Мы с тобою две капли разные
Одной воды, слёзы облака,
Разобьёмся об землю стразами,
Разлетимся вокруг да около.
Бесконечное вниз стремление,
Награждённое солнца взглядом,
Принесёт траве упоение,
Нас с тобою положит рядом.*
Макс с недовольным стоном перевернулся на другой бок и накрылся одеялом с головой, а потом и вовсе залез под подушку. Сколько сейчас времени он не знал, но тот факт, что глаза никак не желали открываться, говорил о том, что еще слишком рано, для того, чтобы вставать, и уж тем более, для истеричных воплей Тахи, которые разносились по всей квартире. Под подушкой было достаточно тихо и вполне можно было бы поспать еще, если бы не острая нехватка кислорода, так что все же пришлось выбираться наружу. Воздух в комнате тянулся, словно приторно сладкая карамель, облепляющая все тело, будто вторая кожа, что и не удивительно, потому что вот уже целую неделю город был похож на раскаленную сковородку, и даже ночью температура не опускалась ниже двадцати. Вообще начинало казаться, что они живут в Сахаре, а не на севере страны в северном же городе. Жара выжигала все: деревья, траву, кислород, Макс даже заметил, что людей на улицах стало меньше. Он лениво потянулся, выгибаясь всем телом, и все же выполз из постели, в то время как действо за дверью набирало обороты со сверхзвуковой скоростью. Пытаясь уговорить свой организм на то, что надо дойти до ванной, Макс невольно прислушивался к происходящему в квартире. За окном, у которого он зачем-то остановился, по вялой ветке березы так же вяло прыгал воробей, создавая весьма забавный контраст безумству, устроенному сестричкой. – Он нашел себе кого-то! Он все отменит! – ее голос, казалось, вот-вот перейдет на ультразвук. – Он не хочет этой свадьбы, я знаю! Макс резко выдохнул, а сердце пропустило несколько ударов, но он тут же себя одернул, потому что прекрасно знал, что волшебства в этом мире, к сожалению, не существует и истеричные высказывания Наташи – это всего лишь истеричные высказывания, которые вряд ли даже реальную основу под собой имеют. Следующие же долетевшие до него слова безжалостно подтверждали этот факт: – Наташ, ну успокойся! Ему просто нужно немного побыть одному, он же не каждый день женится. Волнуется, наверное, переживает, – это уже была мама. – Он же позвонил, предупредил. Дай ему немного времени. – А если он не вернется, что я буду делать?! Охренительная перспектива, быть брошенной перед самой свадьбой! – судя по звукам, Таха на полной скорости пронеслась по коридору в сторону кухни. Послышался грохот и звон разбитой посуды. Макс вздрогнул от резкого звука и подумал, что, если она разбила его любимую кружку, то свадьбы уж точно не будет, потому что она до нее не доживет. Судя по посетившим голову мыслям, мозг вообще не собирался просыпаться... – Ната! А ну-ка успокойся! Сядь, я тебе сказала! – а вот теперь злилась и мама. – Если будешь себя так вести, то конечно не вернется! Похоже, что большую часть представления Макс все же умудрился благополучно проспать, потому что, чтобы вывести из себя маму, нужно было очень постараться, а сейчас она орала на собственную дочь и это было событие из ряда вон выходящее. Создавалось впечатление, что Таха ее всю ночь допекала. Узнать поподробнее о том, что же все-таки случилось, конечно, хотелось, и в первую очередь из-за того, о ком шла речь, но даже это не стоило того, чтобы попадаться матери под горячую руку. Макс поморщился – это утро совершенно определенно ему уже не нравилось, а ведь оно только началось. Это нагоняло не слишком веселые мысли и окончательно поганило настроение. После очередного Наткиного вопля, он решил, что надо срочно отсюда сваливать, потому что если весь этот цирк продолжиться, то его обязательно заденет рикошетом. Пока воцарилась некоторая относительная тишина, Макс постарался определить дома ли отец: телевизор в гостиной молчал, на кухне его голоса слышно не было, вода в ванной не шумела. Можно было бы предположить, что папа прячется в их с мамой спальне, но как-то слабо верилось, что ему бы это позволили в тот момент, когда тут разыгрывается такая «драма», а значит, он уже ретировался под каким-нибудь «безумно важным» предлогом. – Мог бы и меня с собой захватить! – проворчал Макс, направляясь к выходу. – Предатель! Он распахнул дверь, и нос к носу столкнулся с разъяренной Тахой. Зеленые, такие