Он понял ясно, что для него теперь на всем свете нет ближе, дороже и важнее человека; она, затерявшаяся в провинциальной толпе, эта маленькая женщина, ничем не замечательная, с вульгарною лорнеткой в руках, наполняла теперь всю его жизнь, была его горем, радостью, единственным счастьем, какого он теперь желал для себя; и под звуки плохого оркестра, дрянных обывательских скрипок он думал о том, как она хороша. Думал и мечтал. Антон Чехов. "Дама с собачкой"
POV Клаус С момента возвращения в Нью-Йорк прошло уже два месяца. Жаркий август сменился промозглым октябрем. Ночи сменяли дни, своим чередом шли недели, менялись времена года, погода, настроение, подчиненные и документы. Менялось всё. Но не Кэролайн. Она упрямо продолжала сидеть в своей комнате. Я просыпался, готовил завтрак для нас обоих, варил кофе с корицей, как любит она, а я терпеть не могу, я выходил из дома, а она еще спала. Я возвращался домой и каждый вечер замечал, что приготовленный мною завтрак валяется в мусорной корзине, лишь только кофе выпит. Я каждый раз стучался к ней, чтобы спросить, что она хотела бы на ужин, но она уже спала. Для себя я разогревал полуфабрикат в микроволновке. Мне было плевать, что есть или пить, чем дышать в конце концов. Всё это не имело ни малейшего значения. Теперь. А с утра всё начиналось сначала. И так день за днём. Я кричал и истерил, я молчал и умолял, но она лишь с еще большим упорством топтала мое сердце. Всё чаще я искал повод, чтобы задержаться на работе. Отчёты за прошлый месяц? Да пожалуйста. План действий на следующий год? Прекрасно. Динамика роста продаж в Европе за последние 20 лет? Еще лучше. Переговоры с токийскими партнерами, с которыми четырнадцать часов разницы и поэтому придется торчать в офисе до раннего утра? Без проблем, Мэри, просто принесите двойной эспрессо и свежую рубашку. Все равно. Лишь бы не возвращаться домой. К ней. К той, которую боготворю, к той, которая без капли сострадания кромсает душу и сердце своим молчанием и безразличием. Всякий раз, проворачивая ключ во входном замке, вспоминаю фразу главного героя из какого-то фильма о том, что мужчины возвращаются домой из-за женщин, а у него такой нету. А что у меня? Женщина, которая не желает меня видеть? Которая, впрочем, даже не ждёт. Я пью. Галлонами. Виски, коньяк, брэнди, вермут - без разницы. Безбожно напиваюсь, чтобы стереть из памяти её презрение. Безбожно.. Да разве есть Бог? Разве допустил бы он такие мучения? Он бы смилостивился надо мной, будь он таким идеальным, как рассказывала мне матушка в детстве. В Бога я не верил. И в ад не верил, а знал, что ад есть. И в нём я живу. Еще при жизни. Середина октября. Холодный ветер и чёртов ливень не прибавляют желания возвращаться домой. Тем более, возвращаюсь я на полтора часа раньше, а это значит, что сегодня у меня ровно на полтора часа больше времени, чтобы напиться. Сначала я до одури насмотрюсь на твое лицо, пускай и спишь, а потом можно и напиться от того, что ты никогда не станешь моей, как бы я не пытался. Но сегодня я не один. Возможно, ты никогда не полюбишь меня, но, надеюсь, мой подарок тебе понравится. Я промок до нитки, тело бьет мелкая дрожь. Осенний Нью-Йорк здорово может разбить мечты наивных туристов о прекрасном отдыхе. Открываю дверь и замираю. Ты не в комнате, как обычно, нет. Ты сидишь на софе в гостиной и читаешь книгу. Вот так вот просто. И что же ты будешь делать? Убежишь? Иногда мне кажется, что у меня на самом деле лихорадка, а ты - просто плод моего воображения. И, наверное, я в бреду, потому что отчетливо слышу твое тихое: "Привет". Всё так же стою на пороге и боюсь выдохнуть. Это ведь не может быть правдой. Нет. Нет. Нет. Делаю шаг вперёд и говорю глупость: - Включи свет, темно же читать. Тем более, на улице пасмурно. Ты пожимаешь плечами и включаешь настольную лампу. Перелистываешь страницу. Кажется, что удары моего сердца слились с ударами каплей дождя, что за огромным французским окном. Тебе ведь нравятся французские окна. Я знаю. В детстве ты всегда рисовала дома с окнами от потолка и до пола. Сглотнув ком, застрявший в горле, решаюсь: - У меня для тебя подарок, love. Ты подымаешь свои небесно-голубые глаза, и я слегка улыбаюсь. Расстёгиваю верхние пуговицы пальто и достаю