Заместитель

Вот так я и оказался в Венеции. Мы всего пять дней пробыли в Париже, когда моего анфан террибль вдруг потянуло под итальянское солнце. Все-таки немного французского я, никогда не делавший особых успехов на уроках, за эти дни понахватался. Кто знает, может, даже привыкну без смущения показывать паспорт со здешним гражданством. Я купил для него обложку, главным образом из-за изображения кролика – фрагмента «Дамы с единорогом»*. Мне повезло: Фефо бросил меня в Латинском квартале, и я успел забежать в Музей Клюни и полюбоваться на прекрасные гобелены, перед тем как его закрыли. Все правильно: посещать музеи за день до Рождества – не лучшая идея. На следующий день, двадцать четвертого декабря, я отправился на мессу в Нотр Дам (в ушах до сих пор звучал смех Фефо, когда я сказал ему о своих планах), а потом просто бродил по городу, рассматривая спешащих домой людей и пытаясь понять, что они говорят. Я чувствовал себя, словно оказался в ожившей мечте: прекрасный город, полный огней, элегантный и изысканный – такой резкий и болезненный контраст с моим беспокойным Буэнос-Айресом после падения Президента. Возвращение в хостел на метро немного развеяло охватившую меня меланхолию. Продавец кебабов, который тоже не говорил на французском (ладно, не на том псевдофранцузском для иностранцев, которому меня учили в школе), помахал мне рукой: — Aujourd'hui Fiesta eh?** – сказал он, заразительно смеясь. Было невозможно устоять против его счастливой улыбки, поднимающей настроение. Он приехал в Париж двадцать четыре года назад из Феса***. В хостеле все студенты уже готовились к большой рождественской вечеринке. Фефо, как водится, успел найти здесь аргентинцев и американцев и познакомиться с ними. Еще подружился с несколькими французскими девушками, рассказывая им ужасы об аргентинском кризисе (кто сказал, что кризис был несчастьем для всех? Клянусь, некоторые умеют делать деньги даже из камней). Было всего семь вечера, а они уже все напились. План состоял в том, чтобы отмечать до двенадцати в отеле, а потом пойти на дискотеку в Пигаль. Я – человек тихий, и к полуночи с меня было достаточно шума, сигаретного дыма, пьянки, болтовни вперемежку на английском, французском и испанском, и больше всего на свете хотелось отползти в кровать – может, хоть головная боль станет тише. — Фефо, я иду спать. Устал до смерти, — крикнул я ему. — Что?! — Спать. Сейчас. Проклятая музыка. — Ни в коем случае. Идем с нами. Давай, Гунтрам, тебе же не семьдесят лет! Будет круто, вот увидишь! — Верю. Чем меньше я буду знать, тем проще мне будет соврать твоей дорогой мамочке о твоем времяпрепровождении. Увидимся утром. — Здесь остаетесь только ты и еще двое американских солдат из Германии. — Вот видишь – я должен поддержать соотечественников. — ОК. Не забудь попросить у них теплого молока на ночь, малыш. Может, у них есть с собой бутылочка, — сказал он с улыбкой шире, чем у Чеширского кота. Я задумался: показать ли ему средний палец или просто сказать что-нибудь покрепче на испанском? Учитывая присутствие дам, ограничился классическим: «Иди в задницу, идиот!» — Сладких снов, милый, — он просто отвернулся к девушкам, с которыми пил и смеялся весь вечер. Эй, я пока еще здесь! На следующее утро я был слегка обескуражен, не услышав привычного шараханья Фефо, возвращающегося под утро домой. Клянусь, слово «деликатность» не из его лексикона. В комнате его не было, и, похоже, он нашел себе другое место, чтобы переночевать. Я покопался в своих вещах, разыскивая выцветшие джинсы, рубашку-поло и голубой пуловер, нашел бутсы под своей койкой — аргентинская традиция для путешественников: всегда имей при себе надежную обувь, вдруг придется выпинывать коров с дороги. Теперь я был готов для праздника (и не надо тут этой чуши насчет того, что если я сирота, то должен обязательно тосковать в Рождество – мне этого и в школе хватило) и отправился на завтрак. Вполне ожидаемо кафетерий был практически пуст. Нет очереди. Как мило! Я заметил двух американских солдат за столом, кивнул им, они помахали мне в