Заместитель

Глава 8 Я собрал жалкие остатки воли и прошел на середину комнаты. Конрад сидел за большущим столом и читал бумаги; он даже не поднял глаз, лишь скупым жестом сделал знак остановиться. Я послушно замер и стал смотреть по сторонам, пока Конрад заканчивал просматривать документы. Подписав бумаги, он сложил их в кожаную папку и отдал дворецкому. Только после этого он поднял голову и хмуро посмотрел на меня. Дворецкий скользнул к двери и бесшумно исчез. Я молча ждал своей участи. Напряжение сгущалось, и я осознал, что, придя сюда, совершил огромную ошибку. — Гунтрам, не вертись, это некрасиво. Подойди сюда. С тем же чувством, что и мои предки, шедшие на гильотину, я приблизился к его столу и остановился напротив, словно провинившийся ученик в кабинете директора. — Почему мое имя треплют в связи с самым громким преступлением в этом городе за последние десять лет? — медленно спросил он, выделяя каждое слово. — Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через это. Меня без предупреждения забрали в полицию, я растерялся и сказал им про вас. Они хотели знать, где я был и с кем, и я просто назвал вас. Надеюсь, вас не сильно побеспокоили, — это все, что я смог ответить, напуганный его сердитым видом. Казалось, Конрад вот-вот на меня бросится, и прежний опыт общения с ним говорил, что это не так уж невероятно. Надо быть полным идиотом, чтобы прийти к нему за помощью. Если повезет, он просто вышвырнет меня отсюда. — На самом деле больше всего меня расстроило, что ты не только проигнорировал мое предупреждение насчет этого человека, но и упорно поддерживаешь с ним отношения. Что? Ты только сказал, что Фефо меня не уважает, но не говорил, что я не должен с ним дружить! Но лучше сейчас не возражать, чтобы не подливать масло в огонь. — Мне не представилось случая разорвать наши, как вы их назвали, отношения, — попытался защититься я. — Наркотики, проституция, убийство и еще контрабанда в придачу. Советнику Гандини стоило больших трудов уладить твое дело. — Мое дело? Меня ни в чем не обвиняли! — взорвался я. Это уж слишком! Я не отвечаю за действия Федерико. Возможно, мне надо было получше за ним присматривать, но это не я привез в Венецию несколько килограммов кокаина. — Им просто были нужны от меня показания. — Показания, которые полиция могла бы использовать против тебя! Неужели непонятно, что они вполне могут считать тебя сообщником твоего приятеля или даже подозревать в убийстве тех двух проституток из-за пропавших наркотиков?! — рявкнул он, разгневанный моей наивностью. В памяти четко всплыли те фотографии, и у меня на глаза навернулись слезы. Пытаясь не заплакать, я сказал заикающимся голосом: — Мне пришлось опознавать их тела по снимкам, а ведь я даже не знал их фамилий. Пол под ногами вдруг закачался, мне стало нехорошо. Не в состоянии больше сдерживаться, я начал всхлипывать. Конрад протянул над столом руку и слегка подтолкнул меня, заставив обойти последнюю преграду между нами. Совершенно неожиданно он резко дернул меня на себя, и я неуклюже приземлился ему на колени. Ладонями я уперся ему в грудь, но он обнял меня и привлек к себе. Снова вся моя оборона пала, и я заревел, как ребенок. Успокаивающе поглаживая меня по голове, он молча ждал, позволяя мне выплакаться и сбросить напряжение, накопившееся за последние дни. — Простите, я испортил вашу рубашку. — Ерунда. Я беспокоился за тебя, — сказал он мягко, сунув мне свой носовой платок. — Вы на меня не сердитесь? — Сержусь, но не по той причине, что ты думаешь. — Не понимаю. Я правда не хотел, чтобы всё так вышло. — Я расстроен, что ты меня не послушался; что этот мальчишка городит ложь на лжи, запутывая расследование… Когда тебя отпустили, ты куда-то исчез вместо того, чтобы сразу прийти ко мне. Неужели ты думаешь, что я отказался бы тебе помочь? Твое недоверие — вот что меня тревожит. — Я пытался связаться с консульством Аргентины и с матерью Федерико. Не хотел больше вас затруднять. С тех пор, как я в Европе, вы — единственный человек, который был добр ко мне. — Гунтрам, я не лгал, когда обещал позаботиться о тебе. Меня оскорбляет, что ты не воспринимаешь серьезно мои слова — должно быть, тому виной современные легкомысленные нравы. Мне сорок