же, как и его собственные, глаза подозрительно прищурились: – Куда это ты собрался?! – вообще-то она была симпатичной и приятной девушкой, но это только пока не злилась или не строила из себя капризную стерву. Не слишком удивленный таким поворотом событий Макс беззастенчиво пояснил: – Поссать! – долгие годы, проведенные рядом с сестрой выработали стойкий иммунитет и позволяли игнорировать ее местами несносный характер. Наташа, тем временем, случайно опустившая взгляд, вдруг покраснела и как-то даже подрастеряла боевой настрой. Макс тоже опустил глаза, заинтересованный тем, что так смутило сестру – оказывается, он умудрился выйти из комнаты в одних трусах и теперь сверкал на всю квартиру утренним стояком. – И подрочить! – ничуть не потерялся он, обходя сестру и направляясь в ванную. Открыв дверь санузла, Макс обернулся на все еще краснеющую Наташу и спокойно поинтересовался: – Ты чего хотела-то? – А? Я это... – она очень старалась не смотреть на него ниже пояса. – Тебе Саша не звонил? Макс приподнял одну бровь: – Нахрена? Мы с ним лучшие друзья что ли? – Не знаю, но вдруг… – Натка пожала плечами. Макс усмехнулся своей мысли о том, что, если перед ней сейчас совсем раздеться, то, вероятно, удастся окончательно свернуть весь этот дурдом на выезде, а вслух ответил: – Вдруг бывает телеграмма! И вообще, сами в своих семейных проблемах разгребайтесь! – он фыркнул и захлопнул дверь прежде, чем его еще о чем-нибудь спросят. Врубив воду на полную, чтобы она заглушила все звуки, Макс оперся ладонями на раковину, разглядывая собственное отражение в зеркале – растрепанный, не выспавшийся и вообще весь какой-то замученный. В принципе, он очень рассчитывал провести сегодняшний день без лишних напоминаний о том, кто в последнее время и так не желал покидать ни его мысли, ни его чувства, но с «легкой» руки сестрички его планы благополучно пошли прахом. Влажный густой пар затопил небольшое помещение, и зеркало запотело, скрывая Максовское одновременно злое и раздосадованное лицо. Он протянул руку, делая воду настолько холодной, насколько мог выдержать, и шагнул под душ, сдерживая вскрик, от того, что кожу буквально обожгло контрастом. Стоя под упругими струями, Макс упорно гнал от себя мысли о Саше, о женихе своей сестры, но, кажется, именно сегодня его воображение решило показать свой характер и один за другим подкидывало образы красивого темноволосого кареглазого парня, с улыбкой на губах, такой, что становилось жарко. Кажется, все сегодня было против него: и Натка со своим утренним концертом, и жара, которая не дала нормально выспаться, а теперь вот стояк, от которого не удалось избавиться даже посредством холодной воды… Вспыхивающие перед глазами картинки, стоило их только закрыть, ситуацию тоже не улучшали. В конце концов, Макс плюнул на попытки состроить из себя невинного ангелочка и обхватил рукой колом стоящий член, прислоняясь спиной к стене, облицованной прохладным кафелем. Подушечкой большого пальца он прошелся по чувствительной головке, слегка прикусывая нижнюю губу, чтобы не застонать в голос и все же позволил своему разуму небольшую, но зато такую приятную вольность. Перед закрытыми глазами тут же возник такой Саша, которого он видел однажды и уже не смог выкинуть из головы: обнаженный по пояс, в драных обтягивающих стройные ноги джинсах, он играл на своей гитаре, полностью поглощенный музыкой, со слегка растрепанными волосами, обрамляющими красивое лицо. Именно тогда Макс увидел пирсинг в его языке, когда Саша облизал пересохшие губы, и сейчас стоило лишь представить, как этот язык касается его плоти, как по телу прокатилась судорога, и он кончил, чуть не до крови прокусив губу. Глядя, как вместе с водой в слив утекает свидетельство его оргазма, Макс бессильно прислонился лбом к стене, игнорируя бьющие в спину струи воды. Разрядка особого облегчения не принесла, лишь усилила чувство собственной никчемности. Это было похоже на настоящее сумасшествие, потому что, чем чаще он думал о Саше, тем хуже становилось, но не думать о нем не получалось, вот и приходилось ходить по замкнутому кругу, выхода из которого показать никто не удосужился. Прошипев какие-то ругательства, и несильно долбанув кулаком по кафелю, Макс глубоко вздохнул, успокаивая сам себя, а потом потянулся за гелем для душа. Выйдя из ванной, он на мгновение