* * *
— Бармен! Еще одну! — Август скосил налитый кровью глаз в сторону входа. Как назло ни одной мало-мальски приличной рожи в эту забегаловку пока не зашло. Не считая его, конечно. Август не относил себя к особо придирчивым, но хотелось бы всё же, чтобы от потенциального партнера на ночь вставал член, а не комок рвоты в горле. Сейчас ему было всё равно — ему и обычно-то было всё равно, какого пола окажется счастливчик, но теперь он был готов трахнуться даже с разумной амфибией с Денеба. Если она будет выглядеть нормально, а не как жертва ядерного взрыва. Отчаявшись увидеть вокруг хоть что-нибудь мало-мальски пригодное для секса, Август угрюмо уткнулся в свой стакан. Там плавал подтаявший лёд, наводнявший и без того отвратное пойло какими-то ворсинками, о происхождении которых Август предпочитал не задумываться. Погрузившись в созерцание содержимого стакана, он так увлёкся, что аж вздрогнул, когда совсем рядом кто-то громко потребовал: — Самого лучшего бурбона, двойную порцию! Август отхлебнул своей бурды и повернул голову. Увиденное едва не заставило его поперхнуться. На соседнем стуле сидел нереально клёвый мужик — даже, скорее, молодой парень. Не красавчик, отнюдь, но такой… Он почему-то сразу располагал к себе. Наверное, потому что не зыркал угрюмо, а улыбался. Всем, даже кривой проститутке Найне, у которой старший внук уже закончил среднюю школу. Незнакомец, очевидно, заметил, что на него пялятся, и в свою очередь повернулся к Августу. — Привет! Ничего так местечко, да? — спросил он без тени насмешки. — Я Нил. Август кивнул, ощущая, как его собственные губы растягиваются в идиотской улыбке. — Август. — Будем знакомы. И Нил чокнулся с его стаканом. Потом они ещё повторили, потом Нил рассказал, что он — артист из знаменитого «Сторибрука», потом угостил всех присутствующих за свой счёт. — В честь успешного выступления, — пояснил он Августу, подмигнув. Про «Сторибрук» Август слышал — и примерно представлял тамошние зарплаты. В душе всколыхнулась лёгкая зависть, быстро смытая непритворным восхищением: этот Нил был таким весёлым, таким жизнерадостным. Таким… чистым. Ему просто нельзя было завидовать. — И что ты там делаешь? — полюбопытствовал Август. — Катаюсь на мотоцикле по стенам, прыгаю на нём через огонь… ну и всякие такие штуки, — расплывчато пояснил Нил. — А ты чем занимаешься? На заводе работаешь? — он кивнул на грязное окошко, за которым виднелись гигантские трубы. — На деревообрабатывающем, да, — признался Август и почувствовал, как у него заполыхали уши. — Но вообще я учился в институте, литературном, — поспешил оправдаться он. — А чего тогда здесь? — изумился Нил. — Дауншифтинг? Август покачал головой: — Выперли за прогулы. А я учился по гранту, денег на восстановление не было. Но я коплю, — соврал он. — А я нигде не учился, — заявил вдруг Нил, — всему научили там, в цирке. И я тебе скажу, отличное образование. — Слушай… а для меня у вас местечка не найдется? — набрался смелости Август. — Хоть рабочим, хоть уборщиком. Мне бы только вырваться отсюда, а дальше я сам… — Не знаю, — с сомнением протянул Нил, — но я спрошу, обещаю. — Спасибо, друг! — Август расплылся во влюблённой ухмылке. — Ну что, может, по девочкам? — Отличная идея! — поддержал Нил. И они пошли в бордель. Кажется, когда они вышли — ещё пьянее, чем прежде, — и Август провожал Нила до шаттла, они поцеловались. Вернее, это Август поцеловал Нила где-то в грязной подворотне. Тот не ругался и не сопротивлялся, но потом вздохнул и сказал: — Извини, чувак, я не по этому делу. И дальше они шли так, будто ничего не случилось. Возвращаясь домой, Август с тоской думал о предстоящей унылой неделе — такой же, как сотни недель до неё и, наверное, столько же после. О своей хибаре, где даже визора нет, о сдохшем пару месяцев назад стареньком флаере… Об улетевшем — и наверняка сразу же