Ника - значит "победа"

      Она настолько задумалась, погрузившись в мечты, что не сразу заметила «хвост». Наконец, оглянувшись, Ника увидела следовавшего за ней котенка — белого с черным хвостом. Он беззастенчиво и бесстыдно заглянул ей в глаза, словно бросая вызов: берешь или оставишь на съедение улице? Девочка нахмурилась, потрясла головой и протерла на всякий случай глаза, отошла на несколько шагов вперед. Но ее старания оказались напрасны — как только она посмотрела назад, то все тот же котенок преследовал ее. «Что ж с тобой поделать… Возьму, ибо совесть не оставит, уж я-то знаю…»       Она подняла его, огляделась в поисках потенциальных соперников на владение такой прелестью: кошки, коробки или какой-нибудь бабули, — и решила забрать домой, не думая о последствиях. Родители давно говорили, что жизнь городского человека, да и вообще человека без животного не жизнь. И, утешая себя внутренне, что все сделано правильно, расстегнула куртку, спрятала котенка в ней. Нескольким позже девочке начало казаться, будто это как-то странно: чистый котенок сидел во дворе дома и словно ждал ее, именно ее — Нику. «Да нет, бред какой-то»       Дом Ники был недалеко от двора, где она нашла животное: всего-то нужно потрястись в троллейбусе несколько остановок, и кто обратит внимание в почти пустом троллейбусе на девочку, держащую красивого, маленького, пушистого котенка? В транспорте выяснился еще факт — котенок вообще не пищал, никак — еще один плюс в копилку странностей. Но семиклассницу это, как ни подозрительно, не настораживало, она уже представляла, как радуются домашние, узнав о таком чуде. Увы, когда Ника сказала о маленьком питомце маме, она рассердилась: «У тебя есть комната и куча игрушек! Ты и за ними не ухаживаешь, а тут — настоящее, ЖИВОЕ существо!». И опять — странность — Юлька, заслышав о котеночке, упрашивала маму до последнего, даже говорила, что если Ника бросит его, то тогда сама займётся им.       К вечеру котенок имел все кошачьи блага и имя — Нюся. Ника была рада, что у неё имелся свой маленький друг, пусть и не человек, пусть и весь белый, но с черным хвостом, словно окунутым в черную краску, этой же «краской» кто-то ляпнул на пузичко киски, поэтому на нем тоже было черное пятнышко. В комнату часто заходила сестрёнка, постоянно тискавшая животное, мешая его общению с Никой. Нюся нехотя игралась с игрушками-мышками, лениво топала за бумажным бантиком на ниточке, резво отбивалась от Юли, чем утверждала мнение семиклассницы о котенке — ее сестра Нюсе не нравится. А может, ей просто не очень-то и хочется обниматься и слушать детские визгливые сюсюканья.       Благо, скоро зашла мама и вывела Юлю из комнаты, со всей присущей строгостью говоря, что Ника делает уроки и ей мешать нельзя. При этом женщина выразительно посмотрела на старшую дочь, напоминая, что русский язык еще не забыт, а алгебра и биология сами себя не сделают.       Вздохнув и понимая, что от Юли она избавилась ровно на столько, сколько нужно для выполнения домашнего задания, Ника села к столу, открывая ненавистную алгебру на номере я-опять-не-знаю-что-это. Поминутно девочка оборачивалась на котенка, то лижущегося, то бездействующего, то нетерпеливо махающего хвостом. Еще один подозрительный факт — Нюся смотрела в окно реже, чем на почти застывшие часы. Про себя девочка посмеивалась, и даже говорила котёнку, неужели кошки умеют понимать время по часам? На это пушистая киска лишь фыркала и отворачивалась, снова вглядываясь — девочке казалось, очень внимательно вглядываясь — в стрелки и цифры, будто ждала определенного часа. Нюся совсем не интересовалась комнатой, пусть та была даже не такой большой, заставленная мебелью. У единственного окна, обращенного на запад, стоял письменный стол, рядом с ним — шкаф без дверок, только не прямо у окна, а поставленный так, что бы его внутренности было видно, сидя за столом. У противоположной стены — охристо-коричневый диван. Все стены увешаны различными «важностями»: где-то красивая картинка, где-то фотография, где-то школьное расписание, иногда мелькнет валентинка или приглашение на какую-нибудь вечеринку…       Юлю так и не впустили, чему Ника радовалась и за себя, и за котенка, и за комнату в целом. Нюся так и не укладывалась спать, к корму даже не притронулась. «Чего же она ждет?»       