ответ, дав понять, что мое присутствие замечено. Нормальные ребята, немного застенчивые и тихие, но я и сам не лучше. — Эй, Гунтер, ты вчера тоже рано пошел спать, — окликнул меня блондин. Кажется, Эдвард. — Гунтрам. Не извиняйтесь, имя необычное, я привык. — Твой друг вернулся? – спросил второй, с фигурой как у Арнольда Шварценеггера. О, сразу к сути… — Не видел его еще, — я пожал плечами. – Если не придет к вечеру, начну беспокоиться. А что? — Сколько тебе лет? Вопросы, вопросы… Что-то не пойму, у меня что, собеседование? Меня забирают в армию и забыли предупредить? Я неопределенно посмотрел на «Арни», ожидая, что он разовьет свою мысль дальше — для глупых штатских вроде меня. — Послушай, Гунтрам, ты, должно быть, совсем еще зеленый, и у тебя нет опыта, но с такими вещами нельзя шутить – слишком опасно. Ты ведь в чужой стране, — мягко сказал мне Эдвард. — Боюсь, что я не совсем понимаю. Опасно? Что ты имеешь в виду? Мы не так уж много пили. И я совершеннолетний, мне девятнадцать. Они оба расхохотались, словно я сказал нечто ужасно смешное. — Ты правда не понимаешь, что те девицы присматривали себе чистого курьера для наркоты? Я совершенно растерялся. Курьера?! — Ты и правда не понимаешь… Это обычно для таких мест: красивая девушка сближается со студентом и в какой-то момент прячет наркотики в его вещи, так что он таскает их у себя. Обычно эти девушки предлагают поделить вознаграждение или обещают жаркий секс. Парень переезжает с грузом в другой город, а они следуют за ним. Если он попадается, они исчезают, — объяснял Эдвард, а я только хлопал глазами. — Это какая-то чушь! Кто в своем уме сознательно будет перевозить наркотики?! Думаю, вы преувеличиваете, — сказал я, подозревая, что именно так они и думают про Фефо. Какого дьявола они лезут в наши дела? — Сядь и не повышай голос, — жестко сказал второй парень. – Если чему и учишься в армии, то тому, кому можно доверять, а кому — нет. Твоя жизнь зависит от этого, и, поверь мне, твоему болтливому другу нельзя верить. Он втянет тебя в большие неприятности. Давай-ка, доедай завтрак. Этот парень знает, как отдавать приказы. Я просто сидел, заледенев и молча опустив голову над овсянкой. Эдвард осторожно дотронулся до моего плеча, и я с удивлением обнаружил, что он мягко улыбается. — Не волнуйся, найдешь себе кого-нибудь получше. Верь мне, я знаю. У меня тоже были неудачные отношения до того, как я встретил Френка. От этого заявления я чуть не свалился со стула, к счастью, там были подлокотники с обеих сторон. Услышанное наконец достигло мозга. Эти двое – парочка? Ну нет, я видел геев: они ходят на парады, и у них много друзей. Я даже как-то сам получил предложение от взрослых мужчин в большой машине, когда возвращался поздно вечером из университета. Как они могли принять студента, одетого в старые джинсы и пуловер, несущего огромную сумку с книгами, за съемного мальчика, вне пределов моего понимания, но так и было. — Нет, нет, нет, вы ошибаетесь! Федерико просто мой хороший приятель. Больше ничего, — быстро ответил я, нервничая и краснея. Френк-Арни просто хмыкнул. Ага, ага, ты крут, как горилла. — Благодарю за компанию, но, боюсь, я уже злоупотребляю вашим вниманием. Хорошего дня, господа, — сказал я, подымаясь. Нет ничего лучше манер, если хочешь избежать неловкой ситуации. — Королева Виктория и та не сказала бы лучше. К черту манеры! Меня не волнует, что они здоровенные парни и обучены убивать. Это уж слишком! Я остановился, обернулся и одарил их свирепым взглядом, собираясь сказать им все, что думаю, прежде чем мы убьем друг друга – вернее сказать, они вытрут мною пол, но Эдвард снова мягко улыбнулся, и я не увидел в его глазах ни злобы, ни насмешки. Это взбудоражило меня еще больше. Надо ли говорить, что до станции подземки я донесся с рекордной скоростью. Я снова зашел в Нотр Дам и оттуда отправился вдоль набережной Сены по направлению к Орсе. Но даже ходьба на свежем воздухе не помогла успокоиться. Почему эти двое решили, что я играю за другую команду? Я не говорил ничего, что могло бы создать такое