крошечного щенка лабрадора золотистого цвета, такого же, как и твои волосы. Малышка совсем неуверенно держится на плитке, лапы то и дело разъезжаются, она отряхивается и смешно чихает. Я наблюдаю за тобой, пытаясь прочесть эмоции на твоем лице, но.. Ничего. Ты захлопываешь книгу и так же невозмутимо встаешь с софы. Ну, конечно, ты опять убегаешь. Опять убиваешь меня. Тебе же не привыкать. Опускаю глаза и сжимаю губы. Идиот. Будто это могло её тронуть. Опускаю глаза и расстегиваю остальные пуговицы. Кляну себя за то, что осмелился дать себе еще одну надежду на то, что ты сможешь хотя бы улыбнуться. Наверное, я был, в самом деле, в бреду. И сейчас в бреду. Потому что ты обнимаешь меня, практически виснешь на шее. Так же неожиданно, как и сегодняшний ливень. Неуверенно обнимаю тебя в ответ и вспоминаю, что я только что вернулся с улицы, где мокро и холодно. Слишком холодно для тебя, моя солнечная девочка. - Я ведь промок под ледяным ливнем, ты можешь заболеть, - пытаюсь тебя отстранить от себя, потому что переживаю. Потому что не верю своему счастью. - Плевать, - шепчешь ты и лишь крепче сжимаешь в объятьях. Я схожу с ума. Я сгораю от неведомой болезни, и ни один земной лекарь уже не спасет меня. Я умираю. И, когда я умру, выбейте на надгробном камне датой моего рождения сегодняшнее число, ведь именно сегодня я начал жить, начал дышать. Сегодня. - Кэролайн, - шепчу я, когда твои горячие губы на секунду касаются моей небритой и холодной щеки. И ты пропадаешь. Твои руки больше не обнимают меня, не согревают меня, ты уже так далеко, в метре от меня, обнимаешь нашу малышку. - Ты придумал уже ей имя? - спрашиваешь ты и задорно смеешься, когда щенок кусает тебя за палец. - Мой руки и проходи. Я приготовила лазанью. Я долго думала, что приготовить - лазанью или жульен, но все-таки остановилась на лазанье. Ты любишь лазанью? Господи, ты ждала меня. Ждала. - Да, конечно, - кричу я и умываюсь ледяной водой. Ты ведь не пропадешь, стоит мне выйти из ванной, правда? Нет, ты на кухне, разогреваешь тарелку с ужином и наливаешь мне чай с бергамотом. - Я решила назвать её Мятой. Ты как, не против? И молоко ведь ей можно? Я совершенно не знаю, чем кормить Мяту, - ты выглядишь растерянной. Да хоть набором цифр от ноля до бесконечности называй, любовь моя. Ты - рядом, большего не надо. - Сейчас посмотрю в Интернете. Я думаю, что можно. Я скоро, - делаю глоток чая и выхожу из-за стола. Захожу в свою комнату и включаю ноутбук. Взгляд падает на выдвижной ящик стола, в замке которого торчит ключ. Которого не должно быть. Делаю вдох и открываю замок. Так и есть. Тетрадь лежит не так, как обычно. На ней нету слоя пыли, который должен был бы быть. Еще бы, за столько месяцев моего отсутствия. А это значит, что ты, душа моя, прочла её. Прочла мои чувства, переживания, желания, чёрт возьми. Захлопываю ноутбук, беру дневник в руки и выхожу. Я надеюсь получить объяснения, любовь моя. Ты видишь тетрадь в моей руке и спешишь объясниться: - Прости, Ник. Я случайно нашла её. Конечно, случайно, love. Случайно зашла в мою комнату, случайно нашла ключ и ящик, к которому он подходит. Случайно прочла сотни страниц с моими переживаниями. СЛУЧАЙНО, любовь моя. - Я ведь не хотела, я.. я ведь не знала, что это так серьезно. Вот почему ты сегодня такая добрая, Кэролайн. Смягчала боль от падения в пропасть. Благородно, ангел мой. Разворачиваюсь. Не хочу разговаривать. Я ведь теперь, как на ладони. Ты знаешь все мои слабости, ты сейчас просто высмеешь меня, растопчешь меня в очередной раз. Не надо. Довольно. - Ник. Прости меня. Я, правда, не подозревала даже. Правда, мне так жаль, что тебе пришлось тогда уехать и пройти через всё это. Из-за меня. Прости.. Ты плачешь, уткнувшись носом в мою спину, неуклюже обнимая меня. Поворачиваюсь к тебе, стираю солёные дорожки слёз с твоих щек и отчаянно целую губы. Самонадеянно, любовь моя? Пускай. Пускай ты залепишь мне пощечину. Плевать. Отрываюсь от твоих губ и шепчу: - Я люблю тебя. В ответ тишина. Пускай ты не готова пока в этом мне признаться, но в этот раз целуешь меня сама, а это громче и убедительнее всех возможных слов. Впервые в жизни я засыпаю с улыбкой. Ты сводишь меня с ума, любовь моя. Кэ Ро ЛайнГлава 7
26 ноября 2014 г. в 01:57