Семицветный

Пут­ник шёл по до­роге и, вер­но, ус­тал. Он при­сел на бу­лыж­ник, кра­юху дос­тал и ку­сок, по­ражав­ший сво­ей жел­тизной, са­мый цен­ный в пу­ти, сыр до­маш­ний, прос­той. И в раз­думь­ях, увы, не за­метил он той, что в тех зем­лях счи­талась ведь­мою... Злой? Кто их зна­ет? Ка­кое кто ли­хо не­сёт, но ста­руха при­села ту­да же и ждёт... Наш ге­рой был не жа­ден и сыр от­ло­мил. И с со­сед­кою свой раз­де­лил скуд­ный пир. В бла­годар­ность, из скла­док по­дола она от­ко­пала по­дарок. Вот толь­ко сло­ва не по нра­ву приш­лись бы и ду­раку, а ге­рой наш, не сла­бого слыл он ума, но прос­лу­шал всю речь, кста­ти вот и она: «Он впи­тал в се­бя ра­дугу и нес­бы­точ­ность чьих-то мечт. По­лива­ли рас­те­ние кровью, и бесс­трас­тно сре­зал меч чьи-то го­ловы, как ро­зы са­дов­ник. Он пи­тал­ся и рос, всё в се­бя при­нимая: и ра­дость, и скорбь. Ты не брез­гуй, при­ми и про­дол­жи свой ход. Его крас­ный — без­бреж­ная си­ла и власть. Сто­ит толь­ко его отор­вать, и в тво­их ру­ках бу­дет ко­рона. Бу­дет мир лишь те­бя прос­лавлять — им­пе­рато­ра вне за­конов. Ты прек­ра­сен, как Апол­лон. Кра­сота под его за­ветом. Кра­сота — это то­же власть. Крас­ным зна­менем вь­ёт­ся в не­бо, мо­жешь вы­вес­ти с ним вой­ска, за­гадать лю­бую по­беду. Толь­ко пом­ни, что уп­равлять бу­дешь ты. Ле­пес­ток по вет­ру. И в по­лёте все­го лишь раз. Кто-то гнал­ся за глу­пым чувс­твом и при­казом сво­им влюб­лял. Но за­кон­чил один. Там пус­то, в тех се­тях из фаль­ши­вых чувств. Но сна­чала все крас­ный рвут, а по­том ко­му рас­ска­зать? Ду­май, преж­де его отор­вать. Вот оран­же­вый яр­кой ис­крой. Сим­вол чувств и люб­ви та­кой, что же­ла­ют все ис­пы­тать, но не про­буй её же­лать. Не ис­полнит. Один изъ­ян: ты та­кую най­дёшь лишь сам. Но же­ла­ет лю­бой ге­рой, от­ры­вая его по­рой, то, что преж­де не мог поз­нать: прик­лю­чений и странс­твий всласть. И пи­ров, и дру­гих чу­дес...толь­ко где они все? Не здесь. Но­ги вдаль унес­ли впе­рёд, в те края, где ник­то не ждёт. И хмель­ное — ко­вар­ный друг, и дру­зей не уз­на­ют вдруг. И ил­лю­зий по­роч­ный круг, что тут враг... Со­бутыль­ник-друг. И фаль­ши­вых улы­бок блеск. И прек­ра­сен та­инс­твен­ный лес, на охо­ту за ди­ким зверь­ём, а ко­го-то ма­нит во­до­ём, мил­ли­оны раз­ных чу­дес. Нас­то­яще­го нет и здесь. Вот и тот его ле­пес­ток, что впи­тал в се­бя сол­нца сок и ли­мон­ную кис­ло­ту. И теп­ло вес­ны, и ис­то­му ра­дос­тных дней обе­ща­ет он, сколь­ко хо­чешь. Иди за ней, за ле­тящей жёл­той звез­дой. Вез­де при­мут те­бя на пос­той, вез­де ра­ды бу­дут в пу­ти, толь­ко пом­ни: впе­рёд иди. Ос­та­нов­ка лишь в нес­коль­ко дней, и ты сно­ва