Мать моего ребенка

«Нежить? Нежить?! Яркая, властная, дьявольски прекрасная – в первую очередь она ЖЕНЩИНА, а уже потом преподаватель, доцент кафедры и заместитель директора. Но НЕЖИТЬ? Да как он посмел так её назвать!» - мысленно негодовал Демьян, лежа на влажной земле недалеко от стены и отчаянно прислушиваясь, не идет ли Семь-Пень-Дыр. Встать он не мог – парализующий яд еще не спал, и ему оставалось лишь бездействовать, полагаясь на друга. Вот он бы никогда не отозвался так пренебрежительно о любимой. О матери его ребенка. В голову Демьяну пришла нелепая в этой ситуации мысль – а почему он не поговорил с Меди? Не попытался хотя бы предложить поискать способ спасти их семью и любовь? Уговорить её не убивать дочь? Может, дело в том, что он ей не доверял? Не верил в их любовь? Демьян задумался – а правда, почему? И была ли любовь? Он признавался ей тысячи раз, а в ответ не слышал ничего, даже банального «я тоже» - Медузия только красиво и слегка грустно улыбалась. Далекий всплеск показался нервничавшему Горьянову очень громким - Медузия утопила младенца. Демьян тяжело вздохнул, стараясь успокоиться – хоть Ягге и уверяла, что на маленькой Маришке это никак не отразится, верилось все-таки с трудом. Слишком глубокий был ров, и слишком жуткие твари там водились. Зашуршал камыш, и перед Демьяном возник мокрый Пень, держащий в руках сверток, находящийся в прозрачном пузыре. Фыркнув, Семь Пней убрал волосы с глаз, и взглянул на друга. -Яд не спал? – хрипло спросил он, осторожно укладывая кулек в пузыре рядом, - Ягге сказала, её надо освободить как можно быстрее. Вместо ответа Демьян попытался пошевелить хотя бы пальцем, или скривить губы. Но увы – все, что он мог – это лишь моргать. -Плохи дела, - деловито произнес Семь-Пень-Дыр, подбирая с земли сумку и копаясь в ней, - Тогда мне самому придется это сделать. Он вытащил маленький полуржавый ножик, вытер о мокрые штаны. С огромным трудом, рискуя сломать, кое-как отодвинул руку Демьяна от тела и еле-еле разжал кулак. В отличие от девочки, которая при действии яда стала как тряпичная кукла, Горьянов наоборот, окаменел. Демьян недоверчиво взглянул на друга, поигрывающего ножиком. Ему стало жутко. То, что они собирались сделать – преступление с перспективой как минимум года три в Дубодаме. А вдруг Пень передумал рисковать собой – что вполне понятно, они же темные маги – и решил тяжело ранить его, оставив на растерзание местным тварям? В Тибидохсе играла музыка, громко хлопали фейерверки, пьяный Гломов танцевал твист, парочки зажимались по углам, и даже Гроттер, поддавшись на уговоры Валялкина, исчезла вместе с ним в темном коридоре. А здесь, во мраке, возле тибидохского рва, Горьянов отчаянно вглядывался в глаза лучшего – если можно так сказать про темного мага, не доверявшего никому – друга и отчаянно же трусил, что тот его предаст. Не убьет – Семь-Пень-Дыр, при всей своей вредности, убийцей не был, но вот где подгадить и подставить – в первую очередь. -Пень, - прохрипел Демьян, и в этот момент Семь Пней полоснул его ножом по руке, выпуская кровь. Если бы Горьянов мог заорать – от его крика оглохла бы половина Тибидохса, но увы – парень мог только дико вращать глазами. Пень, с безразличием на лице, притянул к себе кулек с воздушным пузырем. Руку жгло – будто ее испепелил как минимум Искристый, славившейся своими огненными плевками. Жар проходил от ладони к локтю и выше, пробираясь по телу. А Демьян не сводил глаз с кулька в руках Семь-Пень-Дыра – и сходил с ума от одной только мысли, что он может с ней сделать. Горьянов с ненавистью смотрел на друга, и от этого взгляда близстоящее дерево сгнивало и покрывалось оранжевой слизью. Семь-Пней тем временем, поворачивая руку друга и так и этак, обливал кровью кулек, который трескался от каждой капли. Еще несколько секунд – и он распался. Пень чуть отодвинул край одеяла и заглянул. -Дышит, - он взглянул на Демьяна, и Горьянову чуть-чуть стало стыдно. Семь-Пней смотрел не с безразличием, как ему показалось, а с волнением, переживая за маленькую девочку. А он подумал… -Пень, - выдохнул Горьянов и сам удивился, заметив, что у него двигается рука – та самая, которую порезали. А вслед за ней начали двигаться и другие конечности. -Ядреная у тебя кровь, - хмыкнул Пень, передавая кулек с девочкой другу и вытаскивая из кустов пару пылесосов. -Почему оцепенение пропало? – шепотом спросил Горьянов, с нежностью принимая спящую девочку, - Что вообще произошло? Ягге ничего не объяснила! -Ме…мать твоего ребенка прокляла вас через укус своей змейки, - быстро проговорил Семь-Пень-Дыр, вглядываясь в небо над Тибидохсом, - Вы должны были умереть, но Ягге смогла вас спасти, да и твоя кровь помогла все-таки. Очень трудно проклясть истинного носителя «Тухлящего Сглаза», - Демьян чуть улыбнулся, вспоминая прозвище, которым