Осенние забавы в Лориэне

Когда лорд Келеборн не появился на обеде, Элронд забеспокоился. Заглянув на кухню и нагрузив корзинку всевозможной снедью, он отправился в покои владыки Лориэна. На робкий стук Элронда никто не ответил; тогда он, собравшись с духом и взяв корзинку в левую руку, осторожно приоткрыл дверь. Картина, открывшаяся его глазам, заставила Элронда выронить корзинку. Словно громом пораженный, он застыл на пороге комнаты, с ужасом глядя на широкое ложе, сейчас кажущееся полем битвы. К приходу Элронда бедный Леголас уже успел убедиться — и не раз — в том, что прозвание «Неутомимый» Келеборну дали не зря. Поначалу Леголас утешал себя: сейчас он совсем немножко потерпит, а потом, когда Келеборн, наконец, кончит, Леголас отправится к злодеям Элладану и Элрохиру и страшно отомстит. Как именно, Леголас еще не придумал: громадный член, орудующий в его заднице, мешал ему сосредоточиться. Принц сжал зубы, вцепился в изголовье кровати и мужественно приготовился выдерживать натиск Келеборна, но вскоре Леголасу пришлось признать, что терпеть придется куда дольше, чем он рассчитывал. Келеборн ставил его на четвереньки, укладывал набок, то разводил, то задирал ему ноги — словом, от души пользовал всеми мыслимыми и немыслимыми способами и, похоже, даже и не думал выдыхаться. К тому моменту, когда Элронд отворил дверь и воззрился на постель, Леголас уже не мог пошевелиться. Он то и дело проваливался в забытье, а Келеборн, подложив ему под пах груду подушек, забрался на измученного принца верхом и теперь нещадно в него вбивался, отчего бедняжка Леголас тихонько поскуливал. — Ах, мой друг, что же ты делаешь? — всплеснул руками Элронд. — Боюсь, юный принц слишком хрупок для твоего… твоего… — Заметив Элронда, Келеборн, вспыхнув от стыда, соскочил с Леголаса, и взгляд Элронда невольно упал на огромный член лориэнского владыки, напряженный и блестящий от смазки. Сам того не осознавая, Элронд засмотрелся. — …Для твоих поистине выдающихся способностей, — закончил он, усилием воли отведя взгляд. Келеборн тем временем выдернул из-под Леголаса его же разорванные штаны и попытался прикрыть ими свои «выдающиеся способности», но, несмотря на его старания, «способности» всё равно заметно выдавались. От смущения Келеборн стал прямо-таки пунцовым. — Я так ждал, что ты придешь, — пролепетал он, пряча глаза и отодвигаясь от Леголаса — живого (вернее, теперь уже едва живого) свидетельства его падения, — но ты всё медлил, а этот юноша… Ты знаешь, я дал себе слово не срываться вновь в эту бездну, но принц… он был слишком настойчив, и я… — Келеборн закрыл пылающее лицо руками, выпустив штаны, и Элронд, хлопочущий над Леголасом, опять против собственной воли покосился на обнажившийся член, еще не опавший. — О, мой дорогой мальчик, ты, наверное, теперь меня презираешь! — воскликнул Келеборн со страданием. Элронд оставил Леголаса (на которого ему пришлось израсходовать добрую половину своего горшочка с целебной мазью) и присел на кровать рядом с Келеборном. — Конечно же нет, — ласково сказал Элронд, приподнимая к себе поникшую голову Келеборна. — Как ты мог такое подумать? Я понимаю, что это всего лишь… мимолетное увлечение, шалость, желание плоти… Но душа твоя — я знаю — чиста и невинна. Келеборн опять отвернулся. — Вот каково твое отношение, — проговорил он с обидой. — Шалость!.. Я думал, твои чувства ко мне искренни, а ты, верно, и меня считаешь всего лишь мимолетным увлечением… — Это не так, — возразил Элронд убежденно, и в это мгновение он действительно верил в то, что говорил. Келеборн по-прежнему отворачивался, но уже не противился Элронду, когда тот, притянув его к себе, нежно обнял. — Тогда отчего ты так ответил на мое последнее письмо? — спросил он с мягким укором. — Так… коротко и сухо. Как будто тебе не до меня. Разве ты не знаешь, как мне тебя не хватает? Как я тоскую по тебе, мой мальчик, и даже перечитываю твои старые письма, пусть и помню каждое наизусть. Я теперь знаю, отчего ты так мне ответил, — сказал он вдруг изменившимся голосом. — У тебя гостил Трандуил! Он снова встал между нами, как тогда. — Келеборн затрепетал и закрыл лицо руками. Элронд озабоченно оглянулся на Леголаса, который жалобно постанывал в полусне, но Келеборн вновь заговорил со