забывшем его Ниле. Август тяжело вздохнул и в сердцах пнул разбитую голову робота-полицейского, валявшуюся посреди улицы. — Какая трагедия, правда? — раздался из ближнего проулка, скрывавшегося в тени, высокий глумливый голос. Даже голосок. — Первое светлое чувство, столь ужасным образом растоптанное, несчастная любовь… — Да пошёл ты, — буркнул Август этому грёбаному шутнику. — Иди сюда, раз такой смелый, и я тебе рыло начищу. — И высокий слог подстать трагедии. Хоть сейчас сериал снимай. А меж тем я могу тебе помочь, Август Бут. И пока Август разевал рот, силясь понять, откуда насмешник знает его имя, из проулка вышел и сам обладатель голоска. Невысокий худой гуманоид в странной одежде, напоминающей о костюмных исторических фэнтези, он двигался как-то… вертляво. А когда на его кожу упал тусклый свет пролетевшего над ними такси, и она вспыхнула золотым блеском, Август признался себе, что ничего подобного в жизни не видел. Приглядевшись же, он понял, что сквозь фигуру незнакомца просвечивает стена дома. — Э, да ты голограмма, — пробормотал Август. — Приз за сообразительность! — голограмма картинно всплеснула руками и поклонилась: — Тителитури. — Что? — не врубился Август. Он вообще уже пожалел, что заговорил с этим придурком: сидит себе, небось, где-нибудь в тепле и сытости и развлекается. А ему, Августу, между прочим, завтра на работу — будь она проклята! — Это моё… имя, — голограмма неожиданно перестала кривляться и приняла серьёзный вид. — У меня к тебе деловое предложение. — Не интересуюсь, — Август уже хотел было пройти назойливое изображение насквозь, но этот Титер… тьфу, и не выговоришь, сделал рукой останавливающий жест. — Скажи, — вкрадчиво начал он, — ты очень хочешь попасть на «Сторибрук»? — Август красноречиво посмотрел на него. — Ну да, глупый вопрос. Так вот, я могу это устроить — но с одним условием… — Брешешь, — недоверчиво прищурился Август. — Отнюдь. Смотри, я помогаю тебе стать членом цирковой труппы — причём не рабочим, а артистом, получить всё, о чём ты мечтал, а в обмен ты будешь раз в месяц посылать мне отчёты о том, что за это время произошло с Нилом. — Ты что, из спецслужб? — догадался Август, — Они совсем ёбнулись, держать таких агентов! И куда только идут наши денежки? Тителитури, будто забывшись, всплеснул руками — но тут же вновь стал серьёзен: — Я что, похож на агента? Конечно, я частное лицо. От тебя не требуется следить за Нилом круглосуточно. Мне по большому счету плевать на его контакты — если они не совсем уж криминальные. Ты просто будешь рассказывать, не было ли несчастных случаев, куда его занесло вместе с цирком, не болеет ли он… — голограмма резко оборвала себя. — Ничего сложного. Я понимаю, тебе нужно время, чтобы всё обдумать. Вот, держи маячок, когда решишь согласиться — жми. С этими словами Тителитури щёлкнул пальцами, и на заплёванный металлопластиковый тротуар упала маленькая белая коробочка с вызывающе красной кнопкой. — Не смею больше задерживать, — голограмма посторонилась и сделала приглашающий жест. Август хмыкнул, поднял коробочку и сунул в карман. — Если это съёмки скрытой камерой, я тебя найду и эту коробочку в задницу затолкаю, — пообещал он напоследок и, пошатываясь, побрёл домой. Наверное, он и забыл бы о странной встрече, если бы в конце месяца их не собрал бригадир и не объявил, что завод переходит на полную автоматику — а это означает, что почти все они до конца года потеряют работу. Тогда Август напился так, что блевал всю дорогу от бара до своей квартирки. Ввалившись внутрь, он мутно посмотрел перед собой и решил, что до кровати не дойдёт. И рухнул на груду сваленной в коридоре грязной одежды — но тут же сдавленно охнул, когда что-то впилось ему прямо в солнечное сплетение. — Твою-то мать! — Август пошарил под собой и выудил из тряпья белую коробочку. — Самое время, — пьяно захихикал он