четыре, и я полностью отвечаю за свои слова: если я говорю о своей заинтересованности, это значит, что я действительно хочу попытаться начать с тобой отношения. У тебя есть все, что я хотел бы видеть в своем любовнике и компаньоне. Красота и невинность, и в то же время внутренний стержень делают тебя идеальным для меня. Я хочу любить тебя и хочу от тебя взаимности. И не говори мне опять, будто не интересуешься мужчинами — мы с тобой уже два раза имели возможность убедиться, что это не так. Ты просто боишься из-за своей неопытности. Мы с тобой вместе пройдем через это, и все будет хорошо. Без дальнейших предисловий он поцеловал меня, на этот раз нежно, словно я был чем-то хрупким и ценным и мог рассыпаться от малейшего прикосновения. Как утопающий, я обнял его за шею и прильнул к губам. Он разорвал поцелуй и, неожиданно для меня, целомудренно прикоснулся губами к моему лбу. — Пойдем. Знаю, ты устал и чувствуешь себя потерянным. Фридрих проводит тебя в твою комнату, где ты сможешь принять ванну, переодеться и немного поспать перед ужином. — Я не могу здесь остаться, это уж слишком. И одежда моя осталась в полиции. Им надо что-то там проверить, — проблеял я в замешательстве. Значит, он всё ещё хочет меня? Почему мне кажется естественным целоваться с ним? У него жесткий характер, он богат как Крез, высокомерен, упрям, не склонен считаться с чужим мнением, существенно старше меня, и, скорее всего, я для него всего лишь новая забава. Но при этом он — единственный человек во всей моей жизни, который смотрит на меня с неподдельным обожанием в глазах, и я не могу устоять. Даже не озаботившись ответом, он ссадил меня с коленей и шутливо шлепнул по заднице. — Иди скорее наверх, а то расстроишь Фридриха, а он может быть еще хуже меня. Похожий на сердитую черную птицу дворецкий уже ждал меня, когда я вышел из кабинета, который здесь называли студией. Фридрих объяснил мне, как пройти в гостевую комнату. — Ваша в конце коридора, рядом с комнатой герцога. Спальня оказалась размером со всю мою квартиру, с отдельной ванной комнатой и с видом на Гранд канал. Я, как ребенок, бросился к окну, чтобы посмотреть на гондолы. — Пожалуйста, не тяните время, молодой господин, вам еще надо помыться и поспать, — строго напомнил мне дворецкий, выкладывая на огромную кровать сложенную пижаму. Боже, мне уже много лет как не требуется нянька! Я бросил на него недовольный взгляд, но это не произвело никакого впечатления. Мытье и бритье воистину делают чудеса. Я сразу почувствовал себя лучше. Завернулся в мягкое полотенце и вышел из ванны, собираясь что-нибудь надеть, но мои вещи исчезли. Пришлось выбирать между белым полотенцем и пижамой. Уж лучше пижама. Через некоторое время после того, как я оделся в пижаму, оказавшуюся моего размера, и обулся в тапки, дворецкий вернулся учинить проверку. Кажется, я ее прошел, потому что на его лице мелькнуло одобрение, и он протянул мне поднос с молоком и печеньем. Я не удержался от улыбки: эй, я уже взрослый! В последний раз меня поили молоком перед сном лет десять назад! С другой стороны, печенье выглядело аппетитно, так что я взял поднос из его рук и отнес его к дивану, удачно расположенному у большого окна. Сделав глоток молока, я почувствовал странный горьковатый привкус. — Тут немного бурбона,* чтобы быстрее уснуть. Вы, должно быть, переволновались, сэр. Да, это определенно не для детей. Глядя на канал с оживленным движением, я допил молоко и съел несколько печений. Дворецкий в это время копался в гардеробе, складывая туда одежду, но я не обращал на него внимания. Зевнув и поставив поднос на столик, я побрел к кровати. Дворецкий опередил меня и откинул одеяло, прежде чем я успел сделать это сам. Затем он притворил ставни, и я уснул. * * * Несколькими часами позже — пятью, если часы не врут — я проснулся, слегка сбитый с толку. Эти нежные на ощупь простыни из египетского хлопка и мягкое покрывало явно не из хостела, не говоря уж об огромной кровати. К сожалению, остаться в этой удобной постели на всю жизнь я себе позволить не мог, поэтому пришлось вставать. Спрыгнув с кровати, я огляделся в поисках одежды, но её не было. Пришлось всерьез задуматься, что делать дальше: отправиться бродить по чужому