слезами в голосе: — Когда я впервые увидел тебя, ты показался мне таким чистым нежным мальчиком, которого еще не коснулись пороки этого мира; я подумал, что с тобой, наконец, смогу обрести настоящую любовь. Я в ней нуждался, я слишком устал от бесконечного сладострастия, и видел ясно, что всех, кто был со мной прежде, привлекала не моя душа, а мой… — Зачем же ты крушишь себя? — деликатно перебил его Элронд, погладив Келеборна по спине и по растрепавшимся серебристым волосам. — Не нужно стыдиться того, что Эру одарил тебя столь щедро. Многие эльфы мечтают о таком даре… Келеборн вскинул руки и снова бессильно уронил их на колени. — Это не дар, — сказал он горько, — а проклятье! И ты, и ты тоже был со мной только ради этого — не ради меня!.. Признайся, ты не был невинен, когда мы встретились, ты уже тогда был испорчен! Да, я знаю, что говорят о сыновьях Феанора, а ты с детства, с детства воспитывался у них… О, представляю, каково это воспитание! — Келеборн взглянул на Элронда и резко замолчал, ужаснувшись собственным словам. — Прости меня, — прошептал он, раскаиваясь, и спрятал лицо у Элронда на груди. — Прости, я вовсе не думаю о тебе так плохо, мой мальчик… Просто… Когда я вспоминаю о тебе и Трандуиле… ревность ослепляет меня: я не могу забыть, что произошло тогда в Имладрисе между ним и тобой, как ты увлекся им, как забыл меня ради его пустого блеска… Элронд виновато вздохнул. — Зачем ворошить прошлое, — наклонив голову, он коснулся губами волос Келеборна. — Я не единожды писал тебе в письмах и сейчас могу повторить: это была глупая юношеская влюбленность, а ты до сих пор коришь меня за мою давнюю ошибку. Лишь тебя я любил, мой прекрасный, но ты позволял мне только ласкать тебя и никогда не брал по-настоящему. А я был молод, во мне кипели желания, и когда Трандуил захотел меня, я не смог устоять… Но ведь и ты скоро утешился в объятиях короля Орофера. — Я же всей душой любил тебя, — ответил Келеборн, не поднимая глаз, — Когда мы обрели друг друга, я думал, что нашел любовь, и боялся повредить тебе, такому юному, своим… — он замялся, помолчал и начал заново: — Но стоило тебе увидеть Трандуила, как ты оставил меня, и я… да, я сорвался с Орофером, и до сих пор горько жалею об этом. Потому что я не такой, понимаешь? Я хочу единения душевного, а не телесного, но проклятая моя природа всякий раз одерживает надо мною верх. Я хочу, чтобы во мне видели душу, а не любовника, о чьей неутомимости ходят легенды, — Келеборн произнес это так, будто считал свою неутомимость худшим из изъянов. Элронд покачал головой. — Не нужно себя осуждать, мой друг, — сказал он успокаивающе. — Давай просто забудем о прошлых недоразумениях. Ты сказал, что когда-то мы обрели друг друга; почему бы не обрести друг друга вновь? — Он заглянул Келеборну в заплаканные глаза. — Я ведь и приехал только для того, чтобы, наконец, объясниться с тобою, — сказал он с улыбкой. — Разве ты не знал? — Знал, — прошептал Келеборн; его губы дрогнули, он слабо улыбнулся. — Но до последнего боялся поверить… Пообещай мне, мой мальчик, — Келеборн погладил Элронда по щеке и потянулся губами к его губам, — что больше никогда не забудешь меня ради другого… — Обещаю, — легко согласился Элронд, а Леголас, очнувшийся как раз в этот момент и услышавший конец разговора, беззвучно прыснул. Так вот, оказывается, в кого пошли бессовестные обманщики Элладан и Элрохир! Стараясь двигаться как можно незаметнее, он пошевелился, пробуя свои силы, медленно сполз с груды подушек и съехал по свисающему с кровати шелковому покрывалу на пол. Леголас чувствовал себя так, словно по нему промаршировал целый орочий полк из его давнего сна. Тихонько охая и покряхтывая, он на четвереньках двинулся к двери. Каждое движение отзывалось болью в растянутом анусе, и Леголас, мысленно проклиная близнецов, одновременно горячо благодарил Элронда за мазь — разумеется, тоже мысленно. Но если бы даже Леголасу вздумалось поблагодарить Элронда вслух, тот едва бы услышал его: воспользовавшись остатками своей мази, Элронд уже самозабвенно опускался на великолепный член Келеборна, вновь налившийся силой. «Самоубийца», — подумал Леголас. Окинув Элронда недоуменным взглядом, он прихватил корзинку и, болезненно покряхтывая, выполз из опочивальни.