и от души вмазал кулаком по кнопке. И мгновенно вырубился с чувством исполненного долга. Проснулся Август от того, что у него адски затекла шея. И руки. И ноги. Да он вообще, блядь, тела не чувствовал! — Что за… — простонал он. Вернее, думал, что простонал, потому что не услышал ни звука. И, кажется, в принципе оглох, потому что, судя по тому, как было светло — глаза, к счастью, ему не отказали, — за окном был белый день, но никто не орал, не ругался и не дрался. Август попробовал скосить глаза вбок, но они не слушались, упрямо глядя перед собой — в до боли знакомый потолок. Внезапно над ним завис плоский диск с экраном, на котором красовалась знакомая золотая рожа. Правда, теперь, стрезву, Август разглядел, что рожа больше напоминала ту самую амфибию с Денеба, о которой он как-то вспоминал в баре. — О, ты уже проснулся, дорогуша, — чувак с непроизносимым именем довольно осклабился, — тогда я тебя включу. На Августа резко навалились звуки и запахи, он услышал будто бы лёгкий щелчок и понял, что может двигаться. С трудом сев, он сообразил, что, должно быть, накануне заснул на груде шмоток. Но, как ни странно, сейчас ничего не болело, нигде не ломило… Август перевернулся на живот и подобрал под себя ноги. И тут его взгляд упал на его собственную кисть. Обе кисти. Они выглядели так, словно принадлежали машине, роботу. Андроиду. — Мама! — Август резко оттолкнулся от тряпья — и его бросило вверх, приложив спиной о потолок. Он еле сумел сгруппироваться и приземлиться на ноги. — Полегче, дружок, а то сейчас соседи прибегут, — захихикал человечек. — Ты! Как там тебя? — рявкнул Август, с трудом сохраняя равновесие. — Ты что со мной сделал?! — Тителитури, я же уже представлялся, — ничуть не обидевшись, отозвался его собеседник. Диск поднялся до уровня глаз Августа. — Я выполнил свою часть сделки. Теперь тебя гарантированно возьмут в «Сторибрук» — потому что роботы-трансформеры пока доступны только флоту Галактического Союза. — Робо… что? Август, пошатываясь, прошёл в крохотную ванную и, не веря глазам, уставился в зеркало. Если его не обширяли наркотой, и это не глюки, и отражение не врет, то он действительно превратился в андроида. — Но как? — ошарашенно спросил он, даже не чувствуя испуга — до того невероятным было зрелище, — я совсем не ощущаю себя роботом. — О, это мой маленький секрет, — со смешком ответил Тителитури. — Но если бы ты стал и в самом деле роботом, то уже не захотел бы работать в цирке. Ты бы вообще ничего не захотел бы. Да и флот мигом наложил бы на тебя лапы. Поэтому, строго говоря, ты не вполне робот, а киборг — я оставил тебе мозг и часть нервных волокон. Это сохранило твою личность, но и сделало более уязвимым, запомни это. Август молчал, по-прежнему разглядывая себя в зеркало. Забавно, но у робота были его черты, и если бы не гибкий пластик на месте кожи, можно было бы подумать, что он просто надел специальный костюм. Или скафандр для орбитальных полётов. Август на пробу улыбнулся — и отражение повторило улыбку. — Я использовал только лучшие материалы, — хвастливо заметил Тителитури. Август ещё раз вдумчиво изучил свое новое лицо и отрешённо поинтересовался: — А что ты там говорил насчёт трансформеров? Из диска донеслось довольное бульканье. — Я тебе всё расскажу подробнее, но сначала давай уберёмся подальше от города. «Сторибрук» сейчас висит на орбите соседней планеты, но завтра они уже улетают. Август натянул старые джинсы, накинул заношенную куртку, на гладкую и казавшуюся без волос непривычно голой голову напялил шапку — чтобы не слишком выделяться в толпе, — и вышел на улицу. Его разум всё ещё находился в ступоре, с трудом осознавая происшедшее. Август знал только одно — его жизнь круто изменилась. Когда он вышел за окраину, Тителитури велел ему прижать ладонь к диску. — Ничего не бойся, автопилот сам тебя доставит, куда