Заместитель

10 января 2004 года Против всех ожиданий Конрад всё ещё Грифон. Альберт категорически не захотел брать его обязанности на себя, а остальные не стали настаивать на приеме Репина в Орден. Испугались, что это всего лишь уловка, чтобы выявить предателей. Участь, постигшая Фортинжере, еще свежа в их памяти. Было объявлено, что следующим Грифоном станет старший сын Альберта, Армин, для того чтобы к моменту смерти Конрада его преемник не был слишком юным. Разница более чем в двадцать пять лет между поколениями слишком опасна. Армин примерно моего возраста, ему двадцать, и он будет работать непосредственно под началом Конрада и жить с нами. Я просто счастлив! Еще один Линторфф над душой! Бедняге Армину ближайшие двадцать лет придется принимать дела. Дети Конрада, если они родятся, будут исключены из линии правопреемников и унаследуют только личное состояние Конрада и его титул. Так что Линторффы все еще у власти, изменена только «линия». Армин неплохой парень. Очень серьезный, чем разительно отличается от своего отца. Наверное, таким был Конрад в юности... Армин — старший из пяти братьев и сестер. Думаю, забота о таком количестве бешеных детишек заставляет повзрослеть раньше времени. Он высокий и худой, у него темные волосы и зеленые глаза. И если я правильно интерпретировал все эти взгляды девушек на него и его — на девушек, когда мы вместе ходили в кафе в Цюрихе, Армин пользуется успехом у женского пола. Не знаю, как это было устроено, но мы с ним теперь учимся вместе в университете. Он переехал в Замок четыре дня назад, и его поселили в той комнате, где останавливался Хуан, когда гостил у нас. Армин не пробыл у нас и суток, как Конрад забрал его с собой в банк, и парень сидел там, пока «дядя» не решил, что пора домой. Армин — «новый раб» Михаэля, и это, по словам Конрада, «должно закалить его перед тем, как он начнет по-настоящему работать под моим руководством». Бедняга. Ему объявили, что он не только должен терпеть меня (что, как он сказал, не проблема, потому что «ты нормальный парень»), но и делить со мной телохранителей: Милан и Ратко теперь отвечают за нас обоих. Идея Горана. Он не хочет рисковать ни консортом Грифона, ни его преемником. Мы с Фридрихом сейчас занимаемся отделкой детской комнаты. Проклятье, я так нервничаю — совершенно не представляю, что делать. Я не готов к роли родителя! Никак не могу придумать, какого цвета должна быть их детская. Решение за мной, потому что я художник. Ага, толку с того… Итак, она будет коричневой с беж. До чего же оригинально! Конрад решил нанять декоратора, а стены оставить пустыми, чтобы я смог на них чего-нибудь нарисовать. Да, конечно! Я теперь еще и спец по настенной живописи. 24 января Пока особо не о чем рассказывать. Я все еще на каникулах, каждый день рисую у Остерманна и дома серию акварелей по мотивам детских сказок. Их вставят в рамки и на всякий случай повесят повыше. Армин всё ещё здесь, пытается выдержать Михаэля — тот бывает очень неприятен в роли босса. Похоже, все эти истории о морских офицерах, проверяющих состояние палубы в белых перчатках, — правда. Армина гоняют взад-вперед по банку в поисках несуществующих данных (а потом еще и отчитывают за невежество и глупость), ему приходится читать и запоминать отчеты или просто слушать их разглагольствования. Фердинанд не лучше Михаэля, и обращается с Армином, как с куском дерьма, посылает за кофе и газетами, а один раз поручил выгулять его собаку. Конрад тоже вносит свой вклад, заставляя работать с ним и с Гораном четыре раза в неделю. По крайней мере, в субботу вечером Армина оставляют в покое, и он тотчас исчезает. Он предложил однажды мне пойти с ним, но я замерз, и мне хотелось остаться дома, не говоря уже о зверском лице, которое сделал Конрад, когда услышал предложение