Мама пришла довольно поздно, видимо, чувствовала, что старшей нынче нужно дать больше времени на подготовку домашнего задания. Большая часть учебников уже валялась на дне рюкзака, оставшегося еще с начальной школы, большого и вместительного. Крепкий, еще ни разу не зашитый, можно даже сказать — вечный. Ника любовно погладила его крышку, отложив уроки, предаваясь воспоминаниям о далекой начальной школе… Нюся настойчиво зевнула, будто напоминая о позднем часе, возвращая новую хозяйку в настоящее, где ей предстоит еще сразиться с последним врагом на сегодня. Как некстати пришла мама — именно когда девочка поставила точку после слов «Домашняя работа» — и приказала «тушить свет». Понимая, что спорить бесполезно, Ника послушно выключила настольную лампу и торопливо улеглась в постель. «Так, мне кажется, или кто-то зашел в мою комнату?»       Ника сонно пошевелилась, укутываясь в одеяло потеплее. Шорохи, топоток не прекращались. «Кто здесь так возится?»       Крик, нет, даже визг разнесся по всей квартире, причем довольно громкий. Ника, резко сев в кровати, пытаясь переорать заголосившую сестру, перебила:       — Юлька! ПРЕ-КРА-ТИ!!!       Она ещё и плачет. Нет, Юля по-настоящему разревелась, что сильно изумило ее старшую сестру — в последний раз она видела девочку такой, когда та поранила коленку и мама смазывала ее зеленкой. Юля очень расстроилась, ведь из-за этого они в тот день не поехали на дачу, где «бабочки! так много бабочек!». Ника растерянно подошла к сестренке и потрогала ее за плечо:       — Да что с тобой?       — Нюся пропала-а-а!! — завопила пуще прежнего та.       — Как пропала?! Что ты говоришь? Она вчера вот тут сидела, — принялась успокаивать расстроенную девочку Ника, оглядываясь. «Вот же блин, точно…»       — Дети! Что за шум утром в воскресенье?!       Папа, невыспавшийся и от этого еще ничего не понимающий, зашёл в комнату.       — Ню-ню-у-уся, пропа-а-а-ала! — бросаясь к нему, запищала Юля, грубо отпихнув старшую сестру, будто бы она была виновна в том, что непонятная, своенравная кошечка сбежала из закрытой квартиры.       — Ника, объясни поведение своей сестры! — потребовал отец, рассеянно гладя кудрявую головку младшей дочери.       — Ну, я сама ещё не разобралась, но, судя по всему, котёнок пропал… — начала семиклассница.       — Как ты можешь быть так споко-о-о-ойна? — выла Юля.       — Ну хватит, хватит, Юля! Прекрати! — это пришла мама.       Она взяла за руку младшую и увела, кажется, в ванную — слышался плеск воды и затихающие визги Юли. Отец вышел из комнаты под предлогом осмотреть квартиру — наверное, котенок просто забился в углу и спокойно спит, пока они тут развели трагедию. Ника согласилась, кивая, и развернулась, намереваясь проверить свою комнату на наличие Нюси. Не замечая подозрительного беспорядка, девочка обшарила каждый угол и каждый завал.       А Нюси нет.       Юлька повторно обежала всю квартиру и даже балкон.       Нюси там тоже нет.       Младшая сестра готова уже снова разрыдаться. Завтрак проходил в обстановке довольно скованной и подавленной — ветер всегда меняла именно Юля. Родители сидели, недоумевая, куда и каким образом могла деться кошка, принесенная буквально вчера, довольно спокойная и слишком маленькая для осмысленных побегов. Ника сидела с видом абсолютного спокойствия и казалась вдумчивой и несерьёзно довольной, что-то и дело замечала Юля: «Ты ее и выпроводила! Смотрите, какое у нее лицо! Она радуется, что выбросила мою кису!!» Ника старалась не воспламеняться на эти несправедливые слова, тем более, что ее «довольный вид» — лишь видимость. Она просто обдумывала всё и старалась разложить по полкам некоторую информацию. Ковыряя в тарелке с овсянкой своей ложкой, девочка не могла понять, каким образом кошка исчезла из запертой квартиры? Мама заметила вдруг, что Ника какая-то слишком сонная.       — Тебя, скорее всего, Юля напугала, когда закричала на весь подъезд о пропаже.       