IV
16 ноября 2014 г. в 00:40
20 декабря 2019 года
— А Челси сказала, что уезжает в Европу на все праздники, вот так и получается, что мы с тобой одни остались, — Шарлотта горестно вздыхает, потягивая через трубочку свой латте. Я смотрю на нее… Нет, любуюсь. Шарлотта — идеальная женщина во всех отношениях. Она красива, всегда с безупречным маникюром и прической, выверенной волосок к волоску, умна, понятлива и обладает безусловно тонким вкусом.
Я был ей сражен, когда мы только познакомились. И с каждым днем влюбляюсь в нее все больше. В июле у нас свадьба.
— Тед, ты меня слушаешь? — спрашивает она, поджимая пухлые, накрашенные бежевой помадой губы — недовольство замечается совсем немного, Шарлотта никогда не позволяет себе лишнего.
— Конечно, — улыбаюсь и беру ее за руку, сплетая наши пальцы, — мы останемся на рождественские праздники в одиночестве. Но разве это плохо? Главное, что мы будем вместе. Разве нет?
Шарлотта потирает чуть припухлую щечку и ведет плечом. Понимаю, что семейное Рождество немного непривычно для нее. И не осуждаю ее. У нее была совсем другая жизнь до того момента, как мы начали встречаться. Шарлотта — дочь одного из крупнейших владельцев брокерской сети агентств страны. Шарлотта всю жизнь купается в деньгах, она любит званые ужины и приемы. Она любит проводить Рождество в большой компании, являясь хозяйкой вечера.
— Это будет замечательное Рождество, — обещаю ей, сжимая ее руку в своей. Ищу взглядом официанта — мне уже пора возвращаться в офис. Шарлотта не работает, она доучивается последний курс в университете, но вряд ли будет работать. Она из тех, кто больше любит заниматься благотворительностью. Финансовые возможности наших семей ей это позволяют.
— Счет, пожалуйста, — делаю знак официанту, который стоит у стены. Он кивает мне и говорит что-то другому, стоящему ко мне спиной. Ах да, кажется, он обслуживал наш столик. Снова поворачиваюсь к Шарлотте и ободряюще улыбаюсь ей:
— Если хочешь, то мы тоже можем поехать в Европу.
Она быстро качает головой, отвлекаясь от телефона, на который ей пришло сообщение.
— Нет-нет, давай просто поедем за город. Если мы будем вдвоем, то я хочу полностью отпустить лишних людей, которые могут нас побеспокоить. Попрошу у отца ключи от дома на озере, там можно все дивно устроить, поставить елку и развесить огни…
Слушаю ее и снова не могу сдержать улыбку. Все же при всей своей расчетливости — а она расчетлива до мелочей — Шарлотта остается невероятно романтичной и по-детски желает ощущать праздник даже в самой обстановке.
— Конечно… — я не успеваю договорить, мой взгляд падает на лицо идущего к нам официанта, и сердце почему-то начинает стучать где-то в горле, вставая в нем сухим комом. Слова дальше не идут, я и вовсе забывают их все, глядя на то, как к нам приближается официант в идеально выглаженной белой рубашке и галстуке-бабочке благородного бордового цвета.
— Ваш счет, сэр, — он кладет на стол коричневую папку и наклоняется немного ниже, заглядывая мне в лицо. — Вы будете рассчитываться картой или наличными?
Я молчу. Смотрю на него и молчу, не в силах найти нужных слов. Не в силах вообще понять, что он здесь делает и чего от меня хочет.
— Тед, — слышу голос Шарлотты: немного взволнованный и непонимающий. — Что-то не так? Ты забыл карту? Я заплачу.
Медленно качаю головой, заставляя себе перевести взгляд на Шарлотту:
— Все в порядке. Просто задумался.
— Ты как будто призрака увидел, — говорит она, снова начиная набирать кому-то сообщение. — Ты прости, Тед, меня уже ждут. Увидимся вечером, — она легко встает из-за стола, перегибается и целует меня в щеку. Потом смотрит на официанта и улыбается ему. — Кофе прекрасен. Спасибо.
Шарлотта — сама вежливость. Она благодарит всех и каждого за любую мелочь. Каждый раз отмечаю это совершенно невольно. Сейчас провожаю ее взглядом и вновь смотрю на официанта, который вышколено, но совершенно сухо улыбается.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю одними губами.
— Разве не видно? Работаю, — он фыркает, пожимает плечами и барабанит пальцами по кожаной обложке папки. — Так как оплачивать будете?