Армина. Должно быть, парень ждет не дождется, когда начнется учеба. Хотя бы до пяти вечера они его не будут трогать. Думаю, я ни разу не слышал, чтобы Армин звал Конрада «дядей» — только «герцог», «Его Светлость» или «Грифон». Ему не позволено заговаривать первому (он должен ждать, пока его не спросят; я и то имею право говорить по своей инициативе на их встречах), пить, курить и бездельничать. Он обязан всегда подчиняться старшим. Хуже, чем в армии! — Гунтрам, я не представляю, как ты выносишь герцога, — сказал он мне однажды. Должно пройти еще пять лет, прежде чем Армин получит возможность присутствовать на их встречах, и тогда, возможно, он начнет выполнять какие-то обязанности в Ордене. — Ты, правда, хочешь всего этого? — спросил я его. — Хочу. Всю жизнь хотел. Если все сложится хорошо, я стану Грифоном. Это того стоит. Два дня спустя он получил пощечину от Конрада за неуважительный тон. У него пошла кровь носом. Армин склонил голову и пробормотал извинение. Его выставили из комнаты. — Ты и с детьми так же будешь обращаться?! — разозленно закричал я. — Нет. Их не будут готовить в грифоны, но уясни сейчас, что я не потерплю от них неуважения или бунтарских мыслей. — Ты ударил собственного племянника! Ему всего двадцать! — И что? Тебе тоже двадцать, и тебе еще не так доставалось. Думаешь, люди, с которыми ему предстоит иметь дело в будущем, станут заботиться о его комфорте? Он должен научиться быть сильным и стойким. Пощечина это ерунда по сравнению с тем, что может сделать с ним Репин. 16 февраля Две недели назад начался очередной семестр в университете. Мы с Питером и Армином теперь все время вместе — и на лекциях, и после, когда занимаемся в библиотеке банка. Правда, в банке Армин все больше бегает, исполняя приказы (капризы) Михаэля. Несколько раз видел в университете Мари Амели, но она не делала попыток со мной заговорить, впрочем, как и я. Мне не нужны новые проблемы, я еще со старыми не до конца разобрался. 27 марта Через несколько дней должны родиться дети. Я в предвкушении, хотя и знаю, что их не привезут сюда, пока им не исполнится две недели. Слишком малы для перелетов. К их прибытию все готово — от постельного белья до одежды. В первое время с ними будут заниматься три опытные няни. Я поначалу расстроился из-за того, что Конрад уже решил отдать их на попечение посторонних людей, но мой проклятый доктор запретил мне ухаживать за детьми. С сердцем стало лучше, но дети могут быть очень утомительными, и у меня вообще нет опыта. Я буду помогать, когда захочется, но бессонные ночи достанутся профессионалам. Конрад очень счастлив, что скоро у него появятся дети. Он уже выбрал им имена. Клаус Мария для старшего и Карл Мария для младшего — в честь его погибшего брата. Конрад уже даже решил, в какой детский сад они будут ходить! Но вместе с тем он испытывает опасения. Думаете, он нервничает от того, что скоро станет отцом? Нееет, если бы! Он боится лишиться моего внимания. «Младенцы обычно очень забавные, они полностью завладеют тобой», — пробормотал он как-то раз после «приятного времени», проведенного вдвоем. Похоже, что у меня тут будет три малыша, а не два. 29 марта Дети родились! На две недели раньше, чем ожидалось. Конрад сегодня утром улетел в Штаты, чтобы забрать их, дооформить документы и привезти малышей сюда, если их здоровье позволит. Меня оставили дома. «Предстоит слишком много встреч и хлопот». Он взял с собой двух нянь, а третья осталась здесь, чтобы проследить, чтобы все было готово. Конрад пообещал прислать фотографии (это поручено сделать няням — Мари и Ульрике). В этом году собрание Ордена перенесено на май, но пасхальный обед для служащих все равно состоится. «Я не могу отменить праздничный обед — его очень ждут дети. Не пускай кроликов в дом, Гунтрам». Перевод: мне придется