Фея прилетела! Fairy is flying!

Сегодня Анастасия Кана Ленчи Эмелард Петровна окончательно пришла в себя от приключений на яблоне и вовсю занялась домом. Оглядев спальню, она поняла, что та давно ждет капитального ремонта. Обои на стенах в некоторых местах порвались и свисали клочьями. Кафель на полу обколупался. Конечно, его можно было прикрыть ковром, но как быть, если ковер пыльный? С потолка осыпалась побелка. Иногда она попадала в кровать, и Филифьонка просыпалась вся белая. Этот день был именно таким. Настя проснулась и почувствовала, что кровать наполнена какой-то грязно-белой гадостью. «Непорядочек», — подумала филифьонка. И вооружилась большим набором всего того, что могло бы пригодиться во время настоящего капитального ремонта комнаты. Здесь были и новые обои, и банка клея, и большая кисть, и краски, и побелка, и много чего еще другого. Только Филигарх начала белить потолок (а это она решила делать краской, а не побелкой), в дверь кто-то постучался. Табурет с филифьонкой кувыркнулся, Настя выронила краску и кисть, взмыла под потолок, сделала там сальто и совершила «мягкую» посадку на пол прямо в лужу краски. И вот перед нами уже другая картина, нарисованная каким-то безумным жирным художником: в комнате царит погром, стоит разломанный табурет, все вокруг перепачкано белой краской, а посередине всего этого «великолепия», распластавшись, лежит абсолютно белая Филифьонка, чешет белую шишку и сгорает от белой обиды: теперь, наверное, будут синяки. Но это еще полбеды! Только позавчера она приняла баню!!! — Привет!- сказал Вовка, входя в комнату, — А ты чего тут валяешься? Спать, что ли, задумала? Филифьонка попыталась встать, чтобы показать, что она не спит, но вдруг почувствовала, что намертво прилипла к краске! Тут у Настии зачесалась спина. Она попыталась убрать лапу от шишки, но та тоже прилипла. «Вот оно, безвыходное положение!» — подумала филифьонка. Вовка тем временем радостно носился по дому, пытаясь навести свой, хемулячий, ремонт. Он поднял с пола кусок обоев, намазал его клеем и прислонил к стене, но верхняя часть куска отклеилась и придавила хемуленка. Когда малолетний атаман поднимал отклеившуюся часть, нижняя отворачивалась. Обклеив таким образом одну стену, Вовка устал. И занялся брошенной затеей с потолком. Он влез на табурет, взял в лапы кисть и …. О, бедный хемуленок! Он не знал, что табурет сломан и поэтому что есть силы грохнулся об пол. Но Вовку это не остановило. Вскочив, он подтащил к тому месту, где после филифьонской покраски еще виднелся небольшой мазок, стол, потом поставил на него кресло-качалку, а на кресло-качалку для верности положил томик-другой Агаты Кристи. Взобравшись по чудо-лестнице, хемуленок встал на книги и с энтузиазмом завозил кистью по потолку. Переступая с лапы на лапу, хемуленок не чувствовал, как качается кресло. И потому не заметил, как оно накренилось и медленно пошло вбок. Заметил он это только тогда, когда сидел в дальнем углу комнаты и смотрел, как визжит Настя. Она заметила разломанные стол и кресло, рваные книги и пару новых синяков. Мало того, вся краска оказалась на полу, на Вовке, Насте и Леночке, которая только что вошла в комнату. — Привет! — радостно сказала Леночка. – Вы что, ремонт затеяли? Вова, кто поставил тебя в угол? И почему Настя такая белая лежит на полу? И что здесь вообще происходит? - Мы белим потолок, - хмуро пояснил Вовка. Настя почувствовала, что наконец обрела дар речи, и слова градом посыпались из нее: - А я, между прочим, к полу прилипла. Знаете, как у меня лапа устала? Не знаете? Вам бы больше часа пролежать с лапой за голову. — Объясни лучше по-фински, что к чему прилипло, - робко попросила Леночка. - Я стою, потолок крашу, а он в дверь бух-бух, я со страху с табуретки-шмяк! Лежу, голова чешется. Я лапой - тут-то лапа и прилипла! Леночка окинула взглядом хозяйку замка, потом белого Вовку, а затем спросила, что бы еще хотела отремонтировать Филигарх. - Я бы хотела поменять плитки, — сказала филифьонка, — но, боюсь, вы с этим делом не управитесь. - Со всем мы управимся, — радостно закричал Вовка, — тащи молоток, Ленка! Тащить молоток Леночка не стала, уж очень ей нравился филифьонкин замок. Тут в дверь кто-то постучал. Это вошел… тот самый добрый хемуль, который на днях помог Насте слезть с дерева. — Слыхал я, у вас тут ремонт, пришел помочь, – сказал он, поправляя клетчатую кепку с большим красным помпоном. У Насти перехватило дыхание. Словно завороженная, смотрела она на хемуля, снова утратив голос. Вид у нее бы растерянный. - Э… извините за то, что Вы возымели честь застать меня