Юлька надулась. Но Ника сослалась на плохие сны, и мама перестала отчитывать младшую дочку за эгоизм. Ника не врала насчёт плохих снов, можно даже выразиться, кошмаров, снившихся ей именно этой ночью. «Хорошо, что никто не спрашивает, какие же это были сны…»       После завтрака девочка пошла в комнату и постаралась вспомнить, какой её застала, проснувшись, что не вызвало особых трудностей. Было удивительно, что практически половина вещей разбросана по всей комнате, как будто какой-то гений хаоса пришел и навел свой «порядок». Они лежали на совершенно новых и случайных местах. Конечно, порой у каждого случается в комнате беспорядок, даже очень и очень ужасный беспорядок, но до подобного Ника никогда не опускалась. Лихорадочно припоминался сон. «Кажется, что я сошла с ума… Ведь во сне крики и всё такое, но ещё я видела хаос, настоящую свалку… Нет, это чепуха, но всё же, все так же…»       Ника присела на диван, обдумывая и сопоставляя произошедшее. Мозг закипел. И, казалось, будто мама услышала свист и бульканье, потому что сразу пришла и, едва заметив хаос, царивший в комнате дочери, поморщилась и приказала немедленно Нике прибраться. «На то нынче и воскресенье, что нужно привести все в порядок!» — так она прокомментировала свое повеление.       Как всегда, девочка сморщила нос, слыша подобный тон, но, сообразив правильность наказа и то, что, прибираясь, есть возможность решить головоломку, сразу взяла веник, совок и швабру. Разбирать было что, даже если бы этот кошмар не свалился бы на голову, комнату давно пора прибрать. Но сначала Нике нужно было разобраться в одном — что вообще произошло здесь или же ничего не было? Убирая кучи неизвестно откуда взявшегося мусора — клочки бумаги, огрызки карандашей, спиральки от тетрадей и альбомов, — девочка нашла белый мех. «Странно, Нюся не успела даже полинять, а мех есть… Жуть».       Находку Ника спрятала, чтоб никто на неё не натолкнулся, а то вдруг подумают, что это она остригла кошку и выбросила на улицу? Разумеется, девочка ничего подобного и не замышляла, но вдруг… Эта мысль окончательно привела Нику к заключению, — хотя мысль даже не закончена была, — что следует потом изучить всё остальное, вдруг чего-нибудь да найдётся?       В остальном день прошёл вполне удачно: Ника сходила погулять и зашла по пути в центральную библиотеку, а потом в кафе. Но если честно, Нике пришлось туда зайти, так как внезапно пошёл дождь, и книга могла промокнуть. Почему был дождь — неизвестно. Синоптики наобещали солнце и прочую ясность, и сама погода была ясной весь день, но стоило семикласснице выйти из городской библиотеки, голубизну неба сменила серость туч — пошел ливень. Вообще-то, девочка любила дождь, но ради книги пришлось зайти в оживлённое разговорами и музыкой кафе. Это была типичная кафешка для центрального района города: большое помещение, столы, стулья, несколько прилавков. Вокруг люди, весело болтающие о своем. Конечно, воскресение — нерабочий день для многих, поэтому что плохого в том, что бы провести часть его в кафе с друзьями, рассказывая смешные истории или строя планы? Но как я уже говорила, Ника считала себя немного одинокой, не любила таких «густых людьми» мест. Стараясь найти положительную сторону произошедшего, она заказала себе чай и села за свободный столик подальше от чужих мечт и телевизора, на экране которого мелькали известные музыкальные видео.       Когда погода перестала буйствовать, Ника, радуясь наконец полученной свободе передвижения, направилась домой. Это можно было считать настоящим приключением, ибо ее троллейбус сломался на полдороге к нужному месту. Благо, не так далеко от остановки. Семиклассница пересела на другой транспорт такого же типа, где ей удалось занять любимое место — первое сидение прямо за водителем. Но и тут вышло неудачно — девочка забыла посмотреть, какой маршрут у этого троллейбуса, сразу продолжила чтение. Случилось так, что она опомнилась в другой части района, пусть и нужного ей, — ибо она сама жила не в центре города, — но в другом микрорайоне. Удивительно, что занесло ее прямо к старой школе, где она училась со второго по шестой класс. Поддавшись воспоминаниям, девочка прошлась вокруг здания, мимо центрального входа и наконец, решительно повернула к остановке, дабы уехать от сюда — гимназия навевала меланхолию. Стоит заметить, что ее старая школа намного моложе лицея, еще строилась по общему проекту и была довольно простой копией многих других школ — сверху имела вид буквы «П». Вздохнув, Ника наконец села на нужный троллейбус.       