дирижировать всей этой кутерьмой при помощи Альберта фон Линторффа, представляющего семью, и Фердинанда, представляющего банк. Проклятье! Армин сказал мне, что у него появилась подружка, студентка с первого курса банковского дела и финансов. Тоже из хорошей семьи. Имя ее он называть не захотел, а я не стал выпытывать. Они видятся каждые выходные, когда Конрад и компания оставляют его в покое. Каштановые волосы, прекрасные голубые глаза… и настоящая тигрица в постели. В точности, как он любит. Пожалуйста, не надо подробностей! Мы не братья! Армин заявил, что я не знаю, что теряю… Ну да. У меня в постели есть свой собственный ревнивый тигр. Я знаю этот тип, парень. 13 апреля Конрад убьет меня, когда вернется. Хорошо бы он сделал это после того, как я посмотрю на малышей. Никогда еще не видел таких маленьких и очаровательных детей, и они будут здесь уже через два дня. Вообще-то я не виноват. Это всё Армин, да еще ведьма постаралась! 11 апреля, на Пасху, Армин дезертировал, презрев свой долг будущего Грифона. Да, требовалось принять 250 человек гостей и с каждым поздороваться с самым приятным выражением лица. К счастью, всё прошло хорошо, и Фердинанд с Альбертом не дали мне сорвать мероприятие. Большую часть времени я разговаривал с директорами и их женами, демонстрируя им фотографии детей на своем мобильнике. Они замечательные и очень фотогеничны, что бы там ни говорил их отец! Моника без ума от Клауса и Карла. «Жаль, что я уже завязала с этим, а то непременно завела бы себе еще одного», — сказала она, заставив Михаэля ужасно нервничать. Армин не пришел ночевать, и его отец был в ярости. Я никогда не видел Альберта таким. Очень похоже на вспышки гнева у Конрада. Альберт решил остаться у нас ночевать, а утром убить сына. Забравшись в постель, я набрал его номер. — Армин, твой отец убьет тебя. Я уже не говорю о том, что сделает герцог, когда узнает, что тебя здесь не было, — торопливо сказал я, когда он принял звонок. — Не по телефону, Гунтрам. Встретимся завтра в кафе рядом с университетом. Мне нужно с тобой поговорить. Ты — единственный, кто может нам помочь. — Помочь? Дерьмо! Армин, что ты там натворил? — Завтра ровно в десять. Да, это у них в крови — командовать людьми. Я сказал Милану, чтобы он не особо расслаблялся, потому что завтра нам ехать в Цюрих. Почему я должен все время терпеть Милана за спиной, а Армин — нет? Это несправедливо. Мой мобильник снова зазвонил. Конрад. Да блин!!! — Здравствуй, милый, как поживаешь? — Здравствуй, Конрад. Я в порядке. Как малыши? — Как всегда — едят да спят. Они пока больше ничего не умеют. Клаус — парень с характером, Карл поспокойнее. Скоро сам на них посмотришь. Няни прислали тебе фотографии? — Да, спасибо. Они такие милые. Все женщины здесь от них без ума. Когда Клаус с Карлом вырастут, проблем с невестами у них не будет. — Сегодня все прошло нормально? — спросил он буднично, но я уловил нечто тревожное в его тоне. — Да. Все остались довольны, и твоя мебель не пострадала от кроликов. Так что дети могут заняться этим сами, — хихикнул я. — Альберт остался ночевать. Он слишком устал, чтобы возвращаться на машине в отель. — Ладно, только держи его подальше от моего винного погреба… Все хорошо, Гунтрам? У тебя какой-то странный голос. Он всё знает! Как он это делает, понятия не имею. — Просто я устал за день. Очень много людей. Ты знаешь, что я этого не люблю, — осторожно сказал я. — Когда ты прилетишь? Ужасно хочется посмотреть на малышей! — Самолет приземлится в девять утра. Примерно к одиннадцати будем дома. Я возьму выходные до конца недели, — сдержанно сказал Конрад. Он знает или что-то подозревает и когда вернется, усиленно начнет выяснять, что тут случилось. Ему стоило бы стать директором школы, а не банкиром. В понедельник очень несчастный Милан