замер, оценивая окружающую обстановку: отец все еще где-то скрывался, это легко вычислялось по все еще не работающему телевизору в гостиной, Таха ушла к себе и теперь выносила мозг кому-то из своих подружек, а мама гремела посудой на кухне. Макс, представляя себя маленькой мышкой, на цыпочках двинулся в сторону своей комнаты, но не успел пройти и полуметра, когда услышал мамин вопрос: – Максим, ты проснулся? Он легонько стукнул себя по лбу и закатил глаза – иногда казалось, что у мамы по всей квартире понатыканы камеры, а на кухне расположен центр их управлением, а не плита. Ну, а как еще она могла услышать, как он крадется из ванной в свою комнату, сквозь звон посуды и вопли сестры? – Да, мам! – он, уже не таясь, направился к себе, намереваясь одеть хоть что-то кроме трусов – все же разгуливать по квартире в таком виде было не слишком прилично. – Одевайся и иди завтракать! – а еще все мамы на свете умеют читать мысли. – Хорошо, мам! – ответил писклявым детским голоском. – И не паясничай! – она выглянула с кухни и погрозила ложкой. Макс улыбнулся, показал язык и проскользнул в комнату, пока не получил этой самой ложкой по лбу – надо же ей хоть как-то настроение поднять. Натягивая шорты и старую футболку, он все же догадался взглянуть на часы, которые показывали десять утра: – Твою мать! Нельзя было устроить истерику хотя бы на пару часов попозже! – прошипел он сквозь зубы, попутно проверяя наличие пропущенных звонков на телефоне. Появившись на кухне, Макс окинул помещение, залитое солнцем хмурым взглядом. Даже жаркие золотистые лучи, отражающиеся от всех поверхностей слепящими вспышками, не вызывали ни малейшего желания улыбнуться. – Садись, ешь! – мама явно все еще была не в лучшем расположении духа. – И тебе, доброе утро! – в тон ей буркнул Макс, садясь за стол, на отцовское место в уголке, хватая кружку с кофе и упорно не замечая бутерброды с сыром и колбасой, разложенные на тарелке, которые в такую рань заинтересовать его были не способны. – Прости, ты здесь не причем, – мама присела на табуретку напротив, откидывая с лица, выбившиеся из прически прядки волос. А ведь до радостного события еще целая неделя! Кажется, свадьба медленно, но верно превращалась во всеобщий кошмар, выживут в котором только те, у кого железобетонная нервная система. Макс, уже успевший глотнуть кофе, понимающе улыбнулся и спросил: – И что за трагедия нарушила идиллию в Датском королевстве? – он кивнул головой в сторону комнаты сестры. – Да ну их, – махнула рукой мама. – Сашка позвонил и сказал, что ему нужно пару дней, а Натка решила, что он ее бросить хочет. – Мммм... – раздалось из кружки с кофе, потом последовал вполне логичный вопрос. – А ты, что об этом думаешь? – Ничего я об этом не думаю. Просто мальчику нужна небольшая передышка. Ната сама виновата, она ему за последние полтора месяца весь мозг выковыряла чайной ложечкой, я бы на его месте тоже сбежала! Вот за это Макс особенно любил свою маму – она всегда мыслила нестандартно. В такой ситуации любая другая успокаивала бы свою несчастную дочурку и поносила нерадивого жениха, а она честно встала на сторону потерпевшего. Наташа с этой свадьбой, действительно, как с ума сошла. Было такое чувство, что она беременна или у нее жесткое перманентное ПМС, а не самое радостное событие в жизни любой девушки. Ему искренне было жалко Сашку, и маму, да и папу, которого нет-нет да заденет… Свои же чувства по этому поводу Макс давно затолкал куда подальше и был очень озабочен лишь тем, чтобы не спалиться. Натка со своими истериками, в его конкретном случае, была меньшим из зол, к тому же, он всегда мог свалить из этого дурдома к кому-нибудь из друзей, в отличие от остальных «жертв». – Ну, тебе его место уж никак не грозит… – прокомментировал он мамино высказывание. Она улыбнулась: – Это точно. Ты с ним, кстати, не созванивался? И с чего они все взяли, что Саша непременно должен был поговорить с ним?! От того, что в последнее время они говорили друг другу больше, чем «привет» и «пока», их отношения ближе не стали. Очень захотелось выматериться и послать всех куда подальше, но Макс лишь отрицательно помотал головой. – Ясно, – вздохнула мама. – Ладно, ты кушай, а я пойду к Натке, а то она сейчас всех подружек обзвонит, и Сашкина жизнь превратится в кошмар наяву. Как только мама скрылась в коридоре, Макс