Заместитель

21 января Сегодня я уезжаю домой. Вечером! Рано утром Конрад отбыл на частном самолете в Лондон. Предполагалось, что Михаэль отвезет меня в аэропорт и убедится, что я не пропустил свой рейс. Несмотря на мои протесты, Моника забронировала место в первом классе, и я немного нервничаю. Прилетел в Европу низкобюджетной авиакомпанией, а возвращаюсь, как принц. Прошедшая неделя была странной. Весь следующий день после нашей «сделки» Конрад пребывал в плохом настроении. В пятницу он немного успокоился и вернулся из банка раньше, чтобы взять меня на концерт в Цюрих, и я был счастлив вырваться из замка и посмотреть город, пусть и в темноте. После ужина мы отправились в роскошный отель в старом городе. Он сказал, что слишком устал, чтобы вести машину — хотя до замка ехать сорок минут, и можно было вызвать водителя — поэтому запланировал романтический вечер для нас. Думаю, что это его способ извиниться за свое нелепое поведение. Я был тронут, а его нежность напомнила дни, проведенные во Флоренции. Я снова поддался его обаянию. Следующим утром он показал мне город и даже выдвинул сумасшедшее предложение сходить в зоопарк. Мы вернулись домой ближе к вечеру и остаток дня провели вместе. Он — читая кипу бумаг, я — положив голову ему на колени, почти засыпая. — Гунтрам, обещай мне, что четвертого вернешься. Опять начинается! Конрад, если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты больной. Я вздохнул, чувствуя себя слишком усталым для очередного раунда. — Обещаю. Я вернусь четвертого. А ты обещай, что в мое отсутствие не устроишь секс-вечеринку. — Я буду по тебе скучать, — смущенно пробормотал он. Ночью он отказался заниматься любовью, хотя я пытался его на это подбить. — Я не хочу небрежного секса с тобой, — бросил он. Я почти слышал, как он скрипит зубами. Вместо этого он навалился на меня, не давая дышать, стиснул так крепко, что заболели ребра, и только тогда, когда я пожаловался, что мне больно, немного ослабил захват. В воскресенье его настроение стало еще хуже. Он не разговаривал с персоналом, в основном сидел у себя в студии, сказав мне не больше десятка слов за весь день. Обедали мы в тишине, и даже Михаэль остерегся шутить или делать замечания о погоде. Встав из-за стола, не обращая внимания на присутствие Михаэля, Конрад бросил мне: «Раз уж ты завтра сбегаешь, то мог хотя бы посидеть рядом. Пойдем в студию». Он, как смерч, вылетел из комнаты, отказавшись от десерта и кофе. Я посмотрел на Михаэля, он пожал плечами, не особо впечатленный вспышкой своего босса. — Идем же! — рявкнул Конрад из другой комнаты. Пока он работал, я сидел тихо как мышь. К счастью, в студии нашлись карандаши и бумага. Только храбрец осмелился бы читать — шелест страниц мог бы вызвать у Конрада в таком настроении новый приступ ярости. Время тянулось медленно, Конрад отвлекался от чтения, только чтобы взять новую пачку документов. Я слышал, как Фридрих в спальне собирает для нас багаж. В шесть Конрад решил, что на сегодня работы хватит, и ринулся в спальню. Я поплелся за ним, гадая, пришло ли время пить чай или нет, и обнаружил, что он роется в моем чемодане. — Дега спрятан слева, а столовое серебро — справа, — сухо сказал я. Это уже переходит всякие границы! — Почему ты берешь два свитера? Там сейчас лето, — могу поклясться, он почти рычал! — Потому что в Цюрихе в феврале холодно, и, думаю, что гавайская рубашка будет неуместно смотреться в VIP зале аэропорта, — раздраженно бросил я. Какая наглость! — Тебе не нужно брать три пижамы! — рявкнул он, выбрасывая их из чемодана. — Спроси у Фридриха, какого черта он столько положил! — крикнул я в ответ. — Все твои вещи для того, чтобы ты их носил ЗДЕСЬ, а не увозил ОТСЮДА, — заорал он, угрожающе надвигаясь на меня. — Ты сам-то слышишь, что говоришь?! Это безумие, даже по твоим стандартам! Он сбил меня с ног, и я