привез меня к кафе. Это должен был быть его неофициальный свободный день, и бедняга собирался пробездельничать целый день. Я еле удрал от Альберта, он подозревает, что у меня с его сыном какие-то мутные дела. Вчера вечером мне был учинен допрос по всей форме, как в испанской инквизиции, только без пыток. Вообще-то, я ничего не знаю о том, как проводит свободное время Армин! Я только сказал, что у него есть девушка из университета, которую я не знаю. Он никогда мне ничего не говорил — ну, ничего такого, что можно сказать отцу (обсуждение проблем с позой 69 в стоячем положении — не в счет). Я сбежал от Альберта через кухню под удивленными взглядами посудомоек. Фридрих вечером будет ругаться. Милан уже ждал меня около машины и глядел с подозрением. — Ты случайно не знаешь, где юный Линторфф? — Я собираюсь встретиться с ним в кафе. Возможно, он вернется с нами. Ему двадцать один год! — ага, а мне будет двадцать два в октябре. Почему у меня ощущение déjá vu? Я не готовился в надсмотрщики! Надеюсь, Армин облажался не по-крупному. — Павичевич и Альберт фон Линторфф будут с ним разбираться. Держись в стороне от его дел, Гунтрам. В последнее время ты вел себя безупречно, не испорти всё, — предупредил меня Милан. Кафе практически пустовало, и я выбрал столик у окна. Светило солнышко. Я заказал кофе. Сейчас не помешает выпить чашечку. Мне следовало бы начать сразу с виски. У моего столика под руку с Армином стояла Мари Амели фон Кляйст в более элегантной версии — теперь она была брюнеткой, а не платиновой блондинкой, как раньше. Я по привычке поднялся. — Привет, Гунтрам. Познакомься с моей невестой. Мари Амели, — сказал Армин, а она улыбнулась. — Мы с мисс фон Кляйст знаем друг друга, — сухо сказал я. Б*ТЬ! — Гути, не будь таким формальным. Армин — мой бойфренд, — сказала она своим фирменным соблазнительным тоном. — Гунтрам, я знаю ее годы, она мне как кузина, и мы хотим пожениться. Ты должен поговорить с герцогом. — Ни за что! Когда твой отец услышит новости, он взорвется, и мне вовсе не хочется при этом присутствовать. С меня уже достаточно этой суки! Да, это было грубо, но, согласитесь, можно понять, почему я нервничаю в ее присутствии. Конрад точно убьет меня за это. — Не смей так говорить о моей будущей жене, пидор! — рявкнул Армин. — Ты, что, не знаешь, что ее от нас выгнали, мудак?— заорал я в ответ, привлекая внимание посетителей. — С ней запрещено разговаривать всем, кроме членов ее семьи, — добавил я, понизив голос. — Она беременна от меня. Мне пришлось сесть. — Идиот! — буркнул я. — Герцог никогда не позволит тебе на ней жениться, а тем более стать Грифоном. — Вот поэтому ты нам нужен, Гунтрам. Ты — единственный человек, который может заставить его изменить свое мнение. Этот ребенок — благословение для нас, и мы хотим его оставить. Я никогда не желала тебе зла, и в том, что случилось, нет моей вины. Петер подмешал ту дрянь в напиток, когда меня там не было, — умоляюще сказала Мари Амели. — Я не хочу растить ребенка одна! Ее большие голубые глаза затуманились от слез. — Мари, ты никогда не говорила, что у тебя проблемы с герцогом, — только что фон Кляйст лишил тебя наследства, потому что он не биологический отец, — шокированно проговорил Армин. — Да, герцог ненавидит ее всей душой. Видишь ли, она однажды пыталась меня убить. Случайно, конечно, но это не меняет сути — не стоит давать амфетамины человеку с больным сердцем! Это твой ребенок? — Да, и я исполню свой долг перед ней, — торжественно проговорил Армин. — Я скажу твоему отцу, и он решит, что делать. Нет, я скажу Фердинанду, что он скоро станет дедом. — Гунтрам, не надо! Они убьют моего малыша! — Мари Амели почти плакала. — Они — католики и не тронут ребенка. Не знаю, чем я тебе так не угодил — я всегда хорошо к тебе относился, но я