А дома, к величайшему изумлению семиклассницы, подавленное настроение, поселившееся утром, исчезло. Юля скакала по всей квартире, что-то радостно напевая, мама ушла зачем-то на работу, а папа куда-то собирался.       — У кого-то праздник, или выдали огромную премию? — угрюмо поинтересовалась Ника, замечая общее веселье.       — Нет, Никусечка, — как удивительно это было слышать от надоедливой сестры! — Мы идём в кино, а потом купим новую кису!       — Тогда я — пас, — сразу отозвалась одиночка. — Если зайдёте в зоомагазин, купите черепашку, ладно?       Папа заявил, что черепаха — самое бесполезное животное в мире, поэтому купят только котёнка и только Юле, потому что Ника не умеет обращаться с животными.       — Почему ты думаешь, что это я его выгнала? Может это Юлька его затискала, что убежал, не выдержав визга?       Семиклассница слишком сильно вспылила, расстраивая уже налаженную жизнь. Отец отчасти непонимающе, отчасти строго взглянул на старшую дочь; Юлька сморщила курносый, покрытый веснушками нос и сузила глазки, обещая новую волну слез. Ника, почувствовав неладное, сразу запросила купить ей мороженое и отправилась в свои «покои». «Ну и идите, я тут посижу! Тут даже интересней… Хм, кстати об интересном, пора разобраться с тайной пропавшей кошки. Жаль, что ничего, кроме клочка шерсти, я не нашла. Ладно, подумаем…»       Она легла на кровать. Дождь вдруг забарабанил по окну, откуда он только берется? Сама девочка дошла до дома в сопровождении яркого солнца. Форточка раскрылась с негромким стуком. Нике почудился слабый, но нежный голос, который звал её… «Меня?»       Голос был волшебный, как показалось Нике. «Ладно, проснусь — а это будильник трезвонит, зачем тогда просыпаться?»       Вот уже, казалось, Ника слышит отдельные, знакомые слова, как иногда бывает, когда слушаешь иностранную песню в сотый раз и начинаешь различать фразы, знакомые по урокам английского языка. «Ну всё равно, пусть даже песня! Не проснусь!» — и закрыла лицо ладонями, почувствовав прикосновение света.       Но мелодии не было. Только голос. Теперь он не напевал, только тихо и монотонно что-то бубнил. «Если это не песня, то что это?»       На этот раз любопытство взяло верх, и Ника, повинуясь странному ощущению невероятности и реальности говорившего, открыла глаза.       Перед ней сидела на корточках, так, что бы ее лицо находилось вровень с лицом самой Ники, девушка. Взрослая, лет двадцати трех. У нее были белокурые волосы, длиной пониже плеч, серые глаза с прямым и немного любопытным взглядом. Одета была в довольно старомодное синее платье с черным корсетом и голубым передником. Она смотрела не на Нику, а куда-то выше. «На стену, что ли, смотрит?»       Ника повернулась. Ничего на стене нет.       Потом просто посмотрела, где находится и в душе громко ахнула. Место, где находилась девочка, не было похоже на ее комнату. Это, скорее всего, была лаборатория или что-то вроде того. Почти у каждой стены стояли шкафы, набитые различными приспособлениями, колбами и книгами в потрепанных переплетах. Очень странно, что в этой комнате не было окна, помещение освещали настенные бра, сделанных в виде фонарей, что раньше освещали улицы, только несколько меньше. По стенам ползали какие-то слизняки, источавшие зеленовато-голубой свет. «Такие иллюстрации есть в книгах про колдунов. В мультиках и фильмах тоже есть такие декорации. Может, меня снимают в фильме? Тогда как я тут оказалась, я же, кажется, уснула у себя в комнате!»       Девушка, которая сидела на корточках рядом с Никой, вдруг, и совершенно неожиданно для Ники, обратила на неё внимание.       — Наконец ты проснулась! — она всплеснула руками. — Наверное Дождь тебя сильно убаюкал. Хотя он и сильнее может… Ну да ладно. Давай познакомимся. Меня зовут Лада, а тебя?       — Я Ника, — просто ответила девочка, садясь на кровати, которая была застелена причудливым ковром. Она пребывала в некотором смятении и в большом недоумении — Дождь?       — Отлично, и имя подходящее. Как здорово! Итак, я должна отвести тебя к Учительнице. Там мы всё обсудим… — Лада даже в ладоши хлопнула, будто ребенок, готовящийся открыть подарки на свой День Рождения.       — Простите, я не понимаю, о чём Вы…       — Неважно. Вставай, я должна тебя отвести к Учительнице! Давай! — она поднялась во весь рост, оказавшись выше Ники на полторы головы.       Ника встала и, опасливо косясь на великолепие комнаты, пошла за Ладой. Девушка взяла свою маленькую спутницу за руку, пояснив это тем, что в коридоре можно потеряться. Они вышли из комнаты и тут же попали в темный коридор, освещаемый теми же слизняками и изредка попадавшимися факелами. Тут проводник убыстрила шаг так, что Ника спотыкалась, стараясь успеть за ней.       Пройдя в таком темпе несколько коридоров, ответвлений, комнат и прихожих, Лада вдруг замедлила шаг, останавливаясь в недоумении.       — Подумай-ка, — проворчала она, — я знаю этот дом с детства, но чтоб заблудиться в нём хоть раз!       — Так мы заблудились?! — взвыла огорошенная этим новым сном Ника. — Мы столько времени здесь бродим! Мы заблудились!       Долгое хождение по нескончаемым коридорам так утомило девочку, что она уже падала. И пусть она выспалась, но вот так носиться по непонятному лабиринту да еще неизвестно с кем и зачем. Лада всё время тянула уставшую семиклассницу за руку и поднимала её. «Ты не понимаешь, если остановишься, то всё пойдёт наперекосяк. Так нельзя, тем более, стражница должна учиться выносливости,» — так говорила, пусть и чуть задыхаясь от быстрой ходьбы, девушка. Ника больше половины слов не понимала, но молча повиновалась взрослой.       Девочке вдруг стало казаться, что коридоры всё быстрее и быстрее начинают крутиться вокруг них, словно бы они ускорялись, но шаг оставался прежним. Ее начало немного подташнивать, голова закружилась, но удивительно, как бы Ника ни пыталась остановиться, ноги ее не слушались, шагая в том же темпе.       — Не смотри по сторонам! А то мы опять заблудимся! — немного несвоевременно бросила Лада, оглянувшись через плечо на Нику.       И снова девочка повиновалась, она смотрела в спину Ладе и думала, что же это за сон такой странный, хотя, может, уже и не сон, а реальность, или она сходит с ума…       Спустя минуты три они, запыхавшиеся и красные, переступили порог обычного на вид кабинета. Среднего размера комната, у стены, противоположной двери, располагались большие старинные шкафы с книгами. На полу лежал круглый коричневый коврик, скрывающий почти весь паркет, к правой стене привалился потрепанный диванчик бледно-желтого цвета, а перед ним, как и перед шкафом, стоял огромный прямоугольный стол, рядом стояли деревянные стулья с высокими спинками и одна колченогая табуретка. На стенах красовались обои грязноватого охристо-желтого цвета в вишневую полоску. Там, где стена была видна, располагался ряд картин, только настолько запыленных, что девочка ничего не разглядела. Освещала все это великолепие люстра-тюльпан, точнее, «тюльпанов» было штук пять, и все они висели на потолке чинным белым букетом. Ника не успела рассмотреть все и подивиться такой необычной обстановке, как Лада повела её в угол комнаты, в ее левую часть. Там стоял письменный стол, занимавший почти половину всего места у стены, на которой не было ничего, кроме старинного гобелена, изображавшего какую-то карту. За столом сидела женщина, на вид которой было лет сорок пять. При тусклом свете настольной лампы она пыталась то ли прочесть, то ли написать письмо. Девочка стояла в паре шагов от нее, ближе Лада ее не подпускала. Ника протянула руку, чтобы сделать поярче свет, потому что мама ей говорила, что при таком освещении будут глаза портиться, но проводница схватила её руку и прошептала в самое никино ухо: «Не трогай здесь ничего, Учительница не любит этого…»       — Лада, Лада, кто ж так с новоприбывшей Стражницей обращается? Лампу давно нужно уже выбросить, глаза действительно портит, и почему я вспомнила об этом только сейчас… — женщина повернулась к ним, встала.       