надо, — сказал он вместо напутствия — и в ту же секунду перед глазами Августа замелькали, меняясь местами, небо и земля, а потом он обнаружил себя летящим под самыми облаками. Диск прилепился ему на грудь. — Вот твой шаттл, — сообщил Тителитури, когда они приземлились. — Это и есть… трансформация? — Август глянул на своё тело, которое снова принимало человеческую форму. — Да, один из вариантов. Но ты еще попрактикуешься. А теперь — поторопись! — в голосе Тителитури прозвучали властные нотки. — В шаттле найдешь все необходимые документы, доказывающие, что ты разумное — относительно — существо, а не механизм. — Погоди, — Август замер, уже занеся ногу через порог шаттла, — а почему ты так уверен, что я не пошлю тебя куда подальше? Что буду посылать всякие отчёты? Это ты мне ещё должен — ни покурить, ни выпить, ни потрахаться. И на кой хрен мне теперь бабки? Изображение на экране безмятежно улыбнулось: — На этот счет можешь не беспокоиться — тебе по-прежнему доступны простые плотские радости. Я об этом позаботился. Как и о том, чтобы ты неукоснительно соблюдал условия сделки. Видишь ли, — диск подлетел совсем близко, так что едва не ударил Августа по носу, — робот-трансформер — устройство со сложным программным обеспечением. Которому требуется ежемесячное обновление. А без него ты тут же превратишься в статую. Будешь сидеть там запертый, пока не сойдёшь с ума. Так что все просто: ты мне отчёт, я тебе — новые программы. Всё честно, как в аптеке. — Учитывая, что ты не соизволил сказать, как именно собираешься мне помочь, — просто охуеть как честно, — проворчал Август и залез в шаттл. Хотя, по правде говоря, он не чувствовал себя особо расстроенным или обманутым. Тело ощущалось как родное, живое, только куда круче — Август смутно представлял себе возможности трансформеров, но полёт его впечатлил, — и его наверняка примут в «Сторибруке» с распростёртыми объятиями. А там будет Нил… И отчёты — не такая уж высокая плата за открывшиеся возможности. Шаттл свечой взмыл в небо, и в тот же самый момент с тихим хлопком исчез диск.* * *
— …Вот такая история, — проговорил Румпельштильцхен. — Ты там не заснула ещё, Белль? — Нет, я не сплю, — улыбнулась девушка. — Грустно вышло. Хотя вроде бы каждый получил, что хотел, и Август нашёл новую хорошую работу, и, может, у них с этим Нилом что-нибудь получится… — Не получится, — чуть резковато перебил её собеседник. — Извини, — добавил он после паузы, — но у Августа так ничего и не вышло. — Так выходит, что Тителитури его обманул? — огорчилась Белль, — А я уж было решила, что в этот раз он изменил себе. — Ну, он не обещал, что Нил ответит Августу взаимностью, а лишь увеличил шансы последнего, — напомнил Румпельштильцхен. — Слушай, мы так рассуждаем об этом, как будто всё было по-настоящему, — рассмеялась Белль. — А ты так уверена, что этого не было? — в наушниках раздался ответный смешок. — Погоди, вот выберешься отсюда — непременно сходи на представление «Сторибрука». Увидишь там и Нила, и Августа… — А почему это «выберешься»? — возмутилась Белль и даже хлопнула ладонью по приборной панели. — Мы вместе сходим в этот цирк! — Само собой, Белль… само собой… — после паузы ответил Румпельштильцхен. — А теперь иди спать, ты обещала. — Ладно, уже иду. Белль нехотя стянула наушники и поплелась в облюбованную каюту. Всю ночь ей отчего-то снился «Сторибрук». Однажды желание увидеть Румпельштильцхена стало так велико, что Белль, помявшись, предложила попробовать встретиться. — У меня есть бластер, почти полностью заряженный. Я могу попытаться пробиться к тебе, а потом мы вместе придумаем, как добраться до шлюпки и сбежать отсюда, — горячо говорила она. — Ни в коем случае! — не менее горячо воскликнул Румпельштильцхен, удивив её. — Ты погибнешь, а я снова останусь один. Сиди в своем убежище, прошу тебя. — Хорошо, — вздохнула Белль. — Но