больше не желаю, чтобы ты втягивала меня в свои махинации. Приятно оставаться. Бросив деньги на конторку бара, я сломя голову выскочил из проклятого кафе. Милан ждал меня у машины. — Едем в банк. — Там сегодня никого нет. Праздник. — Тогда домой к фон Кляйсту. Мне стало нехорошо, сильно затошнило. Пришлось ослабить воротничок, чтобы легче дышалось. Сердцебиение участилось. Это плохой знак. Называется стабильная стенокардия. Я выудил из кармана блистер с таблетками и проглотил одну. — Горан медленно и мучительно убьет меня, если с тобой что-нибудь случится. Тебе к доктору не надо? — Нет, мне надо к фон Кляйсту. Я в порядке, Милан. — Что случилось? Что-то не похоже на простую встречу с юным Линторффом. — Я не могу тебе сказать, и обещай мне, что ничего не скажешь Горану, пока я не поговорю с фон Кляйстом или с Альбертом фон Линторффом. Это их дело. Милан нехотя согласился, все еще недоверчиво глядя на меня. Сесилия, новая жена/подружка Фердинанда, была шокирована, когда увидела меня, но впустила в дом, дала стакан воды и сходила за Фердинандом. Он, как ураган, ворвался в гостиную. — Что-то не так, Гунтрам? Ты очень бледен. — Здравствуйте, Фердинанд. Не знаю, как это сказать, поэтому скажу как есть: ваша дочь очень скоро сделает вас дедушкой. — У меня нет дочери, — жестко сказал он, прожигая меня взглядом. Меня не впечатлило его заявление. Теперь это твоя проблема. — Отец ребенка — следующий Грифон. Фердинанд посерел и вынужден был сесть на стул. — Альберт ничего не знает, но нужно ему сказать до того, как герцог все выяснит сам, — сказал я. — Но как это вышло? — Как у всех, полагаю, — я пожал плечами и получил от Фердинанда убийственный взгляд. — Аааа, как они сошлись? Не знаю. Армин ничего мне не рассказывал. Только, что они встречаются последний месяц или больше. Он думал, что я уговорю Конрада позволить им пожениться и родить ребенка. Мари Амели боится, что Конрад что-нибудь сделает с ребенком. — Ребенка никто не тронет. Он — Линторфф. Хорошо, Гунтрам. Ты правильно сделал, что сказал мне. Я сейчас поговорю с Альбертом, и мы решим, что сказать Конраду. Ты должен обо всем молчать. Понятно, мальчик? — Я не хочу оказаться меж двух огней, и не собираюсь заступаться ни за Мари Амели, ни за Армина. Конрад разозлится, если я опять его не послушаюсь. Я и так хожу по краю пропасти — спасибо всем вам. — Не хочешь вмешиваться? В прошлый раз ты не испугался и помог ей. На кону стоит жизнь ребенка! — неприязненно сказал он. Для того, кто отказался от своей дочери, ты слишком бурно реагируешь на мой отказ. Ну да, Гунтрам стал эгоистичней… — Держи рот на замке. Не порти Конраду завтрашний день — он счастлив, что привезет детей домой. Хорошего дня. — Хорошего дня, Фердинанд. Когда вы в следующий раз захотите втянуть меня в темные делишки своей дочери, предупредите заранее. Я был уже на улице, когда мой мобильник зазвонил снова. Горан. Милан любит посплетничать, это точно. — Что это было? — отрывисто спросил он. — Ничего. Просто разговор с Фердинандом. — Это плохая женщина. Милан сказал, что тебе пришлось принять таблетку. — Я принимаю сотни таблеток в день! Хватит! Я не сделал ничего плохого. Мне нужно поговорить с Фридрихом. Он благоразумный, он не продаст и не использует меня, как Альберт или Фердинанд. Существует ли этот ребенок на самом деле, кто знает… По каким-то причинам они хотят от меня избавиться, и послать доброго наивного идиота Гунтрама к Конраду просить за эту суку — верный способ добиться того, чтобы Конрад убил меня во время одной из своих вспышек. Но почему? Фридрих согласился, что это действительно попытка Фердинанда и Альберта замять дело и найти козла отпущения. Я должен оставаться в стороне и поговорить с герцогом как можно скорее. Чем дольше я откладываю разговор, тем хуже. Почему любое радостное событие (как, например, завтрашний приезд детей) обязательно омрачается проблемами с этим грёбаным Орденом?! 