часто случалось, и среди записей вроде «купить стиральный порошок» и «обещал Донни собрать с ним конструктор» нашел дату следующего посещения врача. Двадцатое ноября. Завтра. Я даже не удивился. Нет, не удивлялся я только первые минуты, а потом подумал, неужели такие совпадения действительно встречаются в жизни? Раньше я встречал такое лишь в сопливых сериалах, кричащие направо и налево о том, что у каждой истории бывает свой счастливый конец. Я ненавидел эти мыльные оперы, потому что в своей видел лишь беспросветную мглу. Таким мыслям, конечно, я предавался, лишь когда было совсем тяжко, обычно мы с ДонМином старались видеть во всем только хорошее. Я старался ради него. Чтобы он не рос изгоем, нелюбимым ребенком. Я любил Донни больше жизни, больше воды и света, так я не любил и не полюблю никого и никогда. Я убрал телефон во внутренний карман куртки и повел сына вверх по улице, думая только о завтрашнем дне и моля Бога, который, как, впрочем, и все, нечасто обращал на меня свое внимание, чтобы завтра он тоже пришел. Если он придет, я смогу узнать о нем побольше. Хотя бы смогу увидеть его вблизи. На этих мыслях я поймал себя, когда мы с ДонМином подошли уже к самым воротам зоопарка. Неужели я об думал об этом всю дорогу? Почему я так хочу его увидеть? Что я должен у него узнать? – последовал в моем мозгу следующий вопрос. Но он явно был ложным, я совсем не об этом думал. Ничего мне от него было не нужно. Ничего лично от него. Я просто хотел увидеть его на более коротком расстоянии и попытаться узнать, что гнетет его так, что даже в толпе народу я сразу увидел свинцовую тяжесть на его сердце. - Мы пришли, ДонМин-а, - сообщил я, пропуская сына вперед. Здесь было довольно пусто и тихо, еще бы, сегодня же вторник. У всех рабочий день, только я «болею» с ДонМином. Мимо на прошли два-три человека, мы с сыном медленно переходили от вольера к вольеру, я старался как можно понятнее описать ему каждого зверя, но ДонМин, будучи незрячим от рождения, попросту не мог понять, ни что такое хвост, ни какого цвета белый медведь, ни как хищно скалится тигр за толстым стеклом. Последним был слон, мы остановились у его жилища, ДонМин сразу же стал задавать вопросы: «Что такое слон?» «Где он?» «Что он ест?» «У слона тоже есть папа?» Я с удовольствием отвечал на них. Слон большой. И толстый. Он гораздо больше тебя и меня. Сейчас он стоит в нескольких шагах от тебя, но он окружен специальной оградой, чтобы не убежать. Слоны, конечно, не так опасны, как тигры и медведи, но если его разозлить, он может причинить вред. Сейчас слон ест траву, но он любит и фрукты, как ты, ДонМин-а. И, конечно, у слона есть папа. Только сейчас его не видно, наверное, он спит в другом месте. Слоны умеют поднимать самые тяжелые вещи. Давным-давно их для этого использовали. - Использовали? – повторил ДонМин. - Ну, слоны помогали людям работать, поднимая тяжести за них. - А-а, - протянул мальчик. – Пап, я тоже есть хочу, как слон. Невольно я рассмеялся. - Тогда пойдем домой? – бодрым голосом спросил я. - Да, - кивнул ДонМин.