давай попробуем всё же разработать план побега. А через три дня начал барахлить генератор, и, как Белль ни билась, наладить его так и не удалось. Постепенно отключались все системы, наконец, чтобы сэкономить хоть немного энергии, Белль перебросила всё, что осталось, на силовое поле и систему очистки воздуха. И осталась в темноте и тишине, нарушаемой лишь надсадным гулом генератора. Ещё три дня спустя она поняла, что сходит с ума. Надо было уходить. Надо было всё же попробовать найти Румпельштильцхена — хотя бы потому, что когда генератор сдохнет, здесь в любом случае будет так же опасно, как и в любой другой части корабля. И выбора, куда идти, особо-то и нет. Надев лёгкий скафандр — эфемерная защита от тварей, на самом деле, — и вооружившись, помимо бластера, коротким лазерным клинком, Белль подошла к пульту. Перед тем, как отключить генератор, она направила энергию на связь и прошептала в микрофон: — Румпельштильцхен, у меня почти не осталось энергии, так что… я иду к тебе. Жди. И вышла из своего убежища. Удивительно, но по дороге ей не попалось ни одного монстра. Белль осторожно шагала по коридорам и переходам, ожидая, что с минуты на минуту откуда-нибудь высунется жуткая пасть, и готовясь драться не на жизнь, а на смерть — но корабль будто обезлюдел. Или, скорее, обестварел. Со страхом глядя на заросшие отвратительной псевдоплотью стены, девушка гадала, как Румпельштильцхен мог прятаться в таком жутком месте. Это же явно было логово монстров. Постепенно становилось всё жарче, но она не рискнула откинуть шлем, памятуя о мерзких созданиях, которые вылуплялись из яиц. Так погиб её отец. Наконец Белль очутилась в высоком зале машинного отделения. Он напоминал внутренности какого-то животного — если бы не множество пультов и мониторов. Под одним из мониторов она со смутным страхом увидела выжженный прямо на пластике номер отсека, в котором пряталась. Значит, Румпельштильцхен должен был быть где-то здесь. Но тут не было защиты, и эти цифры, сделанные чем-то, очень похожем на кислоту монстров… В душе Белль зародилось страшное подозрение. Но отступать было уже поздно. Она почти решилась позвать Румпельштильцхена, как вдруг за спиной раздалось весёлое: — Так-так-так, кто тут у нас? Румпи, милый, неужели это та красотка, которую ты от меня прятал? Подойди-ка сюда, пусть она с тобой познакомится. Белль обернулась — и застыла, парализованная ужасом. Перед ней стояла темноволосая женщина в чёрном обтягивающем комбинезоне, неуловимо напоминающем панцирь чудовищ — двое из которых вытянулись по бокам от неё, подобно телохранителям. На голове у женщины был чёрный же вытянутый шлем с двумя гребнями, как две капли воды похожий на череп этих тварей. — Вижу, ты удивлена, — сладко пропела та, улыбаясь. — Я Кора, хозяйка крейсера. А сейчас ты увидишь и капитана. Белль услышала за спиной звук, меньше всего похожий на шаги. Скорее… на шуршание. На скрежет. Такой же, какой издавали твари. Она бы отдала что угодно, лишь бы не оборачиваться. Но всё же обернулась. Сначала, в неверном красном свете аварийных ламп, в клубах пара, ей показалось, что это человек. Но потом она разглядела расходящиеся от силуэта толстые тяжи слизи — и вскрикнула. — Ну же, Румпельштильцхен, не стесняйся, подойди ближе, дай себя разглядеть, — ласково проговорила Кора. До Белль донёсся вздох — и одновременно с ним дрогнули, сжимаясь и расправляясь, стены. Словно тоже вздохнули. Силуэт качнулся вперёд, и на этот раз Белль подавилась криком. Он действительно всё ещё сильно был похож человека. Всё ещё. Почти человеческое лицо — совсем такое, как она себе представляла. Если бы не покрывавшая его тёмная чешуя с золотым отливом — и такая же виднелась в прорехах тряпья, бывшего когда-то рабочим комбинезоном. Ноги и руки заканчивались когтистыми лапами, закованными в чёрный панцирь; позади нервно метался