На узких перекрёстках мирозданья...

- Что Вы здесь делаете? - чуть успокоившись, спросил Дидье* - Я... Мне не спалось, и... А Вы кто? - Меня зовут Дидье. Дидье де Корнель. Я... - тут он запнулся, не зная, как сказать, что он священник, но вспомнил слово и добавил: - Я пуджари. - Пуджари?! - глаза девушки расширились от изумления. - Но Вы же не... Вы фаранги, чужеземец. Мне с Вами страшно... - она отступила назад и вздохнула. - Но почему-то я не могу уйти... - Почему же ты боишься? - Дидье не заметил, как назвал девушку на "ты". Она пожала плечами: - Не знаю. Просто я танцевала недавно на рассвете, и будто кто-то неотрывно смотрел на меня. И вот, когда я посмотрела Вам в лицо, мне показалось, что это был Ваш взгляд. - Так ты... Ты и есть та танцовщица из храма? У тебя такое имя, как название драгоценного камня. - Я действительно храмовая танцовщица, а зовут меня Паннавати. Знаете, "панна" - это вот, - девушка подняла руку к голове и вытащила из причёски блестящую подвеску с цветком из зелёного сверкающего камня, чуть поколебавшись, протянула её на ладошке священнику. - Так это Вы смотрели на меня тогда? - Да. Прости, я не хотел пугать тебя. Но ты так напомнила мне одну девушку, которую я... - он снова запнулся, - которую когда-то... - Вы любили её, - Паннавати подошла ближе, - а её выдали замуж за другого? Так бывает почти всегда. - Нет, я...- Это было очень давно. Мне много лет снится сон, будто я смотрю, как... эту девушку собираются... убить, и мы гибнем оба. Но, когда мне это снилось, я помнил только её имя, и что любил её. - И я похожа на ту девушку? - Паннавати вздрогнула и стиснула кулачок, в котором всё ещё держала подвеску с изумрудом. - Да... Наверное... Не знаю, так ли похожа, но взгляд и сами глаза - её, Эсмеральды. - Эсмер... Значит, Вы, когда так напугали меня своим криком, звали её? Она Вам почудилась, да? - Наверное. - Вот Вы сказали, что умираете во сне - может, это было в одном из прошлых рождений? - спросила танцовщица, поразив Дидье своей проницательностью. - Может, - он наклонил голову в знак согласия, но девушка поняла его жест иначе - в Индии такой кивок означает как раз несогласие. - Значит, Вы не верите в это? - Не верил... До какого-то времени. А теперь даже и не знаю, что сказать. - Но Вы согласны? - Паннавати улыбнулась и чуть покачала головой из стороны в сторону, - если согласны, то делайте вот так. А если так, - она повторила его кивок, - значит, хотите сказать "нет". Дидье осторожно покачал головой, как она. - Возможно, это и прошлое рождение. А что тебе известно об этом? Как получается, что человек вспоминает или видит во сне картины прошлой жизни? - Об этом лучше поговорите с пандитами. А я всего только девадаси. - Говорил. Пандит Рамчаран рассказывал мне о карме и перерождениях. Но ответа на мои вопросы так и нет. Почему же я вижу один и тот же страшный сон? А теперь ещё и другие видения. Бубен... Синее платье... Ноги босые, такие же маленькие, как твои... Она поёт, и я не понимаю ни слова, но хочу слушать ещё и ещё... - вдруг забормотал Дидье, словно про себя. А девушка вдруг вздрогнула от резкого порыва ветра с моря: - Холодно становится... Но я почему-то не хочу уходить. - Так, может, пройдёмся немного вдоль берега? - предложил Дидье. - Это не против обычаев? - Но я ведь сейчас не в храме и не танцую. Знаете, - девушка снова взглянула в лицо священника, и на этот раз он не отшатнулся от проникающего в душу взгляда, - нас, девадаси, одни считают святыми, другие - продажными. На самом деле мы просто танцуем, восхваляя Бога, но воспитаны более свободно, чем грихастхини - те женщины, которые выходят замуж. И поэтому сейчас, когда мы с Вами просто говорим, ничего не нарушаем. И я... даже уже почти не боюсь Вас. - А я - тебя, - Дидье улыбнулся, - хотя сначала ты меня очень напугала, когда я внезапно тебя увидел.       Они дошли до берега и неторопливо побрели по ещё не отдавшему дневное тепло песку вдоль кромки воды. Дидье чувствовал себя немного неловко, хоть и сам предложил девушке эту прогулку. Он сознавал, что она выглядит греховной в глазах общества. Но ведь Паннавати сама сказала, что ничего плохого они не делают. Некоторое время они шли молча, небо снова стали затягивать тучи, ветер усилился, но их словно притягивала надвигающаяся буря. Наконец, Дидье нарушил молчание. - Значит, я не должен был видеть твой танец тем утром? Но это вышло случайно, я просто... Мне снова снился тот ужасный сон, а потом я услышал звук барабанов, ноги сами принесли меня в храм. - Но ведь Вы всё равно его видели. К тому же, на утренней пудже можно побывать любому. А Вы сказали, что тоже пуджари, значит, можно. - Да, я пуджари. Но я молюсь... другому Богу. - Вишну Нараяне? - живо спросила Паннавати. - Нет, Господу Спасителю Иисусу Христу, - Дидье перекрестился. - Как? Я не слышала о таком Боге. - В той стране, откуда я приехал, - далеко отсюда, - почитают Иисуса Христа. - Далеко? На Севере, за Обителью Снегов Гималаями? - Пожалуй, что да... Так вот, тогда я пришёл в храм, увидел, как ты танцуешь. Но сначала лица твоего не было видно, а потом... Знаешь, я испугался - так похож твой взгляд на её. Паннавати, скажи, а ты, случайно, не видишь таких... непривычных снов? - Как раз вчера я... Мне снилось, что я на большой площади танцую перед толпой. Я испугалась, как это в храмовом дворе поместилось столько людей, а потом поняла, что храма-то и нет. И проснулась. - И ты... - Дидье нервно кашлянул, - больше ничего не помнишь?       Девушка кивнула, он хотел было спросить, что она помнит, да сообразил, что кивок означает "нет".