На узких перекрёстках мирозданья...

      Неверный свет факела... Холодные каменные стены... И она, её огромные глаза, полные ужаса... Лязг железа, отвратительный, леденящий кровь... - Не надо! Пожалуйста, не мучайте! - слабый стон, словно лёгкое эхо. Чьи-то грубые руки сжимают, как в тисках, юную девушку... - Сознаётесь ли Вы?.. - чей-то шёпот, вкрадчивый и нетерпеливый... Снова этот невыносимый лязг, скрежет... - Ааа! Даа!! Во всём, во всём сознаюсь!!! - вопль, отчаянный, почти нечеловеческий, и тут же - боль, пронзающая грудь... Пальцы мокры... Это кровь... Его кровь... - Отпустите её! Она невиновна! Эсм... - он бросается вперёд, но боль всё нестерпимее. Нет, её надо преодолеть, спасти девуш... - Сахиб! Сахиб! - Дидье де Корнель пришёл в себя от того, что верный слуга тряс его за плечо, а перепуганная Паннавати растирала ему похолодевшие пальцы. Он открыл глаза, моргнул несколько раз. В окна пробивался бледный предутренний свет, гроза, похоже, кончилась, очаг так и не горел. Что же с ним случилось? Священник в растерянности покачал головой. - Сахиб, да что же это?! - Бунду, увидев, что хозяин открыл глаза, простёрся у его ног. - Мы уж подумали, Ямараджа забрал Вас... - Вы... - совсем тихо добавила Паннавати, - вы и правда, были... Как мёртвый... Пока продолжалась буря, было же темно... Мне стало очень страшно, я позвала Вас, вы не ответили, и... - Выходит, я и в самом деле потерял сознание? - Дидье приподнялся. Оказывается, он так и оставался на полу у очага, где они все вместе пытались найти кремень и огниво. - Не помню... Как это?.. Нет... Помню... Она так кричала... - он забормотал по-французски, девушка и парнишка не понимали его. - Спасти её, не допустить... - Господин... пуджари, - Паннавати всё не выпускала его пальцев из своих ладошек. - Может быть, Вам нужно прилечь и уснуть? Наверное, Вы тоже испугались грозы. Или что-то ещё Вас напугало? - Samajh men nahi aata*... - едва слышно прошептал он на хиндустани. - Я снова будто стал им... Тем человеком из прошлого... И не смог, не смог ей помочь... Она... её... - он не знал слова "пытка" ни на одном из известных ему местных наречий, и добавил: - Ей причинили страшную боль, и она созналась, только в чём? И в тот миг мне самому... Или не мне, а ему... стало невыносимо больно тут, - он прижал руку к сердцу. - Но почему тогда я почувствовал эту боль? Ничего не понимаю... Но... Должен, должен понять... - он попытался поднять руку и перекреститься, но увидел, что её держит Паннавати. Осознав это сама, девушка в смущении отпустила пальцы священника. Бунду тем временем продолжал лежать у ног Дидье, вознося безмолвную хвалу Богам, что хозяин жив. - Бунду, всё хорошо, со мной всё хорошо, - успокаивающе произнёс священник, потрепав парнишку по волосам, затем всё же легко перекрестился. - Вставай же, братец, вставай... Паннавати, всё ещё смущаясь, отодвинулась от Дидье подальше и вдруг радостно воскликнула: - Так вот же они! - и протянула огниво и кремень, которые, оказывается, закатились под один из камней сложенного на глиняном полу очага, потому-то и не нашлись в темноте. Сейчас же, в предутреннем свете, она их увидела. Девушка ловко разожгла огонь, принесла воды из колодца у дома и спросила Бунду: - Где у тебя мука, я сейчас сделаю для вас с... господином пуджари лепёшки, а потом пойду. До восхода мне нужно быть в храме. - Не стоит, я и сам умею, - Бунду проворно вскочил. - Лучше я... - Давай не будем спорить, просто сделаем их вместе, - улыбнулась Паннавати, доставая плоский камень, на котором собиралась катать лепёшки. Дидье тоже встал, чувствуя небольшую слабость в ногах. Пока Бунду и Паннавати хлопотали у очага, вышел из дома и огляделся. Ни следа от ночной бури и грозы, небо светлое, скоро и солнце взойдёт, море успокоилось. Не верилось, что ночью оно едва не поглотило их с девушкой. А вон и сломанная пальма. Дидье невольно вздрогнул, ведь они дважды могли погибнуть. Всевышний отвёл беду. Но нет ли тут какого-то тайного божественного замысла? Чем больше он думал об этом, бродя по берегу, тем беспокойнее становилось на душе. Этот рассвет так похож на тот, перед которым он впервые за время здешней жизни увидел тот страшный сон. А потом начались видения... Танец Паннавати, её глаза, её лицо, весь облик... Та, другая... Эсмеральда... Она была, он любил её, но им обоим суждено было погибнуть... Вдруг священник вспомнил, что сказала ему юная танцовщица: "Вот и напишите то, что вспоминается, может быть, тогда всё станет понятно. Только вдруг это окажется страшнее, чем Вы думали?.. ". - Да, я так и сделаю, - пробормотал он вполголоса и побрёл обратно к домику. Вдруг дверь открылась, фигурка девушки выскользнула наружу, как тень. - Паннавати, подожди! - окликнул Дидье. - Я доведу тебя до храма. - Нет, господин пуджари, уже почти светло, и я быстро бегаю, а мне скоро нужно танцевать на утренней пудже, - всё же она остановилась, подождала, пока священник подойдёт ближе, сложила руки со словами: - Dhanyavad**... Всё-таки Вы не дали мне утонуть, значит, в этом рождении я не все деяния совершила... А теперь мне и правда, пора...       Она повернулась и побежала по берегу в сторону храма. Дидье заметил, что она успела переодеться в своё сари, но волосы не собрала, и они чёрным густым облаком летели за ней. Проводив танцовщицу задумчивым взглядом, священник вернулся в дом. Бунду поставил перед ним латунное блюдо с горячими лепёшками и овощами, налил чаю. - Сахиб, жаль всё-таки, что сама так и не попробовала. Приготовила, и бежать. - Должно быть, перед молитвой и танцем она постится, - заметил Дидье. - Да и я чуть было не забыл... - Верно, и мне тоже бы...- паренёк хлопнул себя по лбу и направился в угол двора, где на гладком глиняном возвышении стояли четыре глиняные же раскрашенные фигурки - Шива, его жена Парвати и сыновья - мудрый слоноголовый Ганеша и воинственный Картикейя с копьём. Бунду нанёс на лики Богов немного порошка синдура и куркумы, положил на возвышение перед ними два свежесорванных цветка и, сложив ладони, припал к своему алтарю головой. Дидье, войдя в комнату, опустился на колени перед распятием, взял чётки и начал утреннюю молитву: - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа... Мой драгоценный Спаситель! Благодарю Тебя за то, что Ты дал мне счастливо пережить эту ночь и пробудил меня к дальнейшей жизни, дабы я снова мог прославлять Тебя и верно Тебе служить...       Завершив положенные круги на чётках, он снова осенил себя крестом и встал, чтобы положить чётки на стол, и вдруг увидел рядом с распятием изумрудный цветок-подвеску. Должно быть, Паннавати оставила его здесь, когда переодевалась, и забыла про него. Нужно пойти в храм, найти девушку и вернуть, она же дорожит этой памятью об отце. Священник взял подвеску в руки и поднёс к окну, где было больше света. В этот миг взошло солнце, и грани изумруда засияли всеми оттенками зелёного в его первых лучах. Дидье на миг прикрыл глаза, и...