суставчатый хвост. Но самыми жуткими были тяжи, растущие, казалось, откуда-то из спины и протянувшиеся по всему залу. Создавалось впечатление, что они держат его, как нити марионетку. Белль с трудом оторвала взгляд от кошмарного зрелища и посмотрела в глаза чудовищу. И вдруг оказалось, что в них, в огромных выпуклых нечеловеческих глазах, плещется боль и тоска. — Белль, — сорвался с узких, исковерканных острыми зубами губ тихий шёпот, — зачем ты пришла? Я же просил… — Как думаешь, — деловито перебила его Кора, — из неё получится хорошая матка? И потянулась рукой к своему шлему. Румпельштильцхен сделал несколько неуверенных шагов, будто через силу. — Ну, давай же, — подстегнула его Кора, — оплодотвори её! Белль прижалась спиной к пульсирующей стене и закричала. Её сжимали чёрные лапы, остатки скафандра свисали лохмотьями, сквозь треснувший пластик шлема почти ничего не было видно… наверное, и к лучшему. Чешуя царапала кожу, а тело пронзала немыслимая боль. Что-то чужеродное двигалось в ней, раздирало изнутри, выворачивало внутренности — что-то огромное, бугристое и твёрдое, как камень. Охрипнув от криков, Белль не имела сил даже застонать, едва различая сквозь пелену боли бесконечно повторяемое: «Прости, прости, прости…» Белль хотела умереть, она звала смерть, сердце стучало как бешеное, и казалось, что оно вот-вот остановится… И в этот миг в её груди зародилось тепло. Крохотный сгусток разрастался, разливался по венам, забирая боль. В Белль просыпалась сила её народа. Бугристый отросток, причинявший ей такие муки, стал меньше и мягче, вместо когтей она почувствовала на бёдрах обычные руки, а сквозь шлем Белль внезапно увидела тёмные глаза. Человеческие глаза. — Что за дьявол?! Что происходит?! — рявкнула откуда-то сбоку Кора. — Почему ты меняешься? Это из-за неё, отвечай! Камнем упало: — Да. — Почему? — Она с Бетельгейзе, — последовал ответ. — Тогда прекрати! Брось её, брось! Руки разжались, и Белль упала на пол. Скрючившись, она подтянула колени к животу, пытаясь прикрыться остатками скафандра. Возвышавшееся над ней существо снова теряло человеческий облик. — Как некстати, — с легким разочарованием сказала Кора и пнула Белль в живот. — Что же делать… А, знаю. Неси её в рубку, попробуем воспользоваться креслом. С Белль сорвали скафандр, потом подняли и понесли куда-то. Мимо проплывали стены — кое-где в них были вмурованы галактоиды. В одном из них она узнала Гастона, первого офицера «Розы ветров». Сперва Белль подумала, что он мёртв, но потом заметила судорожно вздымавшуюся и опадавшую грудь. Мысли в голове текли мутно и медленно, как через вату. Её опустили в кресло, пристегнули руки и ноги. На голову надвинулся шлем. — Запускай, — скомандовала Кора. Румпельштильцхен подошёл к стоящему в отдалении пульту, нажал несколько кнопок — послышался низкий вибрирующий звук. Затем он вернулся к креслу и склонился над Белль. — Я спасу тебя, — прошептал он и, когда звук стал громче, незаметно сдвинул какой-то рычаг на подлокотнике. В мозг Белль неистовым потоком хлынула информация. Белль захрипела и забилась, выворачивая руки из суставов. Её голова, казалось, разлетается на тысячи осколков, каждый из которых горит огнём. — Загадай, где хочешь оказаться, — услышала она и невольно вспомнила шумный базар родного Фарназа-5, третьей планеты Бетельгейзе. Все звуки отдалились, мир начал вращаться — и внезапно Белль очутилась посреди торговых рядов. Вокруг неё замерли, разинув рты, продавцы и покупатели, на рынке воцарилась такая тишина, какой он не знал с момента основания. Голова Белль буквально пухла от информации, девушка не могла ни на чём сосредоточиться, не могла сказать ничего, кроме своего имени. Но одно она знала точно — где-то далеко-далеко есть Румпельштильцхен, он заперт на корабле, несущем смерть. И она должна его спасти. Спасти Румпельштильцхена.