За гранью

В мире чародейства и волшебства всё меньше оставалось волшебного. Когда-то светлый и безопасный для магов и маглов Англии и не только Англии мир, наполняла магия. Сильная. Темная. Магия, основанная на власти сильного и страданиях слабого, магия оскверненной крови, чьи последователи жили по своим законам. Темный Лорд вернулся. Теперь эта фраза не просто домыслы досужих болтунов, не ночные кошмары выживших жертв Пожирателей, нет, мой дорогой друг, теперь это кошмар наяву. Вместе с возвращением юного Поттера в этот мир вернулся и Тот чье имя нельзя называть. Вот уже несколько лет его последователи сеют страх в сердцах магов, многие переходят на сторону Темного Лорда, кого-то гонит страх за себя и семью, кто-то одержим идеей чистоты крови. Министерство магии слишком слабое, поглощенное бюрократией и похороненное под тоннами бумаг, может ли оно дать отпор армии Пожирателей? А что же делает в это время сам избранный и его триумвират? Ужели вся надежда заключена в мальчике с изуродованным лицом и тяжелой психологической травмой; гордой девочке с амбициями и магловским прошлым и рыжем мальчике из неблагополучной семьи? Неужели магическому миру Британии пришел конец? Поживем, увидим! Если конечно доживем… Ваша Рита Скитер — Очень информативная статья, большое спасибо, Гермиона. Теперь мы можем продолжить поиски крестража, а? — Гарри Поттер, только не говори мне, что тебя не волнует и не задевает вот это вот всё? — Гермиона в негодование всплеснула руками — Мало того, что эта вертихвостка, слуга пера и мировой глупости, врет как дышит, так она еще и людей запугивает! — Ну, Герм, учитывая, что в Лондоне закрыты все увеселительные заведения, а почти треть магического населения Англии эмигрировали, то доля правды в ее словах есть. Кстати ты не могла бы наколдовать что-нибудь очищающее воздух? Он здесь такой затхлый — не отрываясь от книги по магическим артефактам, проговорил Гарри. В помещении и правда пахло гнилью. Пол и стены маленькой охотничьей избушки, где они находились уже третий день, были неприятно влажными, на них даже росли какие-то грибы. Несъедобные как клятвенно заверила Гермиона. Из-за этой сырости Рон каждую ночь надрывно кашлял и даже зелье общего исцеления не помогало. — Уфф, Гарри, ты не понимаешь, — устало протянула Гермиона, щелкнув пальцами, отчего в воздухе приятно запахло корицей и свежей выпечкой (и вау беспалочковая, бесконтактная магия для молодой ведьмы, явно показатель особого мастерства). Рон застонал во сне и Гермиона сразу же вскочила, чтобы влить ему в приоткрытый рот совсем чуть-чуть обезболивающего, и продолжила: Когда читаешь Скитер такое чувство, что мы и правда три несмышлёных подростка против целого мира, в такие моменты я на секунду теряю надежду. Но ведь, черт возьми, Министерство магии еще не пало, Орден жив, сопротивление не сдается. Уже тише проговорила Гермиона, неосознанно сжимая в руках листы газеты. И без того тонкая ткань от избыточной влажности и такого грубого обращения мгновенно пришла в неготовность и девушка с ненавистью швырнула ее в огонь. Последнее время Гермиона была особенно нервной из-за ранения Рона. Как, впрочем, и всегда, когда что-то происходило, а она непонятно с чего считала себя виноватой: не смогла, не уберегла, не остановила и еще сотни тысяч различных, не. Которые Гарри и Рон обычно обрывали коротким: не беси. От этого волшебница уже напротив начинала злиться на них, но переставала хотя бы на время мучиться от чувства вины. Сейчас же Рон прерывисто дышал, лежа на каком-то подобии кровати, а Гарри всё пытался найти в книге ответ как уничтожить очередной крестраж. Хотя и понимал, что раз уж Гермиона ничего не нашла в этой книге, ему и пытаться бесполезно, но шелест страниц странным образом успокаивал. За маленьким окошком, затянутым чем-то отдаленно напоминающее стекло, было видно, что начался дождь. Значит, хворост придется еще, и сушить посредством магии. Холод, сырость, липкий противный страх, растекающийся холодом по спине, всё это как-то