шумно выдохнул и поставил кружку с остатками кофе на стол. Он опустил голову, почти утыкаясь носом в собственные колени, и зарылся пальцами во все еще влажные после душа волосы. Кажется, он где-то очень сильно накосячил, раз сейчас на него сыпалось такое дерьмо. А ведь это только начало и дальше будет еще хуже. С каждым днем, который приближал свадьбу, Макс все отчетливее понимал, что у него не получится постоянно скрывать свои чувства, что он обязательно где-нибудь да проколется и тогда его жизнь превратится в настоящий ад. Когда все это началось? Полгода назад? Месяцев семь? Макс точно не помнил. Последние несколько месяцев и до сегодняшнего утра ему каким-то чудом удавалось практически не думать о Саше, более того, ему удавалось игнорировать свои сны, в которых он отдавался тому с завидной регулярностью, в отличие от реальности. Макс чуть не зарычал от отчаяния. Если Натка узнает о том, что происходит у него в голове, то возненавидит его окончательно. На губы выползла невеселая усмешка: – Хотя, куда уж хуже? – прошептал чуть слышно. Выудив из кармана почти пустую пачку сигарет, он прикурил и с грустью посмотрел в ту сторону, откуда доносились голоса сестры и мамы. Свою ориентацию он осознал лет в тринадцать, когда влюбился в парня из параллельного класса. Слава богу, влюбленность эта как-то сама собой в скором времени сошла на нет и он не успел наделать глупостей, но вот чувство собственной неправильности, к сожалению, никуда не делось. Спросить было не у кого, поговорить по душам он тоже ни с кем не решался – мыслей о том, чтобы открыться кому-то из семьи даже не возникало, а друзья хоть и были довольно близкими, но все же не настолько, чтобы откровенничать на такую тему. Немного спасало общение в интернете, но Макс никогда не мог серьезно воспринимать людей, которых не имел возможности услышать и увидеть, дотронуться, они для него были будто выдуманными… В тот момент, когда он совсем уже было отчаялся разобраться в самом себе и в том, как ему дальше жить, помогла случайность, благодаря которой о его проблемах узнала сестра, которая прочла его переписку в одной из социальных сетей. Узнав об этом, Макс чуть не получил нервный срыв, потому что в тот момент в его голове пронеслось огромное количество вариантов дальнейшего развития событий и ни один из них не заканчивался чем-то хорошим. Загнав себя в глубокую депрессию, он уже на полном серьезе обдумывал способ самоубийства, когда ситуация обернулась так, как он и мечтать не смел. В один прекрасный день Натка, наконец, что-то решив для себя, пришла к нему в комнату, нагло плюхнулась на только что застеленную кровать, и заявила, что она его все равно любит и ей совершенно пофигу кто его там привлекает, а кто нет, потому что он ее брат и от того, что он вдруг оказался геем, другим человеком он не стал. Макс тогда чуть не расплакался от облегчения, тут же проникаясь к Наташке безграничной благодарностью за то, что не оттолкнула и приняла. Со временем это чувство лишь усилилось, потому что сестра продолжала его поддерживать, не смотря ни на что, и даже помогла принять самого себя, но хорошие концы бывают только в сказках, так что спустя два года, когда Максу было шестнадцать, а Натке было двадцать два, их отношения не просто ухудшились, они буквально рассыпались в один момент. В том, что произошло виноватых не было, но это все равно не спасало от последствий. Просто стечение обстоятельств, просто не тот человек, который встретился на их с сестрой пути, просто жестокая шутка капризной судьбы… Наташа познакомилась с этим парнем в универе, он учился на другом факультете и до того момента они не общались, пересекаясь лишь по случайности. Позже выяснилось, что парень узнал о том, что она сестра Макса от общих знакомых и посчитал, что именно таким образом ему удастся подобраться к самому Максу, который чуть раньше жестко отшил его в клубе. По клубам Макс, который тогда только-только получил такую возможность, ходил часто и с размахом, потому вспомнил неудавшегося кавалера лишь в тот момент, когда оказался прижатым его тушкой к дивану в собственной квартире и услышал злобное: – Теперь-то ты мне уж точно дашь! – выдохнутое в самое ухо. Макс был не на много меньше парня и имел все шансы дать достойный отпор, но от испытанного шока буквально впал в ступор и лишь сильнее вжался