— Картой, — шепчу я, доставая из внутреннего кармана пиджака пластиковую карту, а за ней и паспорт. Он его открывает, смотрит и хмыкает, сверяя данными с теми, что на карте, хотя вряд ли это требуется.
— Твоя девушка? — уточняет он.
— Невеста, — говорю почему-то с вызовом. Не могу сдержать это чувство в голосе. Мне хочется защищаться, а лучшая защита — это, все же, нападение.
— Да хоть бабушка, — он хмыкает, давая мне терминал, чтобы я набрал пин-код. Машинально нажимаю на цифры, но взгляда от него не отвожу. Мне тревожно. Он же не просто так появился тут. Тем временем, мне дают чек для подписи, и я машинально ставлю ее внизу. Он собирается уходить, а в моей голове все никак не появляется возможная причина, по которой мы могли встретиться.
— Эй, — срывается с губ раньше, чем успеваю обдумать следующую фразу. Он оборачивается и вскидывает брови:
— Хочешь оставить на чай?
Молчу несколько секунд, потом достаю бумажник и достаю несколько пятидолларовых купюр, кладя их на стол. Это удвоенные чаевые от нашего заказа.
— С ним все в порядке? — уточняю, и мы оба знаем, кого я имею в виду. Он смотрит на меня несколько секунд, потом берет купюры со стола и складывает их в одну пачку, кладя в карман выглаженных брюк. И протягивает чек.
— Будем рады видеть вас еще, — он кивает и уходит. Смотрю ему вслед, сминая в руке бесполезную бумажку, и тут же откидываю ее на стол. Мне не по себе. Сердце бьется, как ненормальное, а дыхания в легких не хватает. Я переживаю. Волнуюсь. Мне хочется его догнать и начать трясти за плечи, чтобы он выдал мне хоть какую-то информацию.
Но понимаю, что ничего не скажет — это Винсент. Он никогда не говорит ничего напрямую. Но точно знаю, что он появился здесь не случайно. Что не просто работает. Он пришел ко мне. Но… Зачем?
Сажусь снова за стол, нервно сжимая край скатерти. Об опоздании на работу уже и не думаю. Мне совершенно не до этого. Взгляд падает на чек. Хмурюсь, потому что вижу, что с его обратной стороны что-то написано. Разворачиваю и разглаживаю лист, и через мгновение мое сердце снова заходится в тревожном ритме.
Адрес.
Вечером я отказываюсь от встречи с Шарлоттой, говорю, что буду занят на работе, и действительно остаюсь в офисе. Нервно стучу пальцами по столу и пью виски, которым мы угощали клиентов. Но сегодня мне хочется немного расслабить мозг, разжать в нем все узлы, чтобы он начал хоть немного соображать.
Не помогает.
Смотрю на адрес и думаю, что, возможно, его стоит сжечь. Совершенно точно понимаю, что, если поеду туда, то найду Энди, но не уверен, что хочу этого.
Наши пути разошлись пять лет назад. В моей жизни все максимально устроилось и пошло по тому плану, который я создал себе еще в средней школе. Да, мне пришлось закончить школу на год позже, потому что почти весь последний класс мы с Энди пропустили, пустившись в бега, но родители простили мою самонадеянность — я сказал, что уехал с Энди, чтобы попытаться его проконтролировать, но не смог и вернулся. Полиция искала Энди еще год, но потом он позвонил родителям и сказал, чтобы его не беспокоили — он совершеннолетний и домой возвращаться не собирается.
Мне тогда показалось, что родители вздохнули с облегчением. Особенно, отец. Их долг был найти сына, но этот сын всегда доставлял только неприятности, потому неудивительно, что они испытали, возможно, радость, когда тот сам отказался от них.
Первое время, конечно, переживал за него. Просыпался по ночам, потому что не чувствовал за своей спиной привычного дыхания в шею, порывался позвонить, но вспоминал, что у меня нет его номера телефона. Мне было сложно отпустить его, перестать волноваться, но пришлось это сделать — мы решили, что так будет лучше для нас обоих.
Моя жизнь наладилась, встала на рельсы и поехала, делая остановки только в запланированных местах. Колледж, работа в фирме отца, девушка — все идеально, все по плану. Но сегодня что-то случилось, быть может, перебой электричества, и мой электропоезд сделал остановку на внеплановой станции. На станции, на которой мне не хочется выходить. Потому что я боюсь, что все снова пойдет кувырком, стоит нам с Энди увидеться.
Но… Кусаю губы и вливаю в себя остатки виски. От алкоголя небольшие ранки на губах щиплет. Но не обращаю на это внимания. Застегиваю пальто, беру со стола кейс и сжимаю в руке чек с адресом.