в столь… кхе-кхе… непрезентабельном положении, просто в круговороте быта трудно поддерживать эстетическую привлекательность. Сначала помогите мне встать, а затем я помогу Вам, - сказала Настя нервно. — Вылазь из одежды, — радостно посоветовал хемуль, — чего же ты, дура, раньше до этого не додумалась? Я – Поликарп. Настя попыталась снять розовый рабочий костюм, но у нее не получилось. Ведь филифьонкина лапа крепко приклеилась к голове. — Не беда, — сказал хемуль, — сейчас мы отрежем рукава, и ты выберешься наружу. Чтобы взять мою визитку, если я тебе понадоблюсь. Сейчас без пиара, как без кислорода. А рекламировать самого себя – куда прибыльнее дело, ибо денег не придется отдавать. А я – хемуль жадный, деньги для меня – как вода. Настя самодовольно осклабилась – ей было приятно, когда кто-либо в ее присутствии самостоятельно признавал свои недостатки и постыдности. - А Вы – довольно пошлый хемуль, - пропела она, - ибо праздность – корень всего зла… - Кто бы говорил, - еле слышно прошептал Вовка на ухо Леночке, всем сердцем ненавидя этого грубияна и предчувствуя скорую расправу. Жажда борьбы вспыхнула в молодом сердце, стремясь вырваться из внутреннего мира в просторы реальности. Вовка толком еще не знал, как называется это чувство. Он краем глаза видел всю злобу и разрушительность его, однако ничего не мог с собой поделать, ибо сети сего чувства, едва зародившись, мгновенно опутали его, сковав разум, подобно цепям. Дурное, жестокое чувство поглотило хемуленка с головой. Тем временем ничего не подозревающий Поликарп стряхнул с Насти последние обрывки яркой ткани, и, закончив свою работу, протянул филифьонке визитку. Оказавшись на свободе, Настя приблизилась к хемулю и… - Не бывать этому! – закричал Вовка. - Вова, не надо! – пыталась остановить его верная Леночка, однако все ее попытки были столь же тщетны и ничтожны, как затея пустить малого хемуленка на разъяренного быка, ибо быстрая, словно грациозная косуля, тень, в мгновение ока сорвалась с места и стремительно ринулась наперерез двоим. Вовка уже не осознавал, что делал. Для себя он исчез. Был лишь разъяренный зверь, дикий волк, холодный и быстрый, и праздная, слащавая Настька! Лишь инстинкты управляли хемуленком. И инстинкты эти были злыми. Тенью метнулся он к хемулю и, не разбираясь в собственных действиях, пихнул головой в живот Настю, - она рухнула прямо на стремянку, банка краски сорвалась, и, обдавая Филигарха, рухнула под ноги хемулю. Претенденты на статус влюбленных, словно подкошенные, рухнули друг на друга, однако последний, падая, успел дать отпор, и хемуленок отлетел назад – благо, Леночка успела подхватить его и послужила своеобразной спасательной подушкой наподобие тех, что крепятся в автомобилях и которым обязаны жизнью миллионы хемулей. Хемуленка упала на пол, крепко сжимая плечи Вовки – тоже инстинктивно. Пыль темными клубами взвилась под потолок. - И что это было? – злобно осведомилась Настя. В разгромленной комнате было тихо и грязно. Поломанные, разодранные и разбитые стулья валялись по углам. Стремянка рухнула на бок, и несколько пластмассовых ступенек раскололось. Разбитое ведро наделось на морду хемулю. Все вокруг было перепачкано краской, а рваные, грязные обои уродливыми клоками свисали со стен. - Я повторяю, что это за хаос?!? – вопросила Настя, грозно надвигаясь на несчастного хемуленка – ему же в это время попросту хотелось провалиться сквозь землю. – Это ты все устроил?!? Признавайся немедленно! Ибо я все равно знаю верный ответ! Не выкручивайся! – филифьонка приперла Вовку к стене. – Отправляйся-ка ты лучше по-добру по-здорову, пока я не разозлилась. А иначе, - Настя угрожающе провела когтем по горлу, - иначе не сносить тебе головы! Надеюсь, ты понял, фиот?!? Беги бегом в свой чертов фьегужатник, иначе я отшлепаю тебя здесь прямо на глазах прекрасной Дульсинеи! А, кстати, - Настя повернулась в сторону Леночки, бросив до полусмерти перепуганного Вовку на произвол судьбы, и тот сразу же дал стрекача, - прекрасная дама! Я, конечно, знаю, что дам бить не вежливо, но я и не джентльмен! А тебе стоило бы хорошенько подумать над поведением своего кавалера, и, быть может, усомниться в твоих предпочтениях. Ты же видишь, как он относиться к любви, к сему возвышенному и прекрасному чувству, что побуждает творцов на создание гениального, а мореплавателей – на кругосветные путешествия… не задумывалась ли ты, моя милочка, над обманчивостью алиби «обаятельного плохиша», тех самых «плохих парней», что почему-то завоевывают все больше ранимых юных сердец. Вот была у меня первая любовь. И звали его Сеня…