Влюбись в меня, если осмелишься, или выбор наугад.

- Ооох, черт, убейте меня… - Выдохнула Мария, открывая глаза, и тут же торопливо зажмуриваясь. В висках точно поселилась парочка дятлов Вуди, еще один занял место в районе затылка агента. Во рту, кажется, открылся филиал пустыни Гоби или Сахары. В общем, состояние Хилл было очень далеко от хотя бы «нормально». Она, заслышав звяканье посуды на кухне, попыталась встать, но тут же откинулась назад, поняв, что это глупое занятие – стоило ей приподняться, оторвать голову от подушки, как она почувствовала головокружение. Так что ей оставалось только лежать, тихо, стараясь не делать лишних телодвижений, и мечтать о том, чтобы кто-нибудь сжалился над ней и прибил. Желательно безболезненно. С кухни донесся запах свежесваренного кофе. Как ни странно, желудок агента не совершил при этом кульбит, намекая, что «ненене, никакого кофе». Мария сделала еще одну попытку сесть, на этот раз успешную. - Эй, кто там у меня на кухне орудует? – Хрипло крикнула она, одновременно вооружаясь бронзовой статуэткой, стоявшей на тумбочке в изголовье кровати. Конечно, не бог весть что, но хоть что-то. Дверь открылась, и, прежде чем молодая женщина успела швырнуть в неизвестного свое оружие, раздался голос Фила. - Доброе, кхм, добрый день, Хилл. Ты как? – На пороге стоял агент Коулсон, держа в руках кружку, из которой на всю комнату разносился аромат кофе. - Паршиво, - честно призналась она, принимая кофе и делая глоток. – Что ты тут делаешь? - Ты не помнишь? – С некоей долей удивления поинтересовался Фил и, поняв по удивленному выражению на лице Марии, вздохнул. - Через, - глянул на часы на запястье, - два часа ты вылетаешь в Чикаго. К тому времени ты должна быть в жизнеспособном состоянии, так что… - Он кивнул на тумбочку, и только теперь она заметила таблетку и бокал воды. «Какая-то я стала невнимательная…» - Так что мне позвонил Клинт и попросил приехать. Сам он рванул домой, за вещами. Синие глаза агента округлились, более того, она чуть не поперхнулась горячим кофе. - Б-бартон? А он-то с какого тут боку? – Осведомилась она, отставляя кружку и выпивая таблетку. Глаза Коулсона округлились. - Ты и это не помнишь? Он же с тобой летит. – В следующий миг агент имел возможность полюбоваться картиной «Отвисшая челюсть Марии Хилл». Возможно, она бы начала возражать, возмущаться и заявлять, что и сама справится, но тут раздался звонок в дверь. Фил встал. - О, а вот и Сокол, - добродушно улыбнулся девушке и, посоветовав все-таки переодеться, вышел из комнаты, плотно прикрыв за собою дверь. Пока Хилл торопливо одевалась, она услышала отрывок тихого разговора между мужчинами. - Ну, что? Все готово? – Тихий почти что шепот Коулсона. - Да. Фьюри выделил нам джет. Сказал, - смешок, - что не рискнет доверять жизнь своего заместителя обычным авиалиниям. Как она? - Вроде нормально. Правда, ничего не помнила, пришлось напомнить… - Обо всем? – Мария замерла, не дыша. То ли ей показалось, то ли… В голосе Бартона звучало волнение? Да нет, быть того не может! - За кого ты меня принимаешь? – В шепоте Фила легко было различить возмущение. – Нет, конечно, кое о чем сам ей расскажешь, если она совсем все забыла. «О чем забыла?» - недоуменно нахмурилась Хилл, застегивая пуговицы на черной рубашке. «Что я могла забыть? Сначала встретились в баре, потом позвонил Фьюри… Сказал, что отец скончался. А потом… Что же было потом?» Она прижала кончики пальцев к занывшим вискам. И… «Виски, виски, много виски и… О, боже!» Агент вспомнила, что было дальше. Поцелуи, поначалу осторожные и неуверенные, сменившиеся такими страстно-жаркими, что от них кружилась голова. «Боже…» - Мария коснулась ладонями горящих щек. То, что вчера казалось столь