впечатление. Может, голос слишком мягкий? Нет, нормальный тенор. Может, из-за моего невысокого роста – 5,4 фута? Лицо у меня самое обыкновенное. Большие голубые глаза и русые волосы, доставшиеся мне по отцовской линии, маленький нос и полные губы – от матери, ямочка на подбородке, как у всех Весов. Ничем не примечательная одежда – ничего причудливого, выгляжу, как библиотекарь, только без очков. Возможно, поэтому мой опыт с девушками близится к нулю. Да-да, теперь вам известна моя самая большая тайна. Даже Фефо не знает об этом. Память подкинула мне воспоминание о тех отвратительных мужиках в машине, снимающих мальчиков. Не имею с ними ничего общего! В общем, может, я не альфа-самец, но не каждый тихий и застенчивый парень обязательно гей. Ладно, последняя проверка. Я закрыл глаза и попытался представить, что целую Фефо. К горлу подкатила тошнота, когда я вспомнил его небритый подбородок и дыхание, отдающее сигаретами и алкоголем. Нет, это точно не работает. Я не гей и никогда им не был. Извините, ребята, я не в вашей команде. Ну вот, теперь все прояснилось, и можно было возвращаться в хостел. Я пошел вдоль реки (не спрашивайте меня, был ли это левый берег или правый – всегда их путаю), с удовольствием разглядывая все вокруг. Честно говоря, не знаю, как долго гулял, но сначала очутился перед Домом Инвалидов, а потом дошел до Латинского квартала. Несмотря на то что все было закрыто, я еще надеялся на следующий день попасть в Лувр, если смогу затащить с собой Фефо. Найдя станцию подземки, я посмотрел, где надо пересесть, чтобы доехать до моей станции. Что хорошо – в Париже, где бы вы ни были, в любую точку города можете добраться на метро. На первый взгляд схема линий выглядит как тарелка спагетти, но если проявить терпение и отследить пальцем нужное направление, вы найдете свою тропинку в этом лабиринте. В хостел я попал уже ближе к вечеру и обнаружил в нашей комнате Федерико и двух весьма симпатичных девушек. Обе – высокие блондинки, как те модели, которых мы видим по телевизору. Одеты вроде бы буднично, но дорого, и драгоценности настоящие. Хотя я и устал, но вымучил улыбку и вежливо поприветствовал их на своем школьном французском. — О, должно быть ты — тот самый аргентинский друг. Как дела? — мелодично спросила одна из гостий, с более короткими волосами. Я немедленно пал под воздействием ее чар и, как дурачок, покраснел под изучающим взглядом. Эта девушка, а лучше сказать, женщина, как будто видела меня насквозь. Я нервно сглотнул. — Хорошо. Спасибо, мадам. Великолепно! Лепечу, как пятилетний ребенок. Мысленно я дал себе пинка. «Держись уверенней, идиот!» — Боюсь, что твой друг не счел необходимым нас познакомить… Или ты уже не помнишь наши имена, дорогой? — Простите. Ваша ошеломительная красота заставила меня забыть о хороших манерах. Анн Мари (это была та, что повыше с короткими волосами), Шанталь (волосы длиннее, спереди побогаче), этого малыша зовут Гунтрам де Лиль, — представил меня Федерико. Неужели нельзя перестать меня дразнить из-за возраста? Это не моя вина, что ты переросток. — Фамилия у тебя французская, но акцент – нет, — констатировала Анн Мари, одарив меня очередным пронзительным взглядом. О, да ты умная, дорогуша… — Мои родители были французами, но большую часть жизни я провел в Аргентине, — выдавил я. Отлично – история моей жизни уместилась в одном предложении. Что еще вам рассказать? Погодите-ка, я еще могу сообщить свой возраст, род занятий, планы на будущее. Можно еще поговорить о том, как хорошо отполирован этот пол. Я поднял голову и успел заметить быстрый взгляд, которым обменялись девушки, а потом Шанталь отрицательно покачала головой. Эх, милые, вы могли бы дать мне еще пять секунд, прежде чем отбраковать – все ж у меня еще осталась естественная мужская гордость. Шанталь грациозно поднялась, при этом тряхнув головой так сексуально, что я приоткрыл рот. Клянусь, эти французские женщины — что-то особенное! Пройдитесь по улицам Парижа, и вы увидите, что любая из них выглядит если не как принцесса, то, по крайней