дому в одной пижаме или сидеть в комнате и ждать у моря погоды. К счастью, я заметил на бюро аккуратную стопку одежды с запиской, гласившей: «г-н де Лиль». Там была пара серых шерстяных брюк, белая хлопковая рубашка отличного качества, легкий голубой пуловер, нижнее белье, серые носки и черные кожаные туфли. Я стал одеваться, удивляясь, как точно подошел размер, даже туфли оказались очень удобными. Если честно, вся эта одежда показалась мне скучноватой — я бы предпочел джинсы. Уже собравшись выходить, я услышал стук в дверь. — Вижу, вы уже встали, сэр. Герцог хотел бы вас видеть у себя в кабинете, — сообщил Фридрих, оглядывая меня — видимо, хотел убедиться, что всё на месте и я не надел припрятанную футболку с «Металликой». Удовлетворенный тем, что увидел, он развернулся, а я привычно порысил за ним, стараясь двигаться как можно тише. Было в этом доме что-то, напоминающее атмосферу музея. — Вот, ты уже выглядишь гораздо лучше. Пойдем, советник Гандини ждет нас в кабинете, — поприветствовал меня Конрад с верхних ступенек мраморной лестницы. — Я должен поблагодарить за одежду. Очень предусмотрительно с вашей стороны, — с запинкой сказал я, чувствуя сильное смущение. Конрад сменил свой серый деловой костюм на менее формальный коричневый твидовый пиджак, бежевую сорочку, шерстяной галстук и фланелевые брюки. Но даже в этой будничной одежде он выглядел величественно. Некоторые люди словно рождаются с короной на голове, а остальным остается лишь восхищаться ими. — Не о чем говорить, мой милый. Давай с помощью мистера Гандини покончим с этим неприятным делом. Он уверен, что мы сможем обелить тебя еще до судебного разбирательства, — сказал Конрад, крепко обхватив меня за талию, и, как ребенка, поцеловал в лоб. Он не отпускал меня, пока мы не подошли к двери. В огромной комнате, похожей на библиотеку, но только без книг, стоял один рабочий стол с двумя стульями перед ним и один круглый для переговоров — кажется, из красного дерева. За главным столом, обложившись бумагами, сидел полный человек, одетый в строгий костюм. При виде Конрада мужчина поспешно встал, мягко улыбнулся и собрал свои документы. — Что-то мне подсказывает, что это и есть мой загадочный клиент. Подойди сюда, мальчик. Прокурор все еще хочет устроить тебе очную ставку с главным обвиняемым. Понимаю, это неприятно, но он не желает без этой процедуры исключать тебя из расследования. — Хотел бы поблагодарить вас за помощь, — я протянул ему руку. — Пустяки. Я собираюсь как следует нажиться на этом деле, но только не говори об этом герцогу, — хихикнул он, с силой пожимая мне руку. — К счастью, твой приятель твердо решил утянуть тебя за собой, так что размер моего гонорара не будет выглядеть вызывающе. Аргентинских адвокатов, которые займутся этим делом, ждут тяжелые времена. — Есть ли надежда, что Федерико выпустят? — С помощью хороших адвокатов со связями, как у меня — возможно, есть. При нем нашли всего 160 грамм кокаина. Остальное можно повесить на мертвых девушек, но это уже не моя задача. Странно, однако, что он так упрямо пытается переложить вину на тебя, хотя очевидно, что тебя тогда здесь даже не было. Возможно, он хочет выиграть время, пуская полицию по ложному следу. Мой виноватый вид не остался незамеченным Конрадом, пристально следившим за мной в течение разговора. — Есть ли причина, по которой он так себя ведет, Гунтрам? — рявкнул герцог, пригвождая меня к полу взглядом потемневших глаз. Расслабленная атмосфера, установившаяся во время легкой болтовни Гандини, исчезла. Теперь даже этот толстый, веселый человек нахмурился. Я сглотнул. Пора признаться в собственной глупости. — Думаю, есть, — пробормотал я. — Лучше скажи это сейчас, своему адвокату. — Когда мне было тринадцать, мы вместе учились в школе, и директор нашел у нас в комнате бутылку виски. Я сказал, что это — моя, хотя и не подозревал о ее существовании. Они хотели исключить Федерико, и я взял вину на себя, чтобы у них не было повода. Не думаю, что Федерико хотел обвинить меня в чем-то настолько серьезном. Наверно, здесь какая-то ошибка, или же полиция лжет. Клянусь, я не имею к этому никакого отношения. Адвокат хихикнул, позабавленный рассказом. Конрад все еще сверлил меня глазами, тяжело