Глава 2
18 ноября 2014 г. в 07:08
Пока Гарри выпроваживает Найла домой, Луи разрезает лимон на неровные дольки. Когда Гарри закрывается в своей комнате, а Луи почти допивает сладкий чай с лимонной кислинкой, время подходит к половине седьмого вечера: в одном мире – ясного и тёплого, в другом – унылого и пасмурного. Пока сердце Гарри отчего-то бешено стучит в груди, Луи накидывает на плечи вязаный свитер и обвивает шею дохленьким серым шарфом, вряд ли укроющим его от порывистого ветра, водящегося в этих краях.
Пока один пытается занять себя чем-то помимо мыслей о заветном Мосте, второй вываливается из дома невесть зачем – его манит ветер, такой прохладный и прекрасный, пробирающий до самых кончиков пальцев, обещающий такой же день и назавтра – сырой и мерзкий. Луи больше всего любит такую погоду. Когда ботинки промокают настолько, что ощущение, будто идёшь по болоту, когда пыль въедается в волосы, а за горизонтом черным черно.
Гарри, напротив, готов душу продать за тёплый летний ветерок, путающийся в его кудряшках и доносящий аппетитные запахи из соседствующей с их домом булочной. Конечно, большую часть времени он счастлив находиться здесь: с прекрасной семьей, верными друзьями и интересными книгами в придачу; но порой парню невыносимо жить среди приторных лиц и эмоций. Он хочет свободы. Он хочет втихомолку плакать от того, что его любимый пёс Бабс скончался вот уж три недели назад; ему хочется злиться на толстую очкастую миссис Бренди за то, что та всучила ему несправедливую двойку за контрольный тест; он так сильно желает обижаться на Найла за непонимание и громко кричать на придурка Джеральда за то, что он не понимает очевидных вещей. Серьёзно, он уже учится в выпускном классе, а до сих пор не может сложить двойку с тройкой, в чём дело?!
Кудрявый получает вот уже третью СМС по счёту от неугомонного Найла: не смей выходить из дома, ты у меня получишь, ты у меня единственный друг. Гарри лихорадочно смеётся и не понимает, почему его руки начинают мелко дрожать. На часах 18:45, и он подходит к окну и видит, как, словно в ускоренной плёнке, небо мгновенно приобретает сначала грязно-голубой, а затем и ярко-синий оттенок; как шар солнца закатывается за облако, и становится по-вечернему темно. Что ж, так даже лучше – желание убежать ото всех и ступить на этот чёртов мост, чтобы узнать, что там, между существующими мирами, столь неподходящее и безрассудное, приглушается, и Стайлс довольно идёт в кровать с твёрдыми намерениями полазать в Интернете: всё-таки интерес к подобному явлению за сегодняшний вечер уселся в печёнках.
Луи ковыляет по мрачной улице, видя людей, что спешат домой: даже в Мире Тьмы всем известен инстинкт самосохранения. Но, по-видимому, только не этому парню в пошарканных джинсах и сигаретой между зубами: Луи преспокойно передвигает «вансами» в поисках чего-нибудь, что заняло бы его вечер, но только ненадолго – уже почти семь, и нужно успеть вернуться домой, но, чёрт, так не хочется идти туда одному, бутылка пива уже не манит так сильно, и будь, что будет. Всё равно в этом мире его никто особенно не ценит, не считая Зейна, которого он знает всю свою жизнь. Никто не готовит ему чай и не разглаживает помятые края футболки в нежном жесте – да ему и не нужны эти нежности. Достаточно было бы банальной заботы, ведь о любви он молчит и вовсе. В их мире всё совершенно не так, как в ином, Светлом. Но Луи, конечно, ни за что не променяет свою крохотную квартирку на краю земли на шикарный особняк посреди залитой солнцем поляны – нет, ни за что, никогда. Пускай лучше будет Зейн, и его нецензурный лексикон, и надоедливый радиоприёмник – только не все эти сопли (ну, разве только чуть-чуть).
К семи вечера Гарольд начинает бредить Мостом. Он разыскал о нём всю информацию и даже больше. Он нервно глядит в окно - там почти темно, и начинает накрапывать дождь, и совершенно не видно прохожих и даже обещанных правительством агентов. Через три минуты начнётся запретное время. Что ж, Гарри без труда переживёт эти полчаса.