в диван, стараясь избежать прикосновения чужих губ к своей коже. Когда в комнату зашла сестра, то ее глазам предстала весьма живописная картина, которую можно было трактовать весьма превратно. По счастью, Наташа дурой не была и, за исключением редких случаев, сначала думала, а потом делала, так что прежде чем устраивать сцену, постаралась максимально разобраться в происходящем. Первое, что бросалось в глаза – это широко распахнутые от страха глаза Макса и его судорожные попытки вырваться из мертвой хватки чужих рук, которые и решили исход ситуации. В результате неудавшийся насильник получил по полной программе от Наткиных друзей, которым она рассказала какую-то придуманную историю о том, что парень ее чем-то страшно обидел, Максовская тайна осталась тайной, и все должно было вернуться на круги своя, если бы не тараканы в голове сестры, которые решили активироваться почему-то именно тогда. У Натки что-то конкретно перемкнуло и ее отношение к брату резко изменилось, причем далеко не в лучшую сторону. Может быть, она и осознавала, что Макс в происшедшем совсем не виноват, но то, что его предпочли ей, да еще и так ее нагло и подло использовали, видимо, слишком сильно ударило по самолюбию. После этого случая их общение свелось к примитивным перепалкам и взаимным подколкам, а о былом доверии и речи не шло. Чуть позже Макс с немалой долей сарказма, граничащего с истерикой, думал о том, что судьба, похоже, просто решила поиздеваться над ними, потому что казалось практически нереальным то, что Наташа умудрилась из миллионов возможных вариантов выбрать именно тех двух мужиков, которые повелись на ее брата. Было грустно и смешно одновременно, потому что раньше они практически не ссорились, а потом стали похожи на кошку с собакой, хотя, как правило, это происходит наоборот – братья с сестрами ругаются и дерутся в детстве, а с возрастом начинают общаться нормально. Макс очень переживал, ему катастрофически не хватало доверительного общения с сестрой, не хватало ее поддержки, а еще он долгое время боялся, что Таха расскажет про него родителям, но с этим все обошлось. Наташа хоть и злилась на брата, все равно прекрасно осознавала, что, если проговорится, то испортит ему всю жизнь, а этого она делать не хотела. Постепенно Макс все же свыкся с тем, что прежние отношения вряд ли восстановятся, и перестал заморачиваться по этому поводу, лишь иногда вспоминая, как они часами могли болтать по душам и всегда помогали друг другу. Очередные перемены, которые стали первыми шагами к его личной катастрофе вселенских масштабов, произошли три года спустя, когда Наташа представила семейству своего нового молодого человека, о котором до этого она уже прожужжала все уши, чуть ли не завтра собираясь за него замуж. По сравнению с предыдущим случаем было лишь одно различие – Макса никто не принуждал и не пытался изнасиловать, он сам запал на парня буквально с первого взгляда. Макс, вообще, очень смутно помнил тот вечер и если бы его кто-то спросил, какое впечатление произвел на него жених сестры, то он бы во всех подробностях смог бы описать темно-карие глаза в обрамлении чуть длинноватых для парня ресниц и его дерзкую, но невероятно привлекательную улыбку, от которой по спине пробегали целые табуны мурашек, а мыслительные процессы выключались напрочь, но не смог бы вспомнить ни слова из того, что было произнесено за столом. Это было похоже на какой-то дурной сон и на прекраснейшее видение одновременно. Макс тогда, кажется, просидел весь ужин, улыбаясь, как дебил и отвечая невпопад, не замечая подозрительных взглядов сестры, недоуменных родителей и не совсем понимающего самого Саши. С трудом выдержав те сорок или чуть больше минут, после которых можно было со спокойной совестью ретироваться, отказавшись от чая с тортом, он пулей вылетел из гостиной и закрылся в своей комнате. Да, Саша был красивым, был обаятельным, но Макс и до этого встречал парней, обладающих этими качествами, а тогда его будто током прошило. Он еще долго просидел, глядя куда-то в одну точку невидящим взглядом и пытаясь убедить себя в том, что ничего не почувствовал. Как ни странно, получилось, а когда к нему постучалась Таха, уже почти ночью, то ее слова окончательно привели в себя: – Не вздумай даже дышать в его сторону, понял?! – буквально прошипела она. Макс, уже немного отошедший