естественным, сейчас, при свете дня, казалось недопустимым. Но таким желанным. И это заставляло Хилл разрываться на части. - Что-то она там долго… - Раздался после длительной паузы голос Сокола. «И правда, что-то я задерживаюсь…» - Агент глянула в зеркало, привычно убирая волосы в строгую прическу. Стряхнула невидимую соринку с плеча и открыла дверь. - Я готова. *** Наверное, по закону жанра в Чикаго должно было быть дождливо, так, чтобы все понимали, что и природа скорбит вместе с людьми… Или, наоборот, солнечно – будто издевается. Но нет. Погода была самая обычная. В голубом небе плыли белые перистые облака, время от времени закрывая солнце, - и тогда становилось заметно холоднее. Сами похороны Мария не запомнила. В памяти сохранились только отрывки, болезненно-ярких цветов, точно раскрашенных детьми комиксов. Вот произносит речь какой-то полковник, сослуживец отца. Гроб, лакированный – лучи солнца весело прыгают по красному дереву – мрачно-торжественно опускают в могилу. Солдаты стреляют в воздух. Она бросает на землю возле мраморной плиты с именем и датами жизни-смерти отца пару темно-вишневых роз, перевитых тонкой черной шелковой лентой. Горло сдавливают рыдания, но глаза сухие. Она держится, как должен держаться любой военный, - и заслуживает этим одобрительные взгляды суровых вояк, неоднократно бывавших в зоне боевых действий. И все время рядом с ней, справа от нее, можно наблюдать Сокола. Именно на него она опирается, когда сил почти не остается. Именно его руку сжимает, когда нужно держаться, нужно, но сложно. Именно ему устало-благодарно улыбается, когда он садится за руль автомобиля, направляясь по указанному ею адресу. *** - Добро пожаловать в мой дом, - попыталась пошутить Хилл, когда, открыв дверь дома, в котором выросла, вошла внутрь, обернувшись на Бартона. Тот шагнул следом и тихо присвистнул. - Знаешь, Мари, теперь я не удивлен, что ты выбрала военную карьеру… - Она обернулась и невольно рассмеялась: агент рассматривал украшающие стены холла грамоты, вымпелы, плакаты на военную и армейскую тематику. - Ну, когда-то мне казалось, что так оно у всех… - Подойдя к одной из немногочисленных фотографий в рамке, провела пальцами по стеклу. - Это ты? – Раздался негромкий вопрос Клинта. Она кивнула. - Сам видишь, даже в детстве я не отличалась веселостью... – В самом деле, на фото рядом с мужчиной в камуфляже стояла не по-детски серьезная девочка лет 5-6 в джинсах и футболке и, глядя в камеру, демонстрировала плюшевого медведя. Предупреждая вопрос Сокола, Мария пояснила. - Какие-то соревнования для детей, я уже и не помню, какие. Я выиграла, получила в подарок медведя. Было обидно, немного, для мальчишек там был предусмотрен пистолет водяной… - Ты предпочла б пистолет? – Удивление все-таки ему скрыть не удалось. Агент кивнула. - Он полезнее. А что медведь? Так, ерунда. Валялся где-то, я даже не помню, где… Совершенно неожиданно раздался звонок в дверь. Хилл недоуменно глянула на Бартона – гостей она не ждала. - Я пиццу заказал, - пояснил мужчина. – Надо же нам чем-то перекусить, а то я вот даже не знаю, где тут поблизости есть магазины. Агент покачала головой. - Поблизости нет. И, Клинт, - слабо улыбнулась ему, - спасибо… *** Утро встретило Марию высокой температурой и кашлем. Кутаясь в теплый шерстяной плед, она спустилась по лестнице на первый этаж, где, найдя в толстой записной книжке отца телефон семейного врача, попросила его заехать к ним. После чего, то и дело кашляя и чихая, направилась на кухню, намереваясь приготовить хоть что-то на завтрак и отчаянно ругая саму себя за то, что заболела. Открыв дверь, Хилл замерла на пороге, удивленно чихнув. Возле плиты, спиной к ней, стоял Сокол и, тихо напевая себе под