Огромный грузовик «украшает» Луи с ног до головы грязной водицей из лужи, и тот орёт и матерится, но продолжает свои похождения: впереди старый парк со сломанными качелями, и, в принципе, можно скоротать свой одинокий вечер там. Ведь ветер всё такой же пронзительно-ледяной – это то, что так нравится Томмо.
Джемма и Энн спокойно смотрят внизу телевизор, и если бы Гарри пожелал покинуть дом незаметным, у него бы это без труда получилось. Нет, он совсем не надевает на себя в неизвестном ему порыве шапочку и ветровку, и не устремляется за порог своей комнаты, не забыв прихватить мобильник, и не крадётся по скрипящим ступенькам на первый этаж – всё это слишком рискованно, безрассудно-глупо и невозможно, Гарри Эдвард Стайлс! Но сердце требует обратного.
Луи добредает до скрипучих качелей, что на ветру постанывают, как в фильмах ужасов, и снова это так привлекает Томмо, что он присаживается на одну из несчастных созданий и глядит перед собой. Начинается время самобичевания - думает он. У него есть достаточный для него одного заработок и лучший друг, любимое дело, в конце концов. Но нет чего-то особенного - о чём можно думать ночами, чего-то запретного, волнующего, невероятного. Луи усмехается сам себе и качает головой: ну, придурок, с кем не бывает. Завтра же он снова пригласит к себе изысканную шлюшку Элеонор и сделает всё, о чём сейчас мечтает (ведь его мысли именно об этом, правда?). Но наутро девушка покинет парня, и всё вернётся на круги своя. И снова в голове вихрем закружатся глупые мысли о человеке, который бы мог наливать Луи чаю по утрам и разглаживать помятые края футболки… Чёрт.
У Гарри начинается одышка, когда он спускается вниз и видит беззаботно смеющихся у телеэкрана маму с сестрой. Дверь на улицу заперта на ключ, что торчит из скважины, и Гарри думает ещё сотню раз прежде, чем на цыпочках прокрасться до двери и незаметно шмыгнуть за неё, при этом едва шелохнув бренчащим ключом.
Этот его порыв объясняется лишь одним: жутким интересом. Безумным, ужасным любопытством: было бы здорово хоть на секундочку, хоть одним глазком взглянуть на Нейтральный Мост, и, если повезёт, запечатлеть его на камеру телефона. Ух, ну и обрадуется же Найл, узнав, что его друг – полный идиот! Сердце Гарри сжимается, когда он думает о друге: тот ведь предостерегал его, чтобы мальчик и носа из дома не показывал. Но как тут удержаться!
На часах 19:07, и вероятность того, что Гарри наткнётся на возникший из-под земли мост, равна одной миллионной, а того, что тот случайно наступит на него в случае большой удачи, равна единице, потому что этот парень – жуткий неуклюжа, а всё благодаря длинным стройным ногам и тому, что ну-это-же-Гарри.
Пересекая безлюдную улицу, откуда попрятались Чрезвычайная Служба по Надзору и даже птицы, Гарри подходит к любимому парку, где зелёные аллеи обрамляют аккуратные тропинки, а новенькие качели не скрипят на ветру и манят яркими красками и своей высотой и детишек, и таких, как Стайлс. Быть может, сегодня Мост выберет своей целью именно это место? Оно неплохо выглядит и… ну, не появляться же ему откуда-нибудь из дорожного полотна или на задворках? Это ведь не солидно, правда?
Мучимый собственным сознанием, Гарри садится на качели и закрывает глаза.
Гарри и Луи сидят на одном и том же месте в одном и том же парке с одними и теми же думами, но в параллельных мирах, так что мысли того и другого «Я хочу перемен» становятся роковыми.
Двух целых пятидесяти восьми сотых секунд становится достаточно Гарри, чтобы «хорошенько» обдумать своё путешествие (или мгновенную гибель – ведь никто не знает ничего наверняка) в неизведанный мир, вернуться обратно и даже привезти своим родным гостинцы, так что его несмелый шаг на струю яркого жёлтого света шириною в метр становится «вполне рациональным» решением. Луи надоедает корить себя, и он поднимается с качелей, разом ступая в пустоту – как неловко всё получилось.
Нейтральный Мост поглощает обоих в одно мгновение, длящееся всего лишь 2, 58 секунд.