дыша. — Мальчик мой, только не становись юристом — прогоришь, — Гандини, не скрываясь, смеялся надо мной. — Так уж и быть, дам два совета бесплатно. Во-первых, никогда не бери на себя чужую вину, тебе хватит своих собственных проблем. Во-вторых, осмотрительней выбирай друзей — если бы не вмешательство его Светлости, сидеть бы тебе в тюрьме. Я открыл рот, чтобы запротестовать. Он предостерегающе махнул рукой. — Погоди возражать, послушай. Как думаешь, кому бы они поверили? Бедному студенту или сыну высокопоставленного сенатора? Меня словно пнули ногой в живот. Неужели Федерико действительно собирался так подло со мной поступить? Я молчал, борясь с подступающими слезами. С трудом заставив себя встряхнуться, прочистил горло и спросил, может ли он что-нибудь сделать для Федерико, учитывая, что завтра приезжает его мать. — Нет, — переглянувшись с герцогом, покачал головой Гандини. — Давайте уж покончим с этим неприятным делом, — сказал Конрад. В коридоре нас поджидал Фридрих с пальто в руках. Он помог одеться Линторффу и Гандини, а я стоял как парализованный, всё думая о Фефо. — Гунтрам, не стой столбом, — проворчал Конрад. Я поспешно подошел к Фридриху, который буквально силой запихнул меня в пальто. *** Не успел я прийти в себя, как мы уже были в городском управлении полиции. Гандини взял меня под руку, и мы поднялись по ступенькам к главному входу. Он коротко переговорил с дежурным, и меня отвели в комнату, где не было окон, только стол и два стула. — Сейчас увидишь своего приятеля, — сказал полицейский на хорошем английском. Я ходил взад-вперед по комнате, как лев в клетке. Это мое воображение, или в помещении стало жарче и теснее? Дверь распахнулась, и полицейский ввел Фефо, скованного наручниками. Он их не снял, хотя полагалось бы. — Как ты? — взволнованно спросил я. В грязной одежде и с осунувшимся от недосыпания лицом выглядел он дерьмово. — Привет, тыковка. Пришел все-таки на меня посмотреть… Я решил не обращать внимания на насмешку. — Завтра приезжает твоя мать. Она найдет тебе лучших адвокатов. — Почему ты не сказал им правду? Мог бы и признаться, ради старой дружбы, — рявкнул он. Я растерялся. Правда. — Не понимаю. Если ты думаешь, что я собираюсь повторить фокус с бутылкой, то ошибаешься. Это слишком серьезно. — Ясно, ты нашел себе нового трахаля, и я теперь — побоку! — заорал он. — Что?! Ты пьян или обколот? — Это с самого начала была твоя идея. Ты нашел этих двух девок и подговорил их стащить дурь у своего босса, чтобы привезти сюда и продать по выгодной цене. Потом подцепил на улице богатенького парня и положил хер и на нас, и на наше дело. Похоже, ты не прогадал — судя по дорогой одежде, — злобно проговорил он. Я в шоке замер. Голова закружилась, тошнота подступила к горлу, в ушах зашумело. Надо срочно куда-нибудь сесть, или я упаду. — Шлюха!!! Вспомни, как ты клялся мне в вечной любви! Я убью тебя!!! Он бросился вперед, опрокинув и стул, и меня. Прежде чем три полицейских ворвались в комнату и уволокли его, он успел два раза пнуть меня, не переставая орать. Гандини наклонился надо мной, протягивая руку, чтобы помочь встать. — Всё прошло — лучше не придумаешь! — довольно шепнул он мне на ухо. В комнату вошел незнакомый человек в костюме и равнодушно мазнул по мне взглядом. Наверное, это и был прокурор, о котором говорил Гандини. — Очевидно, что этот молодой человек тут ни при чем. Против него нет ни вещественных доказательств, ни показаний, которые бы подтвердили слова Мартиарены. Гандини, на этот раз твой клиент и вправду не виновен. Кстати, не забудь, что ты должен мне и моей семье обед в ресторане. Надо же заставить тебя отрабатывать, — поддразнил он адвоката. — У него большая семья, — пожаловался Гандини. — Прощай мой доход от этого дела! Я только хлопал глазами: мой друг обезумел и напал на меня, а они шутят! — Бумаги будут готовы завтра. Но можешь сказать своему клиенту, что он вне подозрений и может быть свободен. Мы с Гандини вышли из полицейского управления. На улице было ветрено. — Где герцог? — спохватился я. — Ему захотелось пройтись одному, — сообщил мне водитель герцога. — Его Светлость был чем-то сильно расстроен. ------------ Примечание переводчика Бурбон - американский виски