14 апреля, вечер Вчера я подрался с Армином. Он решил осчастливить меня своим мнением о моей трусости — я малодушно не захотел рисковать своей шеей, чтобы спасти чужие. Он ворвался в мою студию без приглашения и начал обзываться. Баба и пидор (второй раз). Это уж слишком. Я прикрикнул на него, велев убираться, пока я сам не вышвырнул его. — Ну что, тряпка? Побежишь звать на помощь моего дядю? Пидор! Третий раз. Ну всё, с меня хватит! Я метнулся к нему и ударил. Думаю, что он был застигнут врасплох. Я подождал, пока он придет в себя, и тут уж мы сцепились всерьез, на полу. Горан ничему не научил этого слабака, потому что он быстро оказался подо мной, и я, взбешенный, несколько раз врезал ему по лицу. Прибежавший Фридрих попытался растащить нас, но безуспешно. Ему пришлось позвать Милана. Милан тоже получил удар. Я не хотел, правда. Я немедленно извинился, но серб восхитился тем, что я, оказывается, умею драться, «как нормальный мужик. Посмотри, как ты уделал сопляка». Фридрих побежал за льдом для разбитого носа Армина. Я отделался маленькой ссадиной на губе и все еще жаждал надрать мудаку задницу. — Похоже, я больше тебе не нужен, парень. Только не говори герцогу, а то я останусь без работы! — восхищенно хихикнул Милан. — Где ты научился так драться? — В трущобах. Некоторым тамошним родителям для того, чтобы они отправили ребенка в школу, приходится демонстрировать силу, — рявкнул я. — Меня достало, что вы все считаете меня слабаком! — А ты и есть слабак! И трус! — Заткнись нахрен, или я покажу тебе, что умею делать с ржавой бритвой! — Уймись, Линторфф. Или хочешь еще получить? Гунтрам доказал тебе, что способен исполнить угрозы, — перебил Армина Милан, и дернув его за руку, буквально вышвырнул из комнаты. — Давно мечтал это сказать, — довольно улыбнулся он. — Чем сопляк заслужил такую трепку? — Это наше с ним дело, — отрезал я. — Его Светлость очень расстроится, когда увидит нос Армина фон Линторффа. Он практически сломан, и синяки не сойдут несколько дней. Ты действительно знаешь, как обращаться с ножом, или хочешь, чтобы я тебя научил? — Я знаю достаточно, но не собираюсь начинать резать людей! Ни с кем из вас у меня нет ни малейшего шанса! Это была удача новичка, а идиот Армин не ожидал получить отпор. Я сам все объясню Его Светлости, Милан. — Хорошо. Ты тоже возьми льда. Утром четырнадцатого прибыли Конрад и его малыши (наши), и я едва не свернул себе шею, слетев вниз по лестнице. Суровый взгляд Фердинанда заставил меня остановиться и отдышаться. (Он очень расстроен вчерашним инцидентом. Считает, что я мог бы вести себя умней, а не драться с Армином.) Конрад вышел из лимузина, за ним две няни с автолюльками в руках. Я едва не сорвался с места на глазах всего персонала, чтобы бежать к детям, но вспомнил, что мне полагается сначала поздороваться с их отцом. — С возвращением, Конрад, — вежливо сказал я и мягко улыбнулся. Взгляд его сделался подозрительным, когда он заметил, что у меня рассечена губа. — Здравствуй, Гунтрам. Иди, познакомься с Клаусом Марией и Карлом Марией. Они до сих пор спали и показались мне самыми прекрасными малышами, каких я только видел в жизни — пока еще по-младенчески сморщенные, надежно укутанные в это холодное утро. — Думаю, детей надо отнести в их комнату, — сказал Конрад. — Когда они проснутся, рассмотришь их получше. Может, даже попытаешь счастья с бутылочкой. Им нужно отдохнуть после полета. Обе няни чуть ли ни бегом бросились выполнять его приказ. Я был разочарован из-за того, что не удалось поцеловать малышей, но у меня хватило ума не устраивать сцену. Фридрих формально поприветствовал Конрада, и они пошли прямиком в библиотеку. — Где Strolch?