упал на кровать. Своим сильным телом Конрад припечатал меня к постели и принялся свирепо целовать, до крови впиваясь зубами в нижнюю губу. Я царапнул его по лицу в неудачной попытке сбросить его, но он с легкостью поймал мои запястья и зафиксировал их у меня над головой. Держа их одной рукой, он железной хваткой вцепился мне в горло и наклонился, чтобы снова поцеловать. Вне себя от ярости я укусил его и попытался пнуть в живот. И в ответ получил полновесный удар в солнечное сплетение. Боль была настолько сильной, что невозможно было вздохнуть. Он отпустил мои руки, и я откатился в сторону, пытаясь восстановить дыхание. — Боже, Гунтрам! — в его глазах мелькнул ужас. — Я не хотел навредить тебе. Попытайся расслабиться, дыши медленно. Он заставил меня принять позу эмбриона, лег позади, мягко поглаживая по спине, прислушиваясь к моему рваному дыханию. — Прости меня. Клянусь, я не хотел сделать тебе больно. Можешь выпрямиться и сесть? — спросил он, бережно приподнимая меня, когда дыхание немного выровнялось. Он устроил меня спиной на своей груди, ласково поглаживая плавными движениями. — Мысль о том, что я потеряю тебя, доводит меня до безумия. Я не хотел этого делать, — с искренним раскаянием повторил он. — Теперь ты уйдешь, и это будет целиком моя вина. — Конрад, я же обещал, что вернусь. Ты должен мне доверять! — всхлипнул я, почему-то ища утешения в его объятьях. — Гунтрам, я никогда не смогу тебя отпустить, — признался он, разрывая мне сердце. — Это всего на две недели. Кроме того, на следующей неделе ты сам уедешь и будешь все время занят, — я внезапно испугался, что он отменит свое решение. — Я вернусь прежде, чем ты заметишь, что меня нет. Мы еще долго лежали, не двигаясь и не разговаривая. Понедельник Утром Конрад уехал в аэропорт, где его ждал самолет. На прощанье он стиснул меня в объятьях и поцеловал с каким-то отчаянием. — Всего две недели, — мягко сказал я. — Надеюсь, — проворчал он и сразу же ушел, даже не обернувшись. После обеда пришел Михаэль, чтобы отвезти меня в аэропорт. Я не ожидал, что это будет он. — Привет, парень. Меня разжаловали до шофера. Бери вещи, поехали, — сказал он, широко улыбаясь. Я попрощался с Фридрихом и поблагодарил его за заботу. — Я надеюсь, ты скоро вернешься, — ответил он и взял мой багаж. Эй, не порть меня, скоро мне придется самому о себе заботиться. Во дворе был припаркован черный Мазерати. Настоящий красавец! Я присвистнул: — Ваш? — Если бы… Герцог не будет возражать, если я на нем отвезу тебя в аэропорт. Кто знает, может, мне удастся подцепить там какую-нибудь знойную стюардессу. Ну ладно, последняя проверка. Паспорт? — В кармане. — Билет? — В пальто, мамочка. — Взрывчатка? — Забыл! Придется возвращаться, — хихикнул я. Михаэль настоял, что должен проводить меня до стойки регистрации. Эй, я умею читать указатели! Он крепко обнял меня и выдал прощальный наказ: — Веди себя хорошо, не ешь то, что не можешь выговорить; если пойдешь к девочкам, бери с собой только наличные; помни, что саке и калифорнийские роллы плохо сочетаются. — Ладно. Но тогда и ты тоже! — Ты хочешь, чтобы я умер со скуки? — в притворном ужасе воскликнул он. Я рассмеялся. — Ты должен вернуться через две недели и спасти нас от чудовища, которое здесь оставил, — сказал он, на этот раз серьезно. Первый класс — это что-то невероятное. Там даже можно поспать в кровати, и симпатичная стюардесса (или «бортпроводница» — как их положено теперь называть) всегда к твоим услугам. Все было бы прекрасно, если бы в кресле через проход не сидел один австриец из риелторского департамента «Линторфф Приват Банка». Он был весьма тактичен и в основном задавал вопросы об Аргентине. Сказал, что летит туда, чтобы оценить перспективы приобретения недвижимости, и если мне что-нибудь понадобится, то я смогу его найти в «Парк Хаятт». Конрад, ты — настоящий параноик!!!