И уже через пятнадцать минут еду в такси, глядя в окно на ночной город, мелькающий разноцветными неоновыми вывесками и электрическими огнями в окнах.
Еще через сорок минут такси останавливается у небольшого, но довольно респектабельного отеля. Расплачиваюсь с ним, но прошу не уезжать еще полчаса.
— Если не выйду — езжайте, — даю ему еще деньги. Надеюсь, что все же выйду, — такси тут найти слишком сложно в любое время суток, не говоря уже о вечере. В отеле пусто, на ресепшене тоже никого нет. Застываю, так как не знаю, куда идти — номер комнаты на этом клочке бумаги не записан, поэтому мне приходится дожидаться довольно мрачного вида женщину, вернувшуюся на рабочее место.
Она смотрит на меня подозрительно и ничего не желает говорить ровно до тех пор, пока ей в руки не попадает сотенная банкнота. Я не любитель сорить деньгами, но тут без этого не обойтись. Женщина мне сообщает, что два парня въехали на прошлой неделе в номер на третьем этаже. Киваю, улыбаюсь ей, но как-то нервно. И сжимаю ручку кейса сильнее. Внутри все подрагивает от того, что я все еще не уверен в правильности своего решения. Мне не по себе еще больше, когда я стучу в белое крашеное дерево двери, ожидая, когда мне ее откроют.
Слышу с той стороны шаги, легкое покашливание и тяжелое дыхание. Что-то в этих звуках не так, в них есть что-то отчаянно знакомое. Дверь распахивается, и я смотрю в совершенно бледное лицо Энди: синяки под глазами, впавшие щеки, почти синие губы. Его зрачки моментально расширяются, когда он видит меня, внутри меня все обрушивается. Я вижу, что он голоден. И меня не отпускает уверенность, что Винсент знал об этом, именно поэтому он сегодня появился рядом со мной. Винсент не из тех, кто не продумывает наперед что-то. В этом мы оба — я и Энди — успели убедиться.
Больше ни о чем не успеваю подумать. Энди хватает меня за плечи и тянет на себя, его зубы тут же касаются моей шеи, и я ничего не могу сделать. Меня окутывает невероятная, но уже такая знакомая слабость. Успеваю только безвольно откинуть голову назад и почувствовать, как его пальцы вплетаются в мои волосы, пока его дыхание греет мою шею. В следующий момент сознание меня покидает.
Возвращаюсь в реальность довольно медленно, меня подташнивает, голова ужасно болит — там, где затылочная часть. С трудом поворачиваю ее и понимаю, что лежу на кровати. Чувствую на себе посторонний взгляд и ищу глазами его обладателя. Конечно, натыкаюсь на Энди. Он сидит в кресле в нескольких метрах от меня и просто смотрит.
Даже в полутьме видно, что он теперь не такой бледный и осунувшийся. Винсент все идеально просчитал. Сколько Энди выпил крови? Сколько лет? Год? Два? Десять? Судя по состоянию, все пятьдесят.
— Я не хотел, — слышу его голос, и если бы мог, обязательно бы вздрогнул. Но сил нет даже на это. — Я не хотел, Тед.
Я верю, и стараюсь изменить свой взгляд, чтобы он это увидел. Но Энди не смотрит на меня. Он зарылся пальцами в свои волосы, сгибаясь пополам. Он выглядит так, словно это его только что лишили нескольких лет жизни. Даже на расстоянии чувствую, насколько он несчастен сейчас. Насколько ему нужна хоть какая-то поддержка. У меня нет возможности ее оказать. Не только из-за того, что не могу двигаться. Мне… не хочется. После того дня, когда он просто ментально отымел меня, не могу даже представить, что дотрагиваюсь до него. Энди это наверняка понимает, поэтому не просит поддержки, не забирается ко мне за спину и не прижимается так тесно, словно хочет слиться со мной в единое целое.
— Это все Винсент, — шепчет Энди. — Он не давал мне есть почти три недели. Я сходил с ума от голода. Прости, Тед. Я… — его голос срывается, он снова прячет лицо в ладони. У меня появляется нестерпимое желание самому прижаться к нему, чтобы успокоить. Его чувство вины просто заполняет комнату, купает меня в нем. И мне не нравится подобное ощущение. Хочется от него избавиться любым способом. Энди поднимает на меня затравленный взгляд, я отворачиваюсь — не могу смотреть на то, как он несчастен. Плюс ко всему, вспоминаю еще одну причину его метаний — он любит меня совершенно неправильной любовью. И я понимаю, что вряд ли он смог избавиться полностью от этого чувства. По одному лишь взгляду видно, что он испытывает ко мне все те же эмоции.