нос песню о доме, который построил Джек, что-то готовил. Под бледной кожей перекатывались тугие ленты мышц. «Мой бог… Какое зрелище…» - промелькнуло в голове шатенки. - Доброе утро, Бартон, - хрипло произнесла она и стиснула сильнее края пледа, когда Сокол обернулся к ней, ненароком демонстрируя дорожку волос от пупка, убегающую под ремень черных джинсов, в которые он был облачен. «Ну вот почему он не мог одеться полностью?» - чувствуя себя ну совсем несчастной, печально подумала Мария. *** Визит врача, дядюшки Стенлера, как звали того все в округе, не заставил себя ждать. Только-только Хилл устроилась в гостиной на диване, как в дверь зазвонили. Сокол, по-прежнему в одних джинсах, уже предупрежденный о том, что к ним должен будет зайти доктор, направился открывать дверь. И точно: на пороге стоял сухенький старичок лет 70, с чемоданчиком в руках. - Здраствуйте, эээм… Мистер… - Вопросительная пауза, Клинт, поняв, что от него ждут, назвал свою фамилию, пропуская старика в дом. – Эээ, да, мистер Бартон. Я к Мари, она эммюээ… Позвонила утром, мда, сказала, что заболела. – Он уверенно направился в гостиную, откуда практически сразу же раздался хриплый радостный возглас Хилл. - Дядюшка Стенлер! Здравствуйте, как я Вас давно не видела, как Вы поживаете? - Хехехе, - дребезжащий смех доктора, - потихоньку я, Мари, потихоньку. Как быстро-то время летит, я же тебя совсем крохой помню. А мне Джон не говорил, что ты замуж вышла, значит, ты теперь у нас миссис Бартон? - Я не замужем! - Она не моя жена. – Раздалось в унисон. И если в голосе Сокола не было ничего, кроме равнодушного спокойствия, то вот в голосе Хилл было несложно различить возмущение. - Ммдэ? – Вопросительно глянул Стенлер и, поняв, что и в самом деле сделал неправильные выводы, покачал седой головой. – Охохо, старость не радость, простите уж, ошибся. Впрочем, дело свое он знал, и уже через полчаса отбыл, вручив перед уходом Клинту длинный список необходимых микстур и таблеток и оставив заставленный лекарствами маленький столик. О чем мужчины шептались у дверей, Мария не слышала, уютно свернувшись клубочком, она задремала. *** Проснулась она от осторожного прикосновения к своему плечу, вскинулась, не понимая со сна, где она, что такое. - Шшшш, Мари, спокойно, это всего лишь я, - с невольной иронией в голубых глазах промолвил негромко Бартон, вручая ей пузатую кружку, от которой пахло какими-то лекарственными травами. - Маленькими глотками, до дна. Потом выпьешь эти таблетки, - ткнул пальцем на подлокотник дивана, где в прозрачном блистере красовалась пара таблеток, - обе. Так, что еще… А, да. Фьюри я позвонил, сказал, что мы задержимся ненадолго, так что выздоравливай со спокойной душой, доктор Стенлер сказал, что любые перелеты или поездки тебе категорически противопоказаны, так что до полного выздоровления вернуться в Нью-Йорк не сможем. Хилл, медленно опустошавшая кружку мелкими глоточками, кивнула… *** Сокол проснулся среди ночи, чувствуя жажду. Выйдя из комнаты, он, беззвучно ступая на деревянные половицы, направился к лестнице, ведущей вниз. Проходя мимо комнаты Марии, замер – оттуда послышался тихий жалобный стон, перемежаемый каким-то бормотанием, восклицаниями. - Хилл? – пару раз стукнув для приличия, мужчина повернул ручку. Дверь открылась. Лунный свет бил в не зарытые жалюзи окна, ярко освещая комнату. Агент, сбросившая одеяло на пол, металась по кровати, то сжимаясь в комочек, то распрямляясь, словно отпущенная тетива лука, не переставая что-то глухо с жаром говорить. И все это – не приходя в себя, будучи в бессознательном состоянии. - Мари? – Бросился к ней мужчина, осторожно приседая на краешек кровати и, подняв одеяло и укутав агента, касаясь ладонью ее лба. Тот