мере, интересно. — Пока, Федерико, увидимся на вокзале. На вокзале?! Нет, нет, нет! Мы же собирались завтра в Лувр. Я недоуменно взглянул на Федерико, надеясь, что он что-то объяснит, но он полностью игнорировал меня, провожая девушек к выходу. — Шикарные девочки, да? – сказал он, закрывая дверь. — Потрудись объяснить мне, что происходит. Особенно насчет завтрашнего вокзала, — рявкнул я. — Ну да, мы завтра едем в Милан, — спокойно ответил он, словно речь шла о погоде. — Мы?! Не помню, чтобы я менял планы. У нас Милан только в середине января, — резко возразил я, прекрасно понимая, к чему идет дело. Новая гениальная идея Фефо – объехать всю Европу с двумя девицами. А я должен следовать за ним. Не так я представлял свои каникулы! — Давай же, не будь таким занудой, — он состроил жалобную гримасу. Это был удар ниже пояса. Но в такую игру можно играть и вдвоем. — А что же мы скажем дорогой мамочке? Она полностью распланировала наше расписание, и если мы не будем его придерживаться, она устроит нам ад на земле. Ха, ха, получай! Фефо задумался аж на целую минуту. Потом на него снизошло озарение, и его осенила идея. — Сделаем так. Ты продолжишь утвержденную программу – ты же любишь всю эту музейную байду. Я же, в свою очередь, буду изучать Европу с антропологической точки зрения. – Одним взмахом руки он подавил мой протест. — Ты, как и планировалось, уедешь двадцать седьмого вечером в Венецию, утром зарегистрируешь нас обоих в отеле, и до второго января мы с тобой там встретимся. Потом можем вместе продолжить коллекционировать музейные путеводители. В любом случае, вряд ли я удержу в постели этих двух тигриц дольше… Это уж чересчур! Один вечер, и он уже затащил их обеих в постель?! А сейчас едет за ними неизвестно куда, бросив меня одного. Надеюсь, он не забудет оставить мне хоть немного денег. — Чем они занимаются? – спросил я, стараясь не показать, что уже практически сдался. Его мать спустит с меня шкуру живьем, если с ее солнышком в окошке что-нибудь случится. Не будем забывать, что она – потомок землевладельцев, чьим хобби было коллекционирование отрезанных у туземцев ушей. — Они – студентки. Художницы. — Ты шутишь?! — да им под тридцатник каждой, и никакой художник не может позволить себе такие цацки. – Где они учатся? – быстро спросил я. Нет ничего лучше молниеносной атаки. Федерико выразительно вздохнул, и на его лице появилось выражение «сейчас Большой Брат будет просвещать мелкого». Великолепно, я жажду припасть к твоей мудрости. — Видишь ли, Гунтрам, — начал он своим «взрослым» голосом, — когда предоставляется такая возможность, как мне вчера, то не задаешь много вопросов. Эти девочки уже большие, знают, что делают; и подумай на минутку, во сколько бы мне обошлась неделя с двумя горячими парижанками в Буэнос-Айресе. Я же не собираюсь на них жениться. — Невероятно, ты думаешь только своим членом! — Как большинство мужчин. Ты поймешь, когда твое время придет. Тоже мне, магистр Йода! — Только не приходи ко мне жаловаться, если что-нибудь пойдет не так! Я буду придерживаться нашего первоначального плана, и молись, чтобы твоя мать не позвонила, потому что я не буду тебя выгораживать. — Уж постарайся для меня. Я пошёл ужинать. — Делай, что хочешь! Теперь я уже злился. Мне показалось, или он только что прошелся насчет моей сексуальности (или отсутствии оной)? Урод. — Пока. — Пока. Сердитый и голодный (худшее сочетание, какое только можно представить), я принялся рыться в своем рюкзаке. Куда же задевались яблоко и бисквит, оставшиеся со вчерашнего вечера? Все во мне кипело от гнева. Нет, я не ревновал, но это было настолько несправедливо – что человек, которого я считал почти братом, бросает меня ради двух незнакомых красоток. Это должно было быть наше большое приключение. Только наше с ним. Вдобавок оказалось, что ублюдок съел мое яблоко. Примечания переводчика * La Dame à la licorne, фр. Здесь и далее идет речь о цикле из шести гобеленов конца XV века — самом знаменитом из экспонатов парижского музея Клюни. ** Сегодня праздник, да? — искаж. фр. *** Город в Марокко.