II
16 ноября 2014 г. в 00:39
7 ноября 2013 года
— Он голоден, — Винсент сидит на моей кровати с совершенно спокойным, даже равнодушным выражением лица и рассматривает свои руки. На Энди он посмотрел лишь однажды — когда вошел в комнату.
— Голоден? — скептически выгибаю брови. Я до сих пор недоверчиво отношусь к его словам, хотя в то, что он не человек, мне пришлось поверить. Теперь приходилось верить, что и Энди не совсем человек.
— Да. Ему нужна кровь, — кивает Винсент, продолжая разглядывать свои ногти на манер гламурной девицы. — Он пил твою недавно, но этого недостаточно. Молодым вампирам требуется больше крови, а тебя он пить не может.
— Почему? — вопрос вырывается против воли. И, честно говоря, я совсем не уверен, что хочу слышать ответ.
— Ну, — Винсент поднимает на меня взгляд. В его глазах мелькают насмешливые огоньки, но тут же гаснут. — Вампиры не убивают людей. Точнее, случается, конечно, что не могут себя контролировать, но обычно они просто забирают немного крови. Хватает и нескольких глотков, чтобы почувствовать насыщение. Да вот только незадача: с каждым глотком вампир забирает несколько лет жизни у своей жертвы.
Слушаю очень внимательно, потому что Винсент не станет повторять это дважды, а я вряд ли смогу почерпнуть подобные знания из книг. Во всех книгах и статьях, что я нашел в интернете за прошедшие сутки, ничего похожего не было.
— Почему я не помню того, что Энди… пил мою кровь? — кидаю взгляд на брата, который свернулся в позе эмбриона на своей кровати. Его бьет крупная дрожь, словно у него ломка. И я даже на таком расстоянии чувствую, что он с огромным трудом сдерживает себя в лежачем положении.
Винсент словно невзначай проводит пальцами по своей шее, останавливаясь в изгибе плеча:
— Тедди, если бы жертвы помнили о подобном, то существование вампиров перестало бы быть секретом. Мы заботимся о психическом состоянии своей еды, — он говорит это с неким пренебрежением, от чего становится противно, — и о физическом тоже. Иначе бы наша слюна не обладала бы свойством лечения ран. Укусы затягиваются моментально, стоит лизнуть, — Винсент вновь усмехается, отдергивает руку от шеи и опять начинает рассматривать пальцы. — А еще вампиры испытывают непреодолимую тягу к крови того, кто им небезразличен. Родственники, сексуальные партнеры, близкие друзья. Тебе стоит опасаться больше всех.
— Почему именно мне? — вновь смотрю на Энди и вижу, как его плечи замирают, спина становится еще более напряженной, а он сам, кажется, даже перестает дышать.
Винсент смеется. Смеется неоправданно долго, и есть в его смехе что-то обидное. Но тут Винсент неожиданно замолкает, встает и оказывается вплотную ко мне в мгновение ока. Его пальцы снова сжимают мой подбородок, задирая голову назад, а носом он едва слышно втягивает запах. Его зрачки расширяются и верхняя губа хищно приподнимается, обнажая зубы. Но он, видимо, справляется с собой, переводя взгляд с шеи на лицо.
— Ты живешь в вакууме, Тед. И совершенно не видишь того, что творится у тебя прямо под носом. Даже я, зная Энди всего несколько дней, понял сразу. Впрочем, я могу списать свою догадливость на то, что я слышу, как его сердце бьется, когда ты находишься рядом. Тебе стоит бояться за свою жизнь не только из-за того, что ты его брат, да еще и единоутробный. Он влюблен в тебя.
У меня ощущение, что я получил по голове чем-то тяжелым. Слова Винсента столь абсурдны и смешны, что шокируют своей глупостью. Смотрю на него, словно он полный псих. Впрочем, наверняка так и есть.
— Это не самая смешная шутка, — говорю, отходя на шаг. Он держит мой подбородок не крепко, поэтому я легко оказываюсь в полуметре от него.