Она была почти одного роста с белокурой девушкой и действительно красивой, несмотря на морщины, уже успевшие тронуть лицо. Она не выглядела старой в этом длинном бордовом платье, что носили в эпоху Нового времени. Выглядела она одновременно строго и приветливо, ее карие глаза лучились добротой, а губы растянулись в улыбке. «Лада назвала ее Учительницей… Значит, что она чему-то учит? Но чему? , истории? Странно, она выглядит так молодо, а волосы уже седые и собраны в кулю на затылке, так только бабушки носят…»       — Здравствуйте, девочки. Здравствуй, Ника. Надеюсь, Лада тебе все рассказала. Нет? — удивленно спросила она, когда семиклассница отрицательно покачала головой. — Хм-м… что ж, это исправимо.       Таковы были первые слова Учительницы, которые услышала Ника. Лада немного смутилась и выпустила девочку.       Учительница положила руку на плечо ничего не понимающей школьнице, и в мгновение той открылась, как оказалось позже, верхушка магического айсберга, но и его хватило с лихвой, что бы девочка потеряла на некоторое время дар речи. «Удивительно. А я точно не сплю? Это как-то странно… Невероятно! Получается, как древняя и скучная история, что уже давно пересказывают, только в разных вариантах… Избранная, Стражница измерений… Вау, я правда не в книгу попала?»       Размышляя в таком ключе, Ника не заметила, как Лада и Учительница многозначительно переглянулись, причем первая едва успела скрыть улыбку, появившуюся на ее лице, когда Ника очнулась. Учительница свою очередь лишь покачала головой и, взяв за руку все-понявшую, повела куда-то в другую комнату, выходя через ту же дверь, в которую вошли девочки.       К счастью, долго идти не пришлось, они только вышли и завернули направо, мигом выйдя на дверь. Очутившись в комнатушке, чем-то напоминавшей прихожую, оформленную в других тонах и обычаях, будто этак комната принадлежала уже другому дому или даже миру, Учительница остановилась и, оставив Нику у двери «прихожей», подошла к небольшому шкафу-купе, где были собраны самые разные платья, шубы, шали, куртки и даже странные мантии, какие в «Гарри Поттере» носили волшебники, затем к рядом стоящему комоду и наконец — к Нике. Девочка стояла в недоумении. Женщина улыбнулась и протянула ей белое короткое платье в черную полоску и именно такую, «гарри-поттеровскую», мантию с капюшоном. Ника, по-прежнему не понимая сути происходящего, взяла вещи и хотела последовать за Учительницей дальше, но та остановила ее и велела переодеться в это платье, а мантию просто накинуть на плечи. Потом ушла.       Оставшись одна, Ника смогла получше разглядеть комнату, в которую ее привели. Зеркало стояло напротив шкафа и комода, чинно смотрящихся в серебристый овал. Дверь была и справа, и слева. Было странно находится здесь одной, словно комната — твой донельзя стеснительный собеседник. Ощущение этой необычности было везде. Не оригинальности, а именно — волшебности. То же самое чувство, когда она очутилась в «кабинете-гостиной». Пусть выглядело все донельзя обыденным, но, может, обычные люди не могут этого понять? «Какая интересная комната… Класс, наверное, это квартира Учительницы в нашем мире…»       Платье оказалось чуть мало: очень уж оно короткое, может быть, к нему есть штанишки или юбка? Может быть, это туника? «Ну почему все всегда так сложно? Почему мало объяснений?»       Насчет мантии у девочки проблем не было. Она даже в зеркало посмотрелась и успела накинуть капюшон, как вдруг вошла Учительница и, всплеснув руками, напомнила, что капюшон пока что надевать не надо, повела ее в соседнюю комнату через ту самую вторую дверь. Та комната была абсолютно пустой, если не считать большущего мешка из грубой ткани посреди комнаты. Иссиня-черные стены, потолок и пол, она ничем не освещалась, но свет, казалось, исходил из самой краски, делая все вокруг видимым, только слегка смягчая контуры, из-за чего было ощущение, что зрение резко упало. Учительница повела Нику к мешку, подняла его с пола и произнесла что-то на непонятном языке. «Заклинание? Стоп. Зачем тут мешок? Зачем?»       