Ириадум

-...- В глазах посветлело. Перед креслом стоял мужчина в светлой рубашке и джинсах, мягкие туфли навеяли мысль о домашней обуви. Напротив меня, у стены, стояло второе кресло, удобное даже на вид, в нем вальяжно развалился второй мужчина, напоминая мне сытого кота. Он отличался от стоявшего только цветом рубашки, темно-серым. В остальном они были абсолютными копиями друг друга - темно-русые волосы, худощавые фигуры. Только обладатель светлой рубашки был очень злой, светло-синие глаза, казалось, протыкали меня ледяными иглами, крылья тонкого носа нервно подрагивали. Я продолжила осматриваться. Светлые обои, толстый ковер и никакой мебели, кроме наших двух кресел. - Повторяю вопрос: где ты это взял? Мне под нос сунули ладонь с лежащими на ней тремя необработанными красноватыми камнями, на сколах поблёскивали золотые блики. Так... теперь не сболтнуть чего лишнего, не ляпнуть о своей уверенности, что я - девушка. - А я е...сли бы зна... Удар по лицу не дал договорить. Голова мотнулась и впечаталась затылком в спинку кресла, к которому было приковано мое (угу, как же...) тело. - Не лги мне, крыса! - Прорезалось через звон в ушах. Сквозь слезы я видела только злые ледяные глаза. Под стать голосу, блин... - Осторожнее, выбьешь ему последние мозги. - глаза отодвинулись от меня, и я скрючилась в кресле, насколько позволяли оковы. - Я не знаю, откуда они! Не помню! Я не... Почему я здесь? Что вам от меня надо??? - Кажется, это называется истерикой. Мне больно и страшно, успокоиться не получается. Крик не звенит в этой небольшой комнате только потому, что голос и так уже сорван, на бОльшее, чем хрип, я не способна. Так и хочется произнести фразу из мюзикла: Moi je suis la victime, je n'ai rien à avouer. Я жертва, мне нечего сказать. Сквозь истерические всхлипы проходят какие-то звуки. На голову опускается ладонь. Вздрагиваю, пытаюсь отстраниться. Меня всю трясет. - Отойди, ты его только пугаешь. Позволь мне. Невнятное хмыканье. Оковы на руках исчезают со щелчком. Меня приподняли с кресла и усадили на что-то... костлявое. - Ну, всё, успокойся, тебя никто больше не ударит. Меня аккуратно гладят по спине, стараясь успокоить. Я что, сижу у него на коленях?! Вздрогнув, открываю глаза. Да, так и есть. Дергаюсь, пытаясь отстранить. Это тот, который сидел в кресле, он обнимает меня, сильнее прижимая к себе, не дает отодвинуться. У него волосы длиннее, и глаза теплые, не змеиные, как у первого, а цвета предвечернего неба. - Объясни мне, что ты хотел сказать своим "не помню"? Он держит меня мягко, прижимая к груди, как ребенка, который прибежал к нему ночью, испугавшись кошмара. Ему хочется рассказать всё, без утайки... Без всего обойдется, а вот часть правды можно, даже нужно. - Я... - угу, переоценила свои возможности, сплошной хрип. Мне подносят к губам бокал с вином. - Выпей. - Мотаю головой, от чего неожиданно длинные волосы разлетаются из-за спины и падают на лицо, растекаются рыжевато-песочным облаком по груди мужчины. Как они раньше не разметались при переноске и прочих действиях - не понятно. Пытаюсь убрать волосы назад, но руки не слушаются, дрожат, пальцы не гнутся. - Пей, тебе станет легче. Он делает глоток из бокала и снова подносит его к моим губам. Ага, типа не отравлено. Покорно глотаю сладко-терпкую жидкость, ощущая, как он второй рукой аккуратно убирает мои волосы с лица. Вино смачивает сорванное горло, согревает. Я расслабляюсь немного. - Я не помню, не знаю, что это за камни, и кто вы такие. Я даже имени своего не могу вспомнить! Меня опять начинает трясти. Слёзы сами струятся по щекам. Мужчина нежно прижимает меня к груди, снова гладит по спине, шепчет что-то успокаивающе. Второй, усевшийся в кресло, хмыкает. - Что еще придумаешь, Вэйсари? Я не верю ни одному твоему слову. Хватит с ним сюсюкаться, Пелиан. - Знаешь, а я ему верю, Налиэ.