Фея прилетела! Fairy is flying!

Настя с унылым видом сидела дома. Сегодня она успела переделать целую массу нужных и ненужных дел: во-первых, искупаться в бане и смыть остатки краски, во-вторых, помыть посуду, в-третьих, постирать одежду. Теперь дел не осталось, и филифьонке стало скучно. Кто-нибудь, да должен ее развлекать! Но грубо и нецензурно прогнанные ей хемулята были в плену ужаса, соседи последовали их примеру, а аниматроники, видимо, объявили Насте бойкот и решительно отказывались включаться и развлекать ее. Тогда Настя собрала манатки и решительно отправилась к Гильде Ивановной. Если и она откажется петь и танцевать для гостьи, это будет уже верх безобразия, и Филигарх непременно доложит об этом в местные органы пресечения! — Что это у Вас с головой? – первым делом поинтересовалась соседка. — Это… ах, это… это — новый модный фасон филифьонских причесок! – быстро сказала Настя, кокетливо и противно-жеманно поправляя волосы. — О, понимаю! – воскликнула Гильда, переминая пальцами свои скучные пряди цвета беззвездной ночи. А про себя подумала: «Эх, вот бы мне такие! Надо спросить, какой краской пользовалась!» Но вслух этого не сказала. — Где делали? – вежливо спросила она. — В салоне красоты «The filifonkas»! — Что-то не слыхала о таком, – горько вздохнула соседка. И подумала: «Дорогой, наверное. Раз такие прически делают». А вслух сказала: — Соседка! Что это у Вас так грохотало? Позавчера-то. Да ты проходи, проходи, не стесняйся. Подмороги стаканчик не желаем? — Нет, - томно опустила веки Настя. - Я делала ремонт. — И?.. – заинтересовано потребовала Гильда, насильно вталкивая гостью в небольшую уютную комнатку, обставленную в стиле конца XIX- начала XX веков, даже забыв про грязную обувь – соседка жаждала общения и интересных личных новостей, дабы потом поставить в известность об этом всех наперечет своих ровесниц, будь они филифьонками или нет. Настя тяжелой поступью прошлась по комнате. Изумрудно-зеленые обои, проторенные с чуть желтоватым отливом белизной затейливых узоров практически полностью погребали под собой тысячи картин в серебряных и бронзовых рамочках. Меж картинами блестели яркие, изукрашенные миниатюры, наиболее актуальные вырезки из газет и большие карикатуры, проявленные, как фотографии. На некоторое время филифьонка в растерянности замерла подле стены, ибо по картинам и фотографиям можно было буквально «прочесть» всю родовую книгу Гильды. В центре висел большой и очень яркий благодаря тогдашним фотоаппаратам дагеротипный портрет хемуля Винсента. Это был хемуль с очень большими глазами и светлыми волосами неопределенного цвета до плеча. - Эй! – внезапно окрикнула ее Гильда. – Еще «Домострой» говорил – в гостях ни на что не заглядывайся, да лапами везде не мотай! — А о чем был разговор? – потребовала Настя. - О происхождении Вашей удивительнейшей прически и о Вашем удивительнейшем ремонте, - интеллигентно напомнила соседка. - Ах, да! Ремонт удался на славу. Я познакомилась с… с… - Настя покраснела и начала медленно оседать на пол, всеми силами сдерживая себя. - Вам плохо? – взвизгнула Гильда, подхватывая Настю. - Да нет, что уж Вы! Хе-хе… и я познакомилась с новой техникой оклеивания стен обоями – очень интересно, Вы можете сами попробовать. Для этого надо пригласить очень молодого и… и профессионального рабочего, и он своим… кхе… молодым и профессиональным видом будет Вас вдохновлять и собла… соблазнять на с.. сотрудничество и на р… ра… работу, под… подбадривая Вас своим… молодым и… с… способным видом. А Вы, в свою очередь, будете стараться произвести на него хорошее впечатление… как рабочая сила, и он, быть может… Вам… Вам поможет. И вы станете самой лучшей в мире… в мире… самым лучшим в мире рабочим коллективом, Вас будет окружать любовь… любовь к труду, кирпичи и побелка, а потом у Вас родятся… дивные труды, и Вы получите много-много… зарплаты, добившись статуса самой-самой лучшей… филифьонки в рабочем комбинезоне и оранжевой каске! - Да Вам дурно! – воскликнула соседка. – Немедленно примите филифьоникса и ложитесь на диван, а я