от шока, очень отчетливо почувствовал, как кольнула задетая гордость, но не позволил этому вырваться наружу, а просто пожал плечами и ответил: – Я и не собирался, – он, и правда, не собирался, даже не смотря на так внезапно свалившиеся на него чувства, потому что был на сто процентов уверен в том, что это лишь временное помешательство и ближайший поход в клуб избавит от них без остатка. Он на самом деле и не предполагал, почему ему стоит беспокоиться, ведь ему было девятнадцать, он был симпатичным, привлекательным молодым человеком и личная жизнь била ключом и на кой хрен ему мог понадобиться жених сестры, который к тому же был старше самого Макса на девять лет, было неясно. Именно так он думал еще где-то с месяц. Все это время он практически не вспоминал о том наваждении, которое накрыло его в день знакомства с Сашей и они даже вполне нормально общались, лишь иногда Макс ловил себя на том, что слишком пристально разглядывает парня и с чрезмерным интересом следит за ним, пока никто этого не видит, но, отчего-то, это казалось сущей мелочью, и сам он упорно не заострял на такой своей реакции внимания. Может быть, на том бы все и закончилось, если бы в один прекрасный день Макс не оказался на репетиционной точке вместе с Сашей и группой, в которой тот играл. Ребята не стремились стать знаменитыми, и музыка не была их целью в жизни, они просто иногда собирались и играли, для себя, ну и для друзей – такой своеобразный способ отдохнуть и скинуть напряжение. Саша пригласил его туда после того, как они разговорились о музыке, которую слушают, и оказалось, что их вкусы, не смотря даже на разницу в возрасте, совпадают. Макс тогда без какой-либо задней мысли сказал, что с удовольствием бы послушал любимые песни вживую, а Саша ответил, что нет ничего проще. В городе была зима в самом разгаре, улицы были завалены снегом, люди кутались в теплые вещи, выдыхая белые облачка пара, а пальцы замерзали практически моментально, стоило только снять перчатки. В здании же, где располагалась репточка, было тепло, даже жарко. Ребята бродили по комнате со стенами, обитыми шумоизолирующим материалом, и настраивали свои инструменты, все они были одеты легко, словно пришли откуда-то из лета. Макс устроился на диванчике, расположенном у одной из стен, стащил со стола пепельницу и закурил. Он был сегодня единственным зрителем, но это не особо смущало, потому что с группой на тот момент он уже был знаком, и между ними завязались вполне дружеские отношения. Откинувшись на мягкую спинку, Макс наблюдал, как Саша подключает гитару и берет первые аккорды, а потом принимается за настройку. Барабанщик выдал какой-то незамысловатый ритм и Саша тут же подстроился, но на середине мелодии он прервался и отложил гитару: – Блин, охренительно жарко! – он одним плавным движением стянул футболку, оставаясь только в джинсах, слишком низко сидящих на талии. Футболка приземлилась на диван, а Макс поперхнулся дымом, когда его взгляду открылось красивое гибкое тело, с аккуратными кубиками пресса и дорожкой темных волос, исчезающей под поясом. – Бросай курить! – посоветовал кто-то из парней. Макс лишь молча кивнул, делая очередную затяжку, все его силы в тот момент уходили на то, чтобы не пялиться на полуобнаженного Сашу. В голове билась лишь одна мысль: куда он до сих пор смотрел, если не видел всего этого? Он физически ощутил, как похоть, которая подняла свою не слишком привлекательную голову, будто стала катализатором к бурной химической реакции в его голове и не только. Макс слишком ясно и слишком быстро осознал, что ему в кареглазом гитаристе нравится практически все, и что получи он такую возможность, то, не задумываясь, вручил бы ему себя на блюдечке с голубой каемочкой. Он будто снова вернулся в вечер их знакомства и чувства, мелькнувшие тогда, теперь набирали новые обороты с такой безумной скоростью, что он просто не успевал их осознавать. Это казалось невозможным, но Макс, судя по всему, до этого упорно игнорировал их, даже не пытаясь прислушаться к себе. Он смутно понимал, что это произошло из-за страха окончательно потерять Натку и из-за собственных воспоминаний о том, как тошно и отвратительно ему было тогда, когда его пытались изнасиловать... Так или иначе, но факты были таковы: даже если этого до сих пор не произошло, то обязательно произойдет в ближайшее