был обжигающе горяч, и Бартон уже было вставал… Как его руку за запястье цепко схватила вяло до того лежащая на кровати рука Хилл, а сама она, открыв глаза, странно-ясные, тихо произнесла, не отводя взгляда от лица Сокола. - Нет… - И в голосе звучали панические нотки. – Не уходи, прошу. Мне страшно, я боюсь. Ему было сложно поверить в то, что агент Хилл может чего-то бояться. Но не став отказывать в такой несложной просьбе и присел обратно, осторожно убирая прилипшие пряди волос от лица Марии. А она, точно поняв, что не останется одна, торопливо заговорила-зачастила, глотая окончания слов. - Знаешь, на самом деле я долго боялась темноты. Нет, не того, что в ней может кто-то таиться, а того, что она собою олицетворяет. Для меня темнота – это то, что находится внутри склепа или в могиле. Темнота ассоциировалась со смертью… - Хрипло рассмеялась и закашлялась. Бартон молчал, внимательно слушая ее… Исповедь? – Я боялась смерти, я ее до сих пор боюсь. Но, знаешь, я не боюсь умереть во время выполнения задания, боюсь умереть вот так вот… Глупо. Заболев… Я ведь умру, да? – Она всхлипнула, кусая губы. - Ну, ты чего, Хилл? – Тихо забормотал Клинт, поглаживая девушку по голове, - вот глупости ж тебе в голову пришли. Ты один из суперагентов самой крутой организации в мире, так что о смерти можешь забыть. Мы тебя так легко не отпустим… - Он не особо задумывался о том, что говорит, полагаясь больше на уверенный тон, успокаивающе поглаживая Хилл по спине… Он не знал, сколько времени прошло, полчаса или три – но Мария почти успокоилась. Почти – потому что, когда он, решив уйти, встал, то его остановила тихая жалобная просьба. - Останься… Клинт. И он, плюнув на все, остался, прилег осторожно на самый краешек кровати, приобнял доверчиво прижавшуюся к нему Хилл. - Спи, Мари… - Пробормотал он, убеждаясь, что температура у нее спала. Ответом послужило сопение уснувшей агента. *** «Приснится же такое…» - лениво подумала Хилл, проснувшись рано утром. Разумеется, в комнате она была одна, а, значит, ночной разговор и оставшийся после него в ее спальне лучник были всего лишь сном. Агент повернулась на другой бок и замерла. «Или это был не сон?» - принюхиваясь, мысленно спросила у самой себя, все больше и больше уверяясь в том, что ей не приснилось. Иначе с чего б ее постель пахла Бартоном? Да, слабо – но это же мелочи. - Не сон. – Кратко резюмировала Хилл и настороженно замерла, прислушиваясь. Но нет, в доме царила тишина, что и неудивительно, учитывая, что на часах еще и шести не было. Шатенка, накинув на себя одеяло, села на кровати по-турецки. «Раз уж выпала мне такая возможность… То грех ею не воспользоваться. Хотя Фила не хватает, конечно, но ничего, я не маленькая, в конце-то концов, сама справлюсь. Пусть мое нахождение в отчем доме будет некой точкой отсчета. Что у меня в «до»? Работа, работа и еще раз работа. Устраивает это меня? Раньше – несомненно, устраивало, сейчас – нет. Вывод? Появилось желание пожить для себя, завести отношения. Отношения, отлично. Что я жду от них? Детей? Не-ет. Сидения дома, с кастрюлями-соседками-ток-шоу? Нет. Я хочу продолжать работать? Да.» Мария, сбросив одеяло и встав с кровати, прошлепала босыми ногами по полу к окну. Прижала ладонь к холодному стеклу, глядя на нежно-золотистое с розовым небо. «Следовательно, мне нужен будет кто-то из наших. Человек со стороны не сможет попросту понять, почему для меня работа так важна. А вот кто, я уже догадываюсь. Если так подумать, то Сокол подходит по всем критериям. Другой вопрос – ему самому-то это нужно? С одной стороны, я его интересую… Вроде. А с другой – может, я обманываюсь и выдаю желаемое за действительное? Ох…» Прикусила губу, не зная, как быть. Да, ее тянуло