— Это не шутка, — уголки губ Винсента чуть вздергиваются вверх. Он кидает взгляд на часы на своем запястье и словно сокрушенно вздыхает. — У меня дополнительные занятия по математике, потому прошу меня простить.
— Постой, — хватаю его за рукав. Он сначала смотрит на мои пальцы, сжимающие ткань, и я отпускаю его, а после на меня:
— Найди ему того, чью кровь он сможет выпить.
— Если нет? — слышу, что мой голос звучит напряженно.
— Он может убить кого-то в поиске пищи. Или умереть от голода. Не думаю, что какой-то из этих вариантов тебя устраивает.
Винсент уходит, оставляя нас наедине. Смотрю на Энди настороженно, но тот не двигается. Понимаю, что ему нужна кровь, как бы дико это ни звучало. Ситуация совершенно абсурдна, я не вижу другого выхода, кроме как сесть на кровать рядом с ним и, тронув его за плечо, пытаться развернуть к себе. Он неожиданно сопротивляется.
— Энди…
— Уйди, — его голос глушит подушка, в которую он вцепился зубами.
— Если тебе нужна кровь — пей мою, — решение на поверхности. Я ведь не могу ходить сейчас по коридорам и искать того, кто согласится поделиться своей кровью.
— Ты не слышал, что он сказал? — Энди резко поднимается. Так резко, что мы едва ли не сталкиваемся лбами — я сел слишком близко. — С каждым глотком я забираю у тебя несколько лет. Тебя это не пугает?
Меня это пугает. Очень пугает. Но другого варианта у меня нет. Энди трясет, я вижу, как покраснели его глаза, скулы запали, а сам он выглядит, как наркоманы из документальных фильмов.
— Выбора нет, — говорю, глядя на то, как ноздри Энди раздувается, когда он шумно втягивает воздух. Энди смотрит на меня в ответ больным и жадным взглядом. Я хочу сказать про то, что мы найдем выход, хочу его немного поддержать, но не успеваю. Он резко подается вперед, хватает меня за волосы и запрокидывает мою голову назад. Я успеваю только выдохнуть, когда вдруг ощущаю, как теплое дыхание касается моей шеи. Энди тяжело дышит — я слышу. И он медлит, но рука в моих волосах сжимается сильнее. Меня это немного пугает, потому что я не могу пошевелиться. Как будто что-то удерживает меня от этого, словно одним прикосновением Энди лишает меня возможности сопротивления.
Через несколько долгих мгновений чувствую, как его зубы касаются моей кожи, но не разрывают ее. Энди кусает слабо, ведет по коже языком. По моей спине разбегаются мурашки. Это вовсе не похоже на укус. Вспоминаю, что говорил Винсент про чувства Энди, и вдруг понимаю, что это правда. Абсурдная, совершенно ненормальная правда.
Но уже через секунду понимаю, что все мысли разом исчезли из головы: я чувствую, как зубы Энди медленно рвут мою кожу. Больно всего лишь мгновение, потом по телу разливается горячая волна и становится… хорошо? Противоестественная реакция, которая граничит с мазохизмом, но мне действительно настолько приятно, что не хочется, чтобы Энди останавливался. Где-то мелькает мысль, что это один из способов вампиров обезвреживать свою жертву.
Энди отрывается от меня и смотрит мне в глаза. Его губы окровавлены, язык слизывает остатки крови. Я наблюдаю за этим словно в замедленной съемке. Начинаю воспринимать все заторможено, мне очень хочется спать, несмотря на то, что выспался сегодня. Уже знакомая слабость наполняет мое тело, и я не могу пошевелить ни одной конечностью.
Последнее, что я запоминаю — это горячий язык Энди, касающийся моей шеи, чтобы зализать укус.
Прихожу в себя, когда за окном уже темно. Фонарь снова не горит, и я понимаю, что уже далеко за полночь. Энди сидит ко мне спиной, но рядом. Я морщусь, пытаясь вспомнить, что случилось. Но последнее, что я помню — это то, как Энди запрокидывает мою голову. Понимаю, что все получилось. Но ощущение амнезии напрягает и раздражает.