пой­дёшь за ней. Ей не важ­но, что ос­тавлять бу­дешь ты. Не от­ста­вать — это глав­ный её за­вет. Ты в до­рогах най­дёшь её свет, он сог­ре­ет те­бя всег­да. Как ус­тавше­го у кос­тра. Толь­ко пом­ни: семья и дом— это бу­дет о ком-то дру­гом. А те­бя веч­но бу­дет тя­нуть толь­ко в путь. В бес­ко­неч­ный путь. В тот, что ти­хо по­ёт цве­ток: че­рез за­пад и на вос­ток, че­рез се­вер и че­рез юг, не вер­нёшь­ся и сде­лав круг... Ис­то­щён­ный в пу­ти раз­лук, ты за­хочешь по­кинуть круг, и тог­да, по­боров ис­пуг, отор­вёшь ты зе­лёный. Луг, зас­те­лив­ший и го­ризонт, обе­ща­ет по­кой и сон, и, ко­неч­но, у­ют­ный дом. Вон, за тем по­логим хол­мом, и ты ра­дос­тный по­бежишь. И при­ляжешь, вку­сив­ший тишь, толь­ко от­дых не ощу­тишь. И тос­ка о чём-то дру­гом сно­ва сда­вит ду­шу коль­цом, об­ру­чем сталь­ным. Ты за­видо­вать бу­дешь дру­гим, про­ходя­щим ми­мо. Слеп­цом бу­дешь чувс­тво­вать и глуп­цом — про­менять жизнь жи­вую, на эту тишь. Как тря­сины на­ев­шись, смол­чишь, но прог­ло­тишь ты горь­кий ком. Что там даль­ше? Зе­лёный дом?* Что за жал­кая это жизнь? И ты сно­ва цве­ток про­редишь. И, как преж­де, про­дол­жишь путь ты за ль­дин­кой. Не уто­нуть, не рас­то­пить её не под­властно дав­но ни­кому. Лё­гок путь твой и свеж рас­свет. Ты один, и те­перь и нет де­ла те­бе до тех, кто бы путь твой и ожи­вил бе­седой, и раз­де­лил тя­готы. Го­лубой ре­ет зна­менем над то­бой и по­ёт о ти­хом пу­ти — оди­ноч­ки. Звёз­дны ноч­ки, ну, а ты, как всег­да, один. Хо­лод из гру­ди ты од­нажды поп­ро­сишь заб­рать, и дру­гой ле­пес­ток отор­вать те­бе суж­де­но бу­дет, но лишь нес­бы­точ­ность чь­их-то мечт он по­дарит те­бе, выз­вав страх. Не из­гнать его бу­дет ни­как. Си­ней дым­кой зат­кёт он те­бе гла­за, не во­да он и не сле­за. Он по­вяжет те­бя по ру­кам и но­гам и зас­та­вит про­шед­шее вспо­минать. Ты уви­дишь умер­ших, ко­торых звать уж не нуж­но, им дом в си­неве. Ты уви­дишь дру­зей за круг­лым сто­лом, но дав­но по­забыв­ших уже о те­бе, ты за­будешь от стра­ха, как те­бя звать, и вот в этот мо­мент и по­тянет сор­вать и пос­ледний са­мый его ле­пес­ток. Пусть не­сёт­ся сквозь за­пад и сквозь вос­ток, сквозь пе­чали и бе­ды до­рог и троп и вер­нёт мо­мент на крес­те пу­тей. И на этом мо­мен­те нач­нёшь всё вновь. И по­лучишь этот вол­шебный цве­ток уг­ля­дев в яр­ком спек­тре ста­рушечью ложь...» Речь схо­див­шей всё боль­ше с ума, пар­ня толь­ко лишь слег­ка раз­влек­ла. Он, шу­тя, пок­ру­тил у вис­ка: «Да, ты, вер­но, во всём пра­ва... Так на кой мне в по­дарок та­кой цве­ток. Пусть он бу­дет у той, ко­торой идёт!» — и, иг­ри­во за­путав в ко­се сте­белёк, он ушёл, ос­та­вив ста­рухе цве­ток.