накрою Вас пледом и вызову 03! - Не нужно 03, - томно и сладко прошептала Настя, - ибо эта болезнь неизлечима… - Неизлечима? – Гильду словно громом поразило. – А она, извините за вопрос… - Да, очень, - еще более томно кивнула филифьонка, - она очень, очень заразна. Если появится носитель – так сразу все филифьонки и слягут. А если носительница – то слягут и хемули. Хотела бы я стать носительницей сего тяжелого, опасного заболевания… и ведь многие совершали суицид, правимые сей болезнью. Травились, вешались… да мало ль на свете придурков? Я лично вешаться не собираюсь, я богатая, кому наследство достанется? А я так хочу наследника! Но для этого мне нужен партнер. И желательно – хемуль, Вы ведь биологию проходили, да? Хемулят приносит не Дед Мороз и не Пыреевый Хемуленок. И партнер, желательно, тоже должен быть таким же больным, как и я. - Чтобы у вас родились такие же больные хемулята? – закричала Гильда, неистово подняв лапки. – Да не бывать этому! Смотри: вот телефон, я вызываю скорую. Добрая тетя Гильда вызывает скорую. – Гильда коснулась Настиного лба. – У тебя жар! Смотри сама: ты же вся цвета зари! А это – знак нездоровый, по собственному опыту сужу. Вот Винсент лет двадцать назад – как тяжело болел, как тяжело болел! Ну, я к нему и пошла. А он – весь фиолетовый сидит! И глаза белые, безумные, да еще и светятся. Выяснилось – грипп. Грипп обыкновенный, хемульский, с примесью от мордоты. Или ты тоже хочешь стать фиолетовой? - Ох, Гильда… да я бы и фиолетовой стала ради этой болезни… чудной, прекрасной болезни! А насчет хемулят – да почему бы и нет? Ведь это так приятно – болеть этой чудной болезнью. Она порхает бабочками, щекочет теплым шарфиком, греет изнутри, как делает это теплый кофе… а может она и окрылять – это такое чувство, словно небо приветствует тебя… словно стоит шаг сделать – и ты все, уже летишь… навстречу голубизне небосвода. И еще эта болезнь – такая сладкая и мягкая, как пирожное «Овечка». Это мое любимое пирожное. Оно – такая прелесть, попробуйте, Гильда. Ну, а если не «Овечка», то хотя бы «Картошка». Это – народное финское пирожное, такое же приятное и традиционное, как и эта дивная болезнь в финской и русской мифологии и литературе. И песни про не тоже слагают… - Ох, Боже! – возопила соседка, которой было вовсе не до ремонта. – Чем же тебе помочь? - Да ничем, - выдохнула Настя, с глубоко несчастным видом переворачиваясь на другой бок, мордой к стенке, - да и не надо мне помогать, я счастлива. - Но ты болеешь, - констатировала Гильда. - И разве это мешает мне быть счастливой? – снизу вверх, с укором, выдохнула Настя. – О, наивная! Погрязнув в быту и рутинах, ты лишилась способности видеть и понимать прекрасное. Мне жалко тебя, Гильдуся… - А возраст для тебя значения не имеет? – окрысилась Гильда. - Та не, любви все возрасты покорны… - мечтательно заметила филифьонка. – И, тем более: я счастлива. А когда ты счастлива и болеешь сей дивной болезнью, то для тебя пропадают в бездне забвения столь зыбкие рамки, как возраст, время или вкус кофе. Ибо ты – блаженна… — О, боже! Надеюсь, Вы не ушиблись? – притворно испугалась Гильда. – Во время ремонта-то? Ибо несете Вы, извините за выражение, парадоксальную чушь! — Нет. Только набила шишку, - лениво отрезала Настя, - хотя так ли это важно с моральными устоями современного общества? — О! Вам было очень больно? И, потом: как же это не важно? Мне важно! Так что выкладывай все на чистоту о своей болезни – а больна ты на голову, это точно. — Не-а. Потом голова вдруг зачесалась. — Ну, понятно – у всех сумасшедших она сначала чешется. И?.. — Я почесала. — И?.. — Моя лапа прилипла к шишке. Глупейшая история. И, я считаю, нам в сей светлый момент не стоит зацикливаться на этом, ибо жизнь прекрасна, и у нас есть много других тем, гораздо более ярких и привлекательных, нежели ремонт и всякие пошлые глупости. Вы согласны? — О! Как же Вам удалось сохранить столь модный фасон прически, когда все ваши прекрасные локоны перепачкались в краске?! — Я пошла в салон красоты, и мне отрезали прядь волос, к которым прилипла