* — как бы между прочим спросил Конрад. — Юный Линторфф уехал со своим отцом. Они вернутся во второй половине дня, чтобы познакомиться с принцами, — чопорно объявил Фридрих. — Спасибо, Фридрих. Обед в половине первого. Проследи, чтобы у нянь было все, что нужно. Дворецкий ушел, бесшумно закрыв за собой дверь. Я сглотнул. Нужно все рассказать, как есть, иначе будет хуже. — Подойди сюда, Maus, ты сегодня очень скован. Не хочешь меня поцеловать? Если, конечно, разбитая губа не помешает… — Конечно, не помешает. Я просто вчера ударился об дверь, — сказал я, целуя его, и постарался не вздрогнуть от боли, когда наши губы соприкоснулись. Ни к чему Армину еще бОльшие неприятности. — И эту дверь зовут?.. — спросил он, усаживаясь за письменный стол. Так, переходим к стадии допроса. — Ничего особенного не случилось. Все закончилось. Но есть кое-что, что я должен тебе сказать до того, как ты узнаешь сам. — Горан проинформировал меня о вашей драке и ее результатах. Ты полон сюрпризов, Гунтрам, — сказал он тем холодным и вежливым тоном, который означал, что ты в полном дерьме. — Я не хотел его так сильно избивать. Просто я разозлился, а он паршиво тренирован, если не смог дать мне сдачи. — Хватит! Из-за чего вы подрались? Я глубоко вздохнул. — Мари Амели фон Кляйст беременна, и, похоже, что отец ребенка — Армин. Они хотели, чтобы я помог им, но я отказался. Армин обозвал меня трусом и пидором, и я вышел из себя. Я побил его вчера вечером. Извинюсь, как только его увижу, — быстро проговорил я, по-настоящему напуганный тем, как потемнели его глаза. — Что ты должен был сделать? — Уговорить тебя позволить Армину на ней жениться. Ради ребенка. Она думает, что ребенка убьют, и я тоже этого не хочу. Фердинанд разозлился, что я отказался помочь, но Фридрих велел мне не вмешиваться. — Помочь? Как обычно, Фридрих здесь — единственный разумный человек. Иди. Увидимся за обедом. — Армин не знал о том, что ты ее наказал. Он был шокирован, когда я ему сказал. — Уходи. Сейчас же! — рявкнул он. Да, тут уже ничего больше не сделать. Пойду-ка я лучше в детскую посмотреть на малышей. В детской уже полностью закончили отделку в мягких коричневых и бежевых тонах. В спальню принесли несколько плюшевых игрушек, выглядевших, как живые. Для игрушек отведены специальные шкафчики. Детям приготовили отдельные кроватки и пеленальные столики. Старая, с большими окнами с видом на двор и вишневое дерево, детская, в которой будут жить малыши, находится на втором этаже. В первое время будет использоваться только спальня и игровая. Есть еще и третья комната, пока пустая, где они будут заниматься. Для нянь отведена одна спальня рядом с детской и личные комнаты в зоне персонала. Моя студия с другой стороны коридора, и я могу ходить к детям так часто, как пожелаю. В детской хлопотала Лизетта. Разбирала одежду и что-то готовила. — Мистер де Лиль, — вежливо поприветствовала она меня. — Можно сейчас посмотреть на детей? — Да, они сейчас спят, но скоро проголодаются, и тогда вы можете помочь мне. Обычно первым начинает плакать Клаус, старший, но вскоре к нему присоединяется Карл. Я подошел к кроваткам и стал рассматривать «старшего», Клауса Марию. Он еще спал, но уже хмурился во сне — видимо, начинал ощущать голод. А, может, понимал, что вокруг все изменилось. Другой, Карл Мария, спал крепче, личико было более расслабленным. Я шагнул ближе, деревянная половица скрипнула, и Клаус решил, что спать уже хватит, и оглушительно завопил. Ничего себе! Хуан Игнасио — тихоня по сравнению с Клаусом, которому, между прочим, всего пятнадцать дней от роду! — Подержите немного его на руках, пока я приготовлю бутылочку. У него ноль терпения. Хорошо бы Карл еще поспал. Ага, я даже знаю, от кого это у него. Я взял Клауса из кроватки, бережно поддерживая головку, и стал