его наградил Баб-Ягун на втором курсе, - Вам надо скрыться, как можно скорее. Сейчас. Над крышей Башни Приведений вспыхнул еще один фейерферк – яркий оранжевый вихрь, поднявшийся и рассыпавшийся миллионом маленьких змеек. -Пора, - Пень толкнул к другу пылесос, второй оседлал сам. Демьян чуть замешкался, пытаясь сесть так, чтобы не выронить дочку. В этот момент за деревом, все еще светившем слизью, послышалось тоненькое ворчание. И свистящий дрожащий голос. -Кро-о-овь…здесь кро-о-овь… -Летим! – Пень выпустил искру и взлетел, Горьянов последовал за ним. Слегка набрав высоту, Демьян подлетел к другу. -Что это было? -Древнирова борода, - выругался Пень, оглядываясь, - Оно за нами летит! За спиной хлопнули кожистые крылья, привычно запахло тухлятиной. Горьянов газанул, пытаясь ускориться, интуитивно проклиная не только тварь, которая за ними гонится, но и Пипу. Именно ей, дочке Дурнева, захотелось на свой день рождения группу поющих вампиров, которых и организовал ей папочка, не смея отказать. Именно ей пришла идея напоить поедающих падаль гарпий зельем Венеры, дарующим красоту и харизму – запыленный флакон трудом выпросили у уже пьяного Клоппика. Молодых вампиров нельзя винить – голодные, злые от того, что вокруг толпа молодежи, а кусать никого нельзя, и тут встретили прекрасных, крылатых женщин… Пипа через час сама забыла про группу, и кровопийцы разбежались кто куда, заняв окрестности у рва. Наутро они пропали навсегда, а Тибидохс пополнился еще одной живностью – на радость Тарараха и на ужас студентам. Гарпии-вампиры. Именно эта тварь пыталась догнать парней, привлеченная запахом крови Демьяна. Издавая жуткие крики, она созывала своих сестер на пир. -Уродины! – взрычал Горьянов, пуская красную искру и пробивая Вспышкусом Гробулисом кожистую перепонку на крыле. Гарпия рухнула вниз, но ее тут же сменила другая, - Они же к нам внимание привлекают! -А то, что они могут нас сожрать, тебя не пугает? – Пень пустил Капуттынетут в преследующею его гарпию, - Нужно от них оторваться, а то точку перехода профукаем! Демьян кивнул, делая петлю. Кулек в его руках завозился - девочка пыталась выбраться. -Маришка, спи! Ты куда! – зашипел Горьянов, пытаясь удержать кулек в руках. Применить Пундус Храпундус ему не пришло в голову. Рядом хлопнули крылья, гарпия щелкнула зубами у плеча парня. -Уйди ты! – Горьянов ударил морду локтем, и кулек слегка раскрылся, открывая головку девочки. Карие глаза с интересом разглядывали непонятную тварь. Гарпия зашипела – Маришка нахмурилась, звук ей очень не понравился. Хлопок – и крылатое существо начало разваливаться. -Они что, сгнивают? – рядом появился Семь-Пень-Дыр. Выходило именно так. Части тела гарпии отваливались и падали. Существо держалось на лету еще пару секунд и рухнуло на землю. Следом за ней сгнивали и ее подруги. -Твоя дочурка слегка изменила фауну Тибидохса, - хмыкнул Пень. -Это еще чья-то дочурка изменила, а моя вернула все в норму, - гордо произнес Демьян, - Осторожно! Пень вскинул голову – барьер. -Грааль Гардарика! -Шесть утра. Они меня убьют, - Демьян автоматически укачивал уснувшую полчаса назад дочь. Пень, морщась от запаха, заклинанием счищал со своего пиджака завтрак маленькой Горьяновой. Так Маришка высказала свое «фи» в выборе еды – сначала сглазила в собственном желудке, а потом поделилась им с дядей Пнем. -Не убьют, они же твои родители, - не совсем уверенно пробормотал Семь-Пней. Они стояли на лестничной площадке в одном из подъездов серой пятиэтажки, переминались с ноги на ногу и не решались позвонить. Демьян оглядывал стены родного дома, машинально отмечая, что кривая надпись «Оля-кАза», оставленная им в честь соседки, так никуда и не делась. А ведь сколько лет прошло… Громкая трель заставила его подпрыгнуть – Пень потерял терпение, и теперь давил кнопку звонка. Поймав испуганный взгляд друга, пожал плечами. -Не звери же, не убьют, - тихо сказал он. Звонок не успел стихнуть, как распахнулась дверь, и взгляд Демьяна уперся в огромное волосатое пузо, бодро висящее над серыми пижамными штанами. Вздохнув, поднял голову. Волосатая грудь без перехода превращалась в мощную шею, на которую грубо посадили квадратную голову с огромным носом и мохнатой черной гусеницей усов. Довершали картину маленькие выпученные глазки. -Чего вам? – бас раскатился по лестничной площадке и горохом посыпался по лестнице. Мужчина упер покрытые волнистым волосом руки в боки и нахмурился. -Привет, папа… - втянув голову в плечи, произнес Демьян. «Папа? Папа?? Папа??? – Семь-Пень-Дыр в шоке был, - Этот вязаный орангутанг – отец Дёмы? Тогда понятна его любовь к мохнатым жилеткам…» -Дорогая, - бас потек в другом направлении, в сторону квартиры, сам же мужчина не поменял позы и не смягчил взгляда, - Наша обуза вернулась! В подоле принес! Да и жениха, похоже, привел!