лапа. Однако это не мешает как мне – оборвать на сей счастливой ноте повествование о ремонте, так и Вам – выслушать меня, взяв себе в толк, что я - совершенно живая-здоровая филифьонка, и никакая 03 мне категорически не требуется, а особливо – сейчас. — О! Расскажите мне обо всем, пожалуйста. Извините за любопытство, но ведь столь... кхе-кхе… личные темы Вы можете поведать лишь самым близким, таким близким, как, ну, допустим, я. Я – Ваш своеобразный психолог. Назначьте меня своим личным придворным психологом-горничной за кругленькую сумму, допустим, 80 000 за месяц. Это – выгодное деловое предложение, не так ли? - О! Сей томный вскрик был единственным, что вырвалось из жерла измученной Насти. И бедной филифьонке против собственной воли пришлось поведать своему личному психологу-горничной и о вонючих волосах, и о том, что прическа-то не модная, а получилась совершенно случайно. — О! – только и смогла вымолвить Гильда Ивановна, уподобляясь самой Насте, ибо теперь филифьонки поменялись местами. — Хватит так ломаться, — радостно воскликнула Настя. – Ты ведь прекрасно знаешь, что ремонт у меня получился на славу! А психолог ты и правда, что надо. Смотри, как полегчало! Быть может, я тебя и найму. В ближайшее время я постараюсь подумать о твоем деловом предложении, ибо оно кажется мне довольно выгодным. — Дура! Ты меня обманула! Ты не оправдала моих надежд! Как ты могла! А еще соседка. Не буду я унижаться, ишача в твоей халупе! Ни за какие 800 000! И не надейся! — Это ты как могла погнаться за бедным Вовкой?! Мелочная, мещанская твоя душа! – закричала Настя. – И вообще – я подыщу себе другого психолога, он, и то – берет меньше! И никакие 8000 тебя не спасут, даже не думай! Гильда Ивановна ничего не сказала. Она отвернулась от Настии и глазами показала на дверь. Филифьонка поняла, что сейчас с ней лучше не связываться. Да она и не хотела этого делать. С громкими матами бросилась она сквозь гостеприимно распахнутую дверь в сад, пробежавшись по грядкам, перемахнула через забор и была такова. *** Прибыв домой, филифьонка решила подарить что-нибудь Гильде Ивановной, дабы не испортить с соседкой отношение. Тем более, Настя вновь залилась краской и мучалась нестерпимой головной болью, к горлу подступала тошнота, а онемевшие лапы совершенно отказывались двигаться. В изнеможении филифьонка рухнула на диван и накрылась пледом. Вот бы сейчас психолога, пусть даже самого плохонького, пусть даже за 800 марок, но психолога… ведь это все от стресса! — Что бы такое подарить? – вслух размышляла Настя, почесывая в затылке. – 80 марок, что ли, авансом? Внезапно в окне нарисовалась вытянутая морда хемуленка в помятой зеленой кепке. — Мы с Ленкой - самые лучшие дарители подарков! – сказал Вовка. – Я следил за тобой все это время, и материлась ты великолепно! Я записал на диктофон и понесу это Леночке, она как раз проходит курсы мата на разных языках. Я – учитель, мы смотрим по моему iPhone-6 видео с матом со всего мира! Мы уже прошли песни с матом, матерные частушки и матерные стихи. А этот аудио-файл поможет ей слышать мат в разговорной речи. Так тебе нужны идеи для подарков или сами подарки? Ведь перед тобой я, один из самых лучших дарителей подарков, а, вернее, их главарь! — А каких? Не таких, надеюсь, как неудавшийся ремонт, шишка на затылке, «супермодная» прическа и ссора с соседкой?! – филифьонка уже прекрасно знала, какие «подарки» можно ожидать от Вовки с Леночкой. — Может, и таких, – глубокомысленно изрек Вовка. – Всяк заслуживает дар разного рода. А подарок кому? — Моему личному психологу, — грустно сказала Настя, - который даже не знает, кто приносит хемулят… - Зато я знаю, - обрадовался Вовка, - если это, конечно же, может тебе чем-либо помочь. А психолог – это кто? - Гильда Ивановна, - вздохнула Настя, с горя подперев подбородок лапой. — ЭТОЙ МЫМРЕ?!? – аж подпрыгнул Вовка. — Да. Мы с ней поссорились. Из-за прически, – сердито сказала Настя. - Она все «О!» да «А!» Даже разговаривать противно. И совершенно не разбирается в истинных, возвышенных чувствах! Она, верно, из тех