— Энди, — шепчу в полутьме — на тумбочке тускло горит настольная лампа. Вижу, как его плечи вздрагивают, он резко оборачивается ко мне и взволнованно смотрит.
— Все нормально? — он отвечает тоже шепотом. — Как ты себя чувствуешь?
Прислушиваюсь к своим ощущениям. Мне… немного не по себе, по телу разливается слабость, а внутри пульсирует неугасающая тревога. Но в остальном я не чувствую никаких изменений.
— Нормально, — отрывисто говорю я, — все нормально.
Пытаюсь приподняться и даже с каким-то удивлением понимаю, что мне это удается. Энди продолжает смотреть на меня, практически не моргая. И молча. Хочется нарушить эту тишину, но ничего путного в голову не приходит. Зато мысленно я сравниваю того Энди, на последней вечеринке, и того, что сейчас сидит передо мной. И вижу, что это совершенно разные люди. Сейчас Энди напуган, напряжен и вряд ли понимает, что происходит. Впрочем, как и я.
— Я сам согласился, — вдруг говорит Энди.
— Что?
— Я сам согласился на укус, — он закусывает губу, с силой зажимает ее зубами, что она белеет. — Был под кайфом и подумал, что это круто. Да и вечная жизнь, все такое… Мне показалось, что это весело.
— Это совсем не весело, — вздыхаю. Но без упрека. К чему сейчас упрекать? Да и сил на это просто нет.
— Я идиот, да? — Энди поднимает на меня взгляд, и я вижу в нем не тусовочного Энди, который всегда был королем вечеринок и секс-символом, а маленького, загнанного в угол семнадцатилетнего мальчишку, который принял необдуманное решение, а оно привело к слишком страшным последствиям.
Тянусь к нему в инстинктивном порыве, вплетаю в волосы свои пальцы и прижимаю его голову к своему плечу. Я так часто делал в детстве, когда Энди плакал, обижался или расстраивался. Все же я был старше, иногда во мне просыпалась ответственность за того, кто родился позже меня, пусть и всего на сорок пять минут.
Мы сидим так долго, я чувствую, как бьется сердце Энди, разрывая его грудную клетку, и как он дышит: медленно, глубоко и старательно спокойно.
— Это правда.
— Что правда? — вновь не понимаю его.
— Винсент сказал правду. Я влюблен в тебя.
Пальцы, которыми я поглаживал его голову, замирают. Мне бы не хотелось поднимать эту тему. Она еще более странная, чем вампиризм. Еще более ненормальная.
— Давай… — мне не удается договорить, Энди вырывается из моих объятий и смотрит на меня в отчаянии. Слова сами застревают у меня в горле. Просто не могу сейчас ему сказать, что не хочу говорить на эту тему. Что не готов обсуждать подобное. Это дико. Мы ведь братья. Более того, мы единоутробные братья, близнецы, несмотря на внешние различия. Мой мозг просто не может принять подобного.
Энди берет меня за руки, сжимает их и вглядывается в мое лицо. Я не знаю, что он видит на нем, но мне кажется, что ему это не нравится.
— Я не собираюсь тебе навязывать свои чувства. Просто хочу объяснить. Выслушай.
Он смотрит на меня вопросительно, ожидая ответа. И я не могу просто промолчать. Но и не могу согласиться.
— Прости, давай оставим все, как есть, хорошо? — я осторожно освобождаю свои руки и стараюсь незаметно отодвинуться. Хочется отгородиться. Энди это понимает, встает с кровати и идет к окну, хватая со стола упаковку сигарет. В общежитии нельзя курить, но никого это не волнует.
— Я просто хочу решать проблемы по мере их поступления, — мой тон извиняющийся, но я извиняюсь не за то, что не смог выслушать, а за то, что не смогу принять этого. Мне просто легче сделать вид, что я об этом не знаю.
10 ноября 2013 года
В лаборатории класса химии уже никого нет, и меня это только радует. Мне не нужны лишние свидетели моих опытов. Ставлю пробирку с кровью Энди на стол и оглядываюсь на всякий случай. Класс будет открыт до восьми, у меня достаточно времени. Но только не я один в этой школе рвусь учиться.