время и он влюбится в жениха собственной сестры. Весь оставшийся вечер превратился в сплошной кошмар, щедро приправленный желанием. Макс не мог заставить себя не пялиться на Сашу, одновременно боясь, что кто-то это заметит. Он пытался бороться с собственным возбуждением, но все оказывалось тщетным, когда его взгляд падал на обнаженное тело Саши, когда он видел капельки пота, сверкающие на загорелой коже, замечал, как напрягаются мышцы под тонкой оболочкой. Саша буквально завораживал, заставляя забыть обо всем, что его окружает. Макс отгонял от себя навязчивые мысли о том, что он хочет парня, который принадлежал не ему, но они настойчиво лезли в его голову, сводя с ума и не спрашивая разрешения. Прошатавшись по улице до самой ночи и основательно промерзнув до самых костей, Макс так и не смог избавиться от дурацкого чувства эйфории, которое возникало каждый раз, стоило лишь прикрыть глаза и представить себе Сашино лицо. Не помог поставить на место мозги ни мороз под минус двадцать, ни жесткий разговор с самим собой о том, что у этих чувств не то что будущего нет, а даже мимолетного настоящего не существует. В результате пришлось все же возвращаться домой, хотя больше всего на свете хотелось напиться до бессознательного состояния и пить желательно ближайшую неделю или жизнь, чтобы не думать и не мучаться. Дома стало еще хуже, потому что пришлось смотреть в глаза Наташке, перед которой было отвратительно стыдно. Перекрывая злостью собственное чувство вины, Макс сорвался и тупо поссорился с сестрой, а заодно и с родителями, которые вдруг решили поучить его жизни. Досталось даже комку шерсти, который, как утверждала мама, был котом и откликался на Пончика. Макса Пончик не любил, так как тот регулярно путал его, то с булочкой, то еще с какой-нибудь сдобной фигней, так что у них была перманентная холодная война. Закрывшись у себя в комнате, Макс плюхнулся на кровать и постарался заснуть, надеясь на то, что утром ему станет легче или хотя бы мысли не будут скакать в ритуальном танце с бубнами вокруг одного единственного человека. Тишина и отсутствие людей не помогли – возбуждение никуда не делось, а стоило лишь закрыть глаза, как всплывал образ Саши, доводя самого Макса до бешенства, а его желание до боли. В конце концов, Макс, совершенно дезориентированный и доведенный до крайней точки, все же сдался и пошел на поводу у соблазна – лаская себя, он представлял, каково это, оказаться в объятиях Саши, зарыться пальцами в его волосы, царапать его спину, пока он входит в его изгибающееся тело глубоко и сильно. Макс кончил, до боли вцепившись зубами в собственную ладонь, мысленно выстанывая имя того, кто по-хозяйски расположился в его душе и, похоже, не собирался ее покидать. Следующее утро облегчения не принесло, так же как и дельных мыслей, о том, как теперь жить дальше и сохранить свой разум в адекватном состоянии, а душу не разодранной в клочья. Ничего умнее, чем позвонить тому, с кем он периодически скрашивал свое одиночество, за неимением серьезных отношений, в голову не пришло. Пусть этот человек не мог подарить ему душевный покой, но хотя бы физический. То, что он безнадежен, выяснилось уже вечером того же дня, когда Макс был позорно выставлен на лестницу, практически, в чем мать родила, благо хотя бы джинсы успел натянуть. Послан он был далеко и надолго с наилучшими пожеланиями, потому что назвал любовника, пусть и не слишком постоянного, Сашиным именем. Это был пиздец! На «любовника» ему, по сути, было плевать, но не было еще ни разу, чтобы он забывал с кем он и где, а в тот вечер его будто отключили, и от этого становилось страшно. Чуть меньше месяца потребовалось, чтобы перебеситься, еще столько же, чтобы смириться и не пытаться выжечь свое сердце, каждый раз, когда оно начинало биться быстрее рядом с Сашей. Помогало, правда, слабо, потому что Саша продолжал одолевать его во снах, где он не мог никуда сбежать, ну и конечно совершенно не способствовало отвлечению то, что Саша регулярно появлялся в их доме. Макс то и дело ловил себя на том, что практически раздевает его глазами, а то, что он вытворял ночью в своей постели после этих встреч, вообще не лезло ни в какие ворота. В итоге, Макс пришел к выводу, что с этим нужно что-то делать и переступил через себя, безжалостно давя любые зачатки чувств к жениху своей сестры и вроде