к Бартону. Но она сомневалась, что это влюбленность, скорее всего, просто симпатия и интерес. В конце концов, Клинт оказался первым мужчиной в ЩИТе, который заинтересовался ею без каких-либо меркантильных целей – уж в этом она была уверена. - К черту. – Пробормотала Мария, чувствуя, что окончательно запуталась в своих размышлениях. Отойдя от окна, накинула халат, лениво подпоясалась и, умывшись, недолго думая, заплела волосы во французскую косу. Тихо, на цыпочках, спустилась вниз, на кухню. Раз уж она выздоровела, о чем вполне понятно дало знать самочувствие девушки, то не стоит и дальше нагло эксплуатировать Бартона, в конце концов, кто гость – он или она? Продукты в холодильнике были, видимо, лучник съездил в магазин. Впрочем, сейчас Хилл тому только порадовалась. Вытащив фрукты и молоко, она принялась за приготовление завтрака, надеясь, что Сокол не будет иметь ничего против овсяной каши со свежими фруктами. То ли почуяв аппетитный запах, разнесшийся по дому, то ли просто выспавшись, лучник спустился аккурат к тому моменту, когда агент приготовила кашу и, растерянно крутя в руках поварешку, гадала, подняться ли наверх разбудить мужчину, или все-таки дождаться, пока он спустится сам. - Доброе утро, Мари, - с присущей голосу после сна хрипотцой, зевая, произнес стрелок. А она, чуть не выронив поварешку из рук, сделала медленный выдох, благодаря бога за то, что стоит спиной к нему. - Доброе… Клинт, - после неловкой паузы она добавила его имя, беря в руки тарелку. - Как я понимаю, раз ты поднялась в такую рань, чтобы приготовить завтрак, то ты уже выздоровела, так? Надеюсь, что дело обстоит именно так, а не так, что ты поднялась с температурой, лишь бы показать себя радушной хозяйкой. – Усевшись на табурет, весело и как-то беззаботно улыбаясь, принялся говорить Сокол. Хилл молчала, отделываясь киваниями, покачиваниями головы, пожиманиями плеч, она, сев напротив Бартона, рассеянно отправляла в рот по чуть-чуть кашу, даже не ощущая вкуса той. «А Фил был прав, вне ЩИТа Клинт совсем другой… Пожалуй, я даже жалею, что узнала об этом так… Поздно. Хотя хм, сомневаюсь в том, что что-то бы изменилось, знай я это и раньше. В конце концов, всему свое время. И, мой бог, насколько же он привлекателен…» - Хей, Мари, ты в порядке? – Донесся словно бы откуда-то издалека голос мужчины. Агент сморгнула, отрывая взгляд от рук лучника. - Да, все отлично, я в полном порядке, - взглянув в лицо Бартона, рассеянно улыбнулась, вновь опуская голову. - Ты меня не слушаешь… - Задумчиво промолвил тот. Хилл чуть не подавилась. «Как он узнал?» - мелькнула паническая мысль. В самом деле, последние –дцать минут она украдкой любовалась его телом, борясь, хоть и не очень успешно, с навязчивыми мыслями о прикосновении к его коже губами. Возможно, оттого-то борьба и была неуспешна – ведь сама Мария была совсем не против воплотить их в реальность. - О чем ты думаешь, Мар-ри? – Раздался тихий голос Бартона над ней. Она даже не заметила, когда тот успел встать и подойти. - О чем? – Задумчиво переспросила она, откладывая ложку и вставая. – А ты уверен, что желаешь знать? Меньше знаешь – крепче спишь. - Хочу. – Уверенно рубанул мужчина. Агент улыбнулась, безмятежно. «Выбор сделан, Рубикон перейден.» Она, сделав шаг к лучнику, вставая вплотную к нему, провела кончиками пальцев по щеке Клинта. И следом, точно, очертя голову, ныряя в омут, обняла его за шею, осторожно целуя. И сердце, замершее в напряженном ожидании, радостно забилось, когда ответ на поцелуй был получен… …И так чуждо зазвучал в наступившей тишине звонок телефона Бартона. С трудом разорвав поцелуй, он вытащил телефон из заднего кармана джинсов и, увидев имя звонившего, мгновенно посерьезнел. - Да, Фил?..