Ника запаниковала, ну конечно, ее хотят украсть, наговорили ей тут всякого, внушили, загипнотизировали, еще и продадут как раба или что еще с детьми делают? Учительница, не замечая вида девочки, раскрыла мешок и торжественно произнесла:       — Ника, — девочка вздрогнула. «Я ей не говорила, как меня зовут!»       — Сейчас будет ритуал посвящения тебя в Стражницы Миров. Ты не можешь отказаться — ты избрана! Поэтому просто отвечай на вопросы, как Стражница, — она встряхнула мешок и из него вылетели четыре шара. — Ох, чуть не забыла! — шепотом: — смотри на мешок, а не на шары.       Ника кивнула и послушно уставилась в темную нутрь мешка. Она была, словно черная дыра, только меньше, к тому же, Ника никогда не видела черных дыр и понятия не имела, как они выглядят, но почему-то решила, что быть они должны именно такими, как этот мешок Учительницы: страшно обычными снаружи и пугающе-черными внутри.       Вопросы были довольно обычными для любого времени, исключая последний, смутивший Нику: «Клянешься, предав забвению прошлое, стать Новой Стражницей Миров?»       И как только Учительница вновь произнесла «заклинание», мешок и все остальное — даже комната — исчезли. Они стояли в комнате Учительницы, на них скучающе смотрела Лада. Но как только взгляд ее остановился на Нике, она вздрогнула и произнесла леденящее душу «О-ох!». Ника немно-ого испугалась и бросилась к зеркалу. «Ох, мамочки! Неужели это — я?!»       Новоиспеченная Стражница не поверила своим глазам, когда увидела себя в зеркале. То была она сама, но что-то в ней явно изменилось. Чем же она изменилась? Никто не смог понять этого. Русые косички по-прежнему лежали на плечах, в глазах отражалось удивление и пара искорок страха. Одежда на Нике тоже изменилась, но зато все знали чем и как. Юбка платья стала длиннее, плащ — чуть меньше, но больше похож на мантию волшебника. А никины туфельки, в которых она прибыла в это измерение, стали вдруг высокими кедами, похожими на настоящие сапоги.       — Эмм… так и должно быть? — спросила девочка, повернувшись к Учительнице.       — Да. Новый образ отображает твою душу, иногда он предугадывает будущее, готовясь порой к испытаниям и самому худшему — устало ответила та.       Лада стояла, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на сушу, пыталась сказать что-то, но молчала. Ника покрутилась перед зеркалом, но все равно не могла принять себя такой. Она накинула капюшон, на этот раз Учительница не возражала, но ничего не изменилось. Ника по-прежнему была в платье и плаще. Только Лада тихонько засмеялась. Ника повернулась, недоумевая. Лада засмеялась громче, а потом вовсе расхохоталась. Учительница улыбнулась и сняла с Ники капюшон.       — Эта мантия делает тебя или невидимой, или, — она выразительно посмотрела на Ладу, прося прекратить смеяться, но только сама заулыбалась.       — Смехотворной? — попыталась догадаться Ника.       — Нет, — улыбнувшись еще теплее, ответила Учительница, — она превращается для других в тот наряд, соответствующий обстановке, в которой ты есть в данный момент. То есть, другими словами, для других ты сейчас в другом наряде, если ты решишь исчезнуть, то ты станешь невидимой. Но будь осторожна, сила твоей мантии слишком велика, не пользуйся ей на людях обыкновенных. Что ж, и не снимай капюшон, если ты не в этом мире или не среди людей, которым можно доверять.       — Я должна буду носить этот костюм всю ту вечность, пока буду Стражницей?       — Нет, — сказала Лада. — Тебе дадут точно такие же платья и ботинки, но плащ этот — один! Не смей его потерять. И, кстати… как управлять твоими силами…       — Как? — Ника, взглядом, жаждущим знаний и предвидящим себе великую силу, впилась в Ладу.       — Легко, только для начала прочти эту книжицу.       И она с трудом положила на стол огроменную книгу толщиной сантиметров двадцать пять. Ника застыла в недоумении. Она открыла первую страницу, шрифт там был довольно мелкий, но прочитать можно было. Прочитав заклинание на корке, Ника повелела «учебнику» уменьшиться, и книга, пожужжав немного, исполнила приказ. «Супер, я уже начинаю осваиваться в этой книжечке»       — Ну, я пошла? — спросила она одновременно и у Лады, и у Учительницы.       — Конечно, иди в зеркало, — ответила Учительница.       И Ника, взяв книгу, шагнула в зазеркалье.