бы у него даже получилось. Он свел общение с предметом своей никому не нужной любви к минимуму, не обращая внимания на недоумение со стороны самого Саши и всего семейства, и с головой ушел в учебу, а когда появлялось свободное время, то убивал его в клубах и у друзей, иногда неделями не появляясь дома. Очень существенно помогла лучшая подруга, Марина, а еще то, что в тот же момент у него очень своевременно появился поклонник, которому уж очень хотелось с Максом встречаться. Андрей был вполне симпатичным, достаточно интересным и очень настойчивым, так что он все же добился своего и Макс решил, что лучшим решением будет ответить взаимностью пусть и не слишком настоящей, но его, на тот момент, чьи-то чувства, кроме своих, мало волновали. Со временем он даже привык к парню и мог сказать, что у них постоянные отношения. Про Сашу Андрей, естественно не знал, но зато сам Макс продолжал постоянно чувствовать его незримое присутствие, так как, если из своей реальной жизни предмет своего тайного воздыхания он мог исключить, то его подсознание покидать он никак не желал, продолжая изводить по ночам. Приходилось мириться с этим и продолжать ломать себя и свои чувства. Четыре месяца попыток жить нормально и тихой боли, которая уже стала почти родной, а потом Саша с Наташей объявили, что все-таки женятся. Если до того момента только Таха грезила свадьбой, то теперь все было официально и взаимно. Радости было немерено: мама ходила по квартире с улыбкой в тридцать два зуба и беспрестанно говорила о внуках, отец тоже не отличился оригинальностью, Таха сияла, как медный таз, а сам Саша со снисходительной ухмылкой выслушивал наставления, советы и заверения в том, что, если он обидит их драгоценную дочурку, то ему не поздоровится. От приторно-сладкой радости, витавшей в воздухе тянуло блевать. На Макса, который был мрачнее тучи, казалось, внимания никто и не обращал, а его мир, тем временем, мало того, что перевернулся с ног на голову, так еще и рушился со скоростью света. Макс отчетливо понимал, что его обрекли на жизнь рядом с человеком, которого он любит и не оставили ни единого шанса на взаимность. Его загнали в клетку собственных чувств, а хочет ли он этого, не спросили. В очередной раз Макс сорвался где-то через неделю, когда мама с Наткой чуть ли не до скандала обсуждали, в каком ресторане отмечать и решили поинтересоваться его мнением на сей счет. Это было уже слишком, и он высказал все, что думает об этой свадьбе, а потом собрался и никому ничего не говоря, свалил из дома, куда глаза глядят, не слишком беспокоясь о том, что об этом подумают женщины, потому что уже до этого говорил маме, что его эта суета достала, а Тахино мнение его мало волновало. Он выключил телефон ко всем чертям, забил на универ и вряд ли потом смог бы вспомнить все, что с ним происходило в эти дни. Он очень постарался для того, чтобы стереть себя с идиллической картины не своего счастья и с маниакальным упорством принялся за уничтожение того, что все еще подавало в нем признаки жизни и могло называться душой. Макс практически сходил с ума, заливая в себя спиртное и отдавая свое тело, лишь бы только не чувствовать щемящей боли, поселившейся в центре груди и выворачивающей ребра, и ему было плевать на последствия того, что он творил, потому что в тот момент хотелось если уж не сдохнуть, то превратиться в бесчувственную куклу, до сердца которой никто больше не сможет добраться. Отчаяние, граничащее с истерикой, буквально выжигало из него все то, что еще было способно верить в собственное счастье. Он будто вошел в штопор, и теперь единственной возможностью остановиться было столкновение с землей, которое должно было окончательно уничтожить, убить. Неизвестно сколько бы все это продолжалось, но в какой-то момент его будто осенило: он калечил себя, ради того, к кому даже не посмел притронуться за все это время, ради того, кто даже не взглянул на него ни разу… Злость. Злость на самого себя и на Сашу, именно она принесла с собой долгожданное спокойствие, о котором он и мечтать не смел. Позже Макс старался не вспоминать, что творил в течение этих шести дней. Ему не было стыдно, но было до боли противно из-за того, что он позволял с собой делать. Он почти возненавидел себя, а когда все же нашел в себе силы появиться дома, все запуталось еще сильнее. *Dolphin - Серебро