— Все в порядке, — говорю. — Ты не виноват. Это ведь…
Мне хочется сказать что-то о непредвиденных обстоятельствах, о том, что Энди не мог знать. И я не мог знать, но…
Неожиданная догадка озаряет мое сознание так ясно, что я моментально думаю о том, что мог догадаться и раньше. Ведь все было так просто. Даже тривиально и до глупого банально.
Винсенту скучно. Винсент развлекается.
21 декабря 2019 года
Утро выдалось холодным. Я кутаюсь в пальто, но Энди даже не ежится, хотя из его рта вырываются такие же сгустки пара. Мы сидим на капоте машины на смотровой площадке. Утро только занимается, солнце начало вставать, а ночные огни тухнуть.
Молчание длится уже несколько минут. И оно немного отягощает. Это не то молчание, когда просто хорошо быть рядом друг с другом. Мы оба напряжены, оба пытаемся не соприкасаться даже рукавами.
— Это глупо, — вздыхает Энди, — я поеду. Могу довезти тебя до офиса, если хочешь.
Качаю головой — на работу я сегодня не поеду. Энди качает ногами в обычных дешевых кедах, которые совершенно не годны для зимнего времени, и нервно кусает и без того обветренные губы. Я наблюдаю за ним искоса. Он совсем изменился. Несмотря на то, что внешне он остался совершенно таким же, я ощущаю, что он совсем другой. И мне от этого совершенно неуютно.
— Тебе нужно прекращать общаться с Винсентом, — теперь тишину нарушаю я. Энди медленно поднимает взгляд от носков своих кед и смотрит на меня. В его взгляде есть что-то нехорошее, что заставляет меня в полной мере напрячься.
— Ты думаешь, что вправе советовать мне, с кем общаться? — негромко уточняет он.
— Я думаю, что могу это сделать, но решать только тебе, — пожимаю плечами. Мне не кажется это чем-то неправильным, я не навязываю ему свою точку зрения, просто хочу, чтобы он был осторожен. С Винсентом он не будет в безопасности. И странно, что Энди сам этого не понимает.
— Он вынудил тебя напасть на меня, — напоминаю. Мне кажется, для него это должно быть самым главным поводом поверить моим словам. Но я ошибаюсь. Энди вскакивает с капота и в одно движение оказывается возле меня, вжимая мое тело в железо.
— Но он рядом, Тед, он всегда рядом. И именно он оказывает мне поддержку, когда это необходимо. Именно он позволяет мне быть рядом, когда мне это нужно. Именно он заменяет мне тебя, потому что ты сам не можешь переступить через свои принципы.
— Ты сам вынудил меня уйти, — стараюсь быть спокойным, хотя его пальцы на моих запястьях сжимаются все сильнее, едва ли не сдавливая кости до хруста. — А до этого я был рядом, Энди.
— Ты не был рядом. Ты был со мной, но не рядом, — его дыхание опаляет мои губы, и меня снова пробирает дрожь. Или это из-за ледяного капота?
— Ты знаешь, что я не принимал и не приму твоих чувств. Ты никогда не просил этого, потому что понимал.
— Мне не это было нужно. Я просто хотел, чтобы ты был рядом, — повторяет он, и смысл, который он вкладывает в эти слова, мне недоступен. Он отпускает меня, отходя на несколько шагов.
У меня дежавю.
— Уходи, — кивает он, резко разворачиваясь и идя к бортику. — Уходи, Тед. И никогда не приходи, даже если я сам тебя позову. Так будет лучше для нас обоих. Потому что следующий укус может быть последним. Ты сам знаешь это.
Стою возле машины и кусаю губы, не зная, как лучше поступить. Мне не хочется оставлять его снова одного, рядом с Винсентом, развлечения которого переходят все грани.
— Что ты имеешь в виду, когда просишь меня быть рядом?
Энди стоит, словно влитой, несмотря на порывы ветра. Только волосы шевелятся, да и то так незаметно, будто бы он находится в каком-то вакууме. Молчание вновь затягивается, но я его не нарушаю, давая понять, что жду ответа. От него, мне кажется, зависит очень многое. В том числе и мое решение: остаться или уйти.
— Я хочу, чтобы ты тоже стал вампиром, — наконец произносит Энди. Тихо, так и не повернувшись ко мне. Но я могу расслышать, замирая истуканом и шокировано глядя в его спину.
Энди хочет слишком многого.