успокаивать, прижав к груди. — Привет, малыш. Скоро получишь кое-что вкусное, — сказал я, впрочем, не надеясь, что он умолкнет. Еда есть еда. Он прекратил плакать и уставился на меня. Разве такие маленькие умеют фокусировать взгляд? — Невероятно. Он замолчал. Еще никому это не удавалось. Только если при помощи бутылочки или соски, — удивилась Лизетта. — У него сильный характер. Маленький чертенок, сэр. А вот Карл, напротив, очень милый и мирный. — Он всего лишь младенец! У них не бывает характеров! — сказал я, глядя в глаза малышу, который уютно устроился у меня на руках, готовый еще немного поспать. Лизетта вручила мне бутылочку и предложила сесть на диван и покормить его. — Когда проснется Карл, я о нем позабочусь, сэр, — сказала она, а я дал Клаусу бутылочку. Странно, но он не закрыл глаза, как это делают все младенцы, а продолжал смотреть на меня. Когда его брат мягко загукал и я повернул голову на звук, Клаус недовольно поморщился, в точности как делает Конрад, когда он немного расстроен чем-то, но не может пожаловаться. Я покачал его, и он успокоился. Да, это передается по наследству. Клаус был не очень доволен, когда пришлось возвращаться к Лизетте — мне хотелось посмотреть и на Карла. Младший сосредоточенно сосал свою пустышку и на один короткий момент посмотрел мне прямо в глаза, а потом сразу утратил ко мне интерес. Я поносил его по комнате, пока няня меняла пеленки Клаусу, и положил обратно в колыбель. Она немедленно вручила мне вторую бутылочку, и я повторил ритуал кормления с Карлом. От этого занятия меня отвлекло легкое покашливание у двери. Фридрих. — Время обеда. Герцог ждет вас. О, нет! Он ненавидит ждать. Я вернул малыша няне, поправил галстук, помыл руки и пошел в столовую. Конрад уже был там. Недовольный. Я коротко извинился и сел справа от него. Фридрих подал суп. — Я был в детской. У тебя красивые дети, Конрад. Ты должен гордиться ими. — У нас, Гунтрам. У нас, — проворчал он. — Да, у нас. Извини. Клаус симпатичный и сильно похож на тебя. Карл тоже очень милый. Представляешь, он ждал, пока Клаус закончит есть, прежде чем начал просить бутылочку. Как они могут так отличаться друг от друга по характеру? — Разные доноры. Все дети не похожи друг на друга, даже близнецы. Клаус с норовом, ты еще убедишься в этом. — Да, кричит он громко, но когда я поднял его на руки, он успокоился. Может, он просто хотел внимания. Можно я возьму их сегодня в сад? — Ты не должен спрашивать у меня разрешение. Они и твои тоже. Бери, но проследи, чтобы их тепло одели. На самом деле, будет неплохо, если ты с детьми погуляешь где-нибудь до четырех. Им нужен свежий воздух, а мне — побеседовать с Фердинандом и Альбертом, — сухо сказал он. — Как скажешь, Конрад. Спасибо, — пробормотал я, опустив глаза. — Maus, на тебя я вообще не сержусь. Это между мной и ними, — сказал он уже мягче. — Только не делайте ничего с ребенком, пожалуйста. Он разозленно посмотрел на меня. — У меня есть свои принципы! Разумеется, я не трону малыша, но знай: если этот идиот хочет на ней жениться, он исключается из линии правопреемства! Эта змея всегда мечтала заполучить Грифона. В первый раз — меня, когда ей было шестнадцать, но безуспешно. Потом она нацелилась на Карла цу Лёвенштайна, который упоминался, как возможный преемник, а сейчас она поймала этого маленького имбецила, Армина! Она никогда не будет Консортом и не даст жизнь будущему Грифону — если мое мнение по этому вопросу хоть что-нибудь значит! Я изумленно уставился на него. Мари Амели чего-то от него хотела?! Обручальное кольцо — вот чего она хотела! Дерьмо! Я — полный идиот. Это был не несчастный случай. Это была месть в лучших традициях Линторффов. ------------------------------------------------------------- Примечание переводчика * Strolch (нем.) — плут, бродяга.