совершенно не поднимало настроения, и глупейшая статья Скитер не казалось такой уж бессмысленной. — Герм, всё будет хорошо, слышишь, мы выживем, обязательно. По-другому и быть не может, веришь мне? — раздался слабый, хрипловатый голос Рона. Гарри и Гермиона почти мгновенно оказались возле кровати. — Рон, господи, наконец-то. Как, черт возьми, не хватало твоего голоса, — не пряча радостной улыбки, проговорил Поттер. — Сколько я провалялся в отключке? — Почти три дня. Тебе сильно задело режущим заклинаниям, была задета плечевая артерия. Надо было срочно остановить кровь, иначе из-за кровопотери исход мог бы быть куда хуже. Надо было понизить давление и дать тебе обезболивающее, и я перестаралась с заклинанием и… — Гермиона, у меня сейчас голова треснет. Единственное, что я понял, так это то, что ты в очередной раз спасла мне жизнь, спасибо, — попытался улыбнуться Рон, но тут же застонал от боли, прошившей руку. Дождь за окном усиливался, норовя перерасти в полноценный ливень, радует, что хоть грозы не было. Разговор друзей на какое-то время прекратился: Гермиона заваривала восстанавливающий травяной чай по рецепту своей бабушки, которая хоть и магл, а в травах разбиралась получше многих волшебников, а Гарри менял Рону повязку. — Интересно, как там сейчас остальные: родители, Фред, Джордж, Джинна... А про твою маму, по-прежнему, никаких новостей, Гарри? — Неа, тишина, ты же знаешь, что мы не можем связаться с Хогвартсом, совы отслеживаются. Вряд ли что-то изменилось за последние десять дней, ведь она уже почти четыре месяца не приходила в себя — проговорил Гарри, сжимая в руках окровавленный бинт. — Думаешь, шансов уже нет? — Думаю, их нет уже давно, Рон, примерно тогда, когда молодая женщина из-за чертового психопата, помешанного на чистоте крови и бессмертия, стала живым трупом. Сказано, это было скорее с усталостью, чем с раздражением или злостью. Даже самые страшные вещи перестают пугать со временем, и даже самые щепетильные темы становятся простыми. — Но, — так Рон, чай готов и тебе вредно много разговаривать, ты еще слишком слаб, перебила так и не оформившуюся мысль Гермиона. Теплый ароматный чай с ароматом корицы, витавшим в воздухе, заметно приободрял. Они были живы, они могли держать оружие в руках, ну в их случае палочки, и самое главное они были друг у друга. Они и раньше были близки, но вот уже пятый месяц как представляли собой практически единое существо. Трагедия, произошедшая с матерью Поттера, и смерть Альбуса стала тяжелым ударом для них всех. Снейп предал их. В ночь, когда Пожиратели атаковали школу, когда был убит Дамблдор, он отравил ее: плеснул каким-то отваром и всё: из Лили ушло всё что было в ней живого: воздушный силуэт покрылся черной коркой, словно ядовитым наростом. В ту ночь, Гермиона и Рон впервые видели, как Гарри плакал: горько с надрывами. Дамблдор был для него семьей, ее важной и неотъемлемой частью, ну а снова похоронить мать уже в сознательном возрасте, было больше чем трагедия. Гермиона утверждала, что Лили жива, но это какое-то очень сильное заклятие оцепенения, напоминает кому маглов, но в силу того, что миссис Поттер была привидением, обычные средства лечения здесь были бессильны. Альбус мертв, Северус предал их, профессор Слизнорт сам оказался тяжело ранен в схватке с Пожирателями. Конечно, в Англии наверняка были и другие хорошие зельевары и колдомедики, но консилиум в период военного времени собрать было бы непросто, да и Гарри прекрасно осознавал, что, скорее всего Снейп использовал одно из своих личных необратимых заклятий. Война была в самом разгаре, и у них не было времени гоняться за призрачными, смешно звучит, не правда ли, надеждами. Лили осталась в Хогвартсе, который продолжал держать оборону, под надзором Миневры. Гарри, Рон и Гермиона покинули школу на следующий день: были крестражи, была надежда. Так, будучи, погруженными каждый в свои мысли, никто из троицы не обратил внимание на яркую вспышку, произошедшую за окном, такую которая сопровождает аппарацию.