Мне все еще хочется обосновать происходящее с Энди научно, несмотря ни на что. Винсент, к которому я вчера снова ходил, лишь посмеивался. На многие вопросы он так и не ответил, но основные знания все же дал.
Сказал, что Энди необходимо кормиться раз в неделю минимум. И, посмотрев на меня крайне внимательно, заметил, что лучше мне не жертвовать собой, потому что так я не протяну и года. Я отнесся к этому серьезно — у Винсента был слишком проницательный взгляд, когда он делился со мной этим советом.
Убрав со лба мешающиеся волосы, я беру пипетку и набираю в нее немного крови, выдавливая несколько капель на стеклышко микроскопа. Но приступить к изучению так и не успеваю.
— Теодор Райс?
Моя рука вздрагивает, но пипетку я удерживаю. Оборачиваюсь и вижу в дверях миссис Флинт — преподавателя химии.
— Что вы тут делаете? — спрашивает она, подходя ближе.
Мысли моментально разбегаются — врать я не умею, но все же придумываю, как извернуться:
— Я провожу опыт для своего доклада.
— Я не задавала вам доклад.
— Это собственная инициатива, — я пытаюсь улыбаться, хотя больше всего на свете сейчас боюсь, что она взглянет в микроскоп раньше меня. Я ведь даже не знаю, что там можно увидеть.
Флинт смотрит на меня испытывающе, потом делает еще один шаг и одним движением отодвигает меня от микроскопа, нагибаясь к окуляру сама. Мое сердце, кажется, пропускает несколько ударов, прежде чем забиться так быстро, словно я пробежал несколько километров за раз.
— Как интересно, — шепчет Флинт, и я сглатываю. Мне страшно предположить, что она нашла интересным. — Чья это кровь, Тед? — спрашивает она. — Удивительный состав, впервые такое вижу, хотя слышала о таком феномене.
Чувствую, что дышать становится чуть легче. Если она слышала, то, значит, ничего сверхъестественного в составе крови нет. Это уже радует.
— Разрешите? — киваю на микроскоп. Флинт отодвигается, и я наконец могу приникнуть к окуляру.
— Видишь, очень много лейкоцитов, — слышу голос Флинт, которая встала и начала рыться в ящиках своего стола. — Нужно сделать анализ, но есть вероятность того, что лейкоцитов даже больше, чем при лейкемии. Чья это кровь, Тед? — повторяет она вопрос.
Я продолжая смотреть в микроскоп, почти не слушая ее. И так все вижу сам.
Лейкемия. Увы, у Энди явно не лейкемия. Но методы ее лечения можно попробовать. По крайне мере, это один из вариантов.
— Простите, исследование анонимное, — я закупориваю пробирку, осторожно кладу ее в сумку и спешу на выход. Теперь стоит поискать в интернете информацию о лейкемии. Настроение немного улучшается, потому что появилась хоть одна адекватная зацепка. Может, это и не лейкемия, но повышенные лейкоциты что-то да значат.
13 ноября 2013 года
Просыпаюсь от того, что меня трясут за плечи. Нехотя открываю глаза, но сон тут же отходит на второй план, когда вижу испуганное лицо Энди, сидящего прямо передо мной. Он весь в крови: не только его рот, но и шея, ворот свитера и руки. Под ложечкой неприятно сосет.
— Что случилось? — мой голос хрипит от напряжения.
Энди выпускает мои плечи, переставая меня трясти, забирается на кровать с ногами, прижимая колени к груди, и поднимает совершенно безумный взгляд.
— Я убил его, — шепчет он.
Чувствую, как внутри что-то заворачивается в узел и обрывается вниз. Осознание фразы приходит позже, и тогда уже мое сердце начинает панически биться. Я стараюсь глубоко вдохнуть и успокоиться. Сначала нужно во всем разобраться. На панику времени просто нет.
— Кого ты убил?
— Колина Дугласа, — Энди вплетается пальцами в волосы и дергает их с такой силой, что кажется, что он их сейчас же выдернет.
Пытаюсь вспомнить, кто такой Дуглас. Перед глазами встает полузащитник из футбольной команды. Да, кажется, он. И, кажется, именно с ним на свидание собирался Энди. В последние дни он немного успокоился. Чувство голода его не угнетало и не заставляло сходить с ума, все проблемы, связанные со своей новой сущностью, он сбросил на меня, желая забыться в беспорядочном сексе. Очень похоже на Энди. Я старался не думать о его словах по поводу чувств ко мне и даже радовался, когда он объявил о свидании, хотя тревога не отступала. Мне не хотелось оставлять его без контроля, да еще и когда неделя без еды подходила к концу. Но переубедить Энди не удалось.
Он, почувствовав уверенность, стал как будто еще более упрямым.
— Как… ты его убил? — отрывисто спрашиваю я, пытаясь успокоиться. Пытаюсь воспринимать ситуацию отчужденно, чтобы не запаниковать.
— Я думал, что смогу сдержаться, — Энди хватает меня за руки и с силой сжимает. Мне становится больно, но я не освобождаю ладоней — не до того. — Я хотел есть, Тед, я безумно хотел есть. Не могу постоянно находиться рядом с тобой, меня это с ума сводит. Я постоянно чувствую твой запах, вспоминаю твой вкус. Я постоянно хочу тебя. И с Колином… Я не смог себя контролировать, как с тобой. Я был слишком голоден.
— Что ты сделал, Энди? — беру его сам за руки, пытаясь таким образом немного успокоить. — Что ты сделал?
Больше всего я боюсь того, что он его съел. Полностью. Как каннибал или какой-то зверь. Перед глазами встает образ растерзанного тела, пугающе правдоподобный образ.
— Я… — Энди растерянно опускает взгляд, но через секунду снова смотрит на меня, — я просто слишком много выпил. Он не смог бы выжить. Я запаниковал, не знал, как помочь.
Ты мог бы превратить его в вампира.
— Я мог бы обратить его, но я не знаю, способен ли я на это.
Ты мог бы попробовать.
Вслух я ничего не говорю. Энди и так слишком взбудоражен. И мне не хочется нервировать его еще больше. Нужно придумать, что делать с трупом. Конечно, лучшим вариантом было бы обратиться в полицию, но тогда мне придется выдать Энди. А это… При всем своем желании я на подобное не способен. Я просто не смогу.
— Ты… зализал рану? — спрашиваю я. Мне кажется самым очевидным скрыть причину смерти.
Вижу, как зрачки у Энди еще больше расширяются, а он бледнеет, сжимая мои руки крепче. И качает головой. Мне хочется его ударить. Впервые в жизни я настолько сильно хочу ударить человека. В коридоре неожиданно начинает подниматься шум, я напрягаюсь, Энди оглядывается на дверь. Всплывают самые худшие подозрения. Отпускаю руки Энди и иду к двери, выглядываю из-за нее и вижу, как по коридору идет охрана, стуча во все двери. Тут же захлопываю нашу и закрываю на замок. Паника постепенно подступает к горлу, ничего не могу поделать. Оборачиваюсь к Энди:
— Где ты его оставил? Где ты его убил, Энди?
Он смотрит на меня огромными от ужаса глазами, в которых я вижу не только панику, но и огромное чувство вины. Но этим сейчас нас не спасти.
— Где, Энди?! — времени мало, я должен быстрее все узнать.
— В его комнате, — шепчет он.
Идиот. Полный кретин.
— Иди умойся и спрячь свою одежду. На ней его кровь, — я заставляю его подняться и толкаю в сторону двери в ванную. В стрессовой ситуации мозг активизируется. — Быстрее, Энди. Нет времени.
Он меня слушается, не сопротивляется. Я не знаю, насколько правильно сейчас поступаю, но и у меня нет выбора. Между мертвым парнем и собственным братом выбор очевиден.
В дверь стучат. Прикрываю на мгновение глаза, медленно вдыхаю и выдыхаю, стараясь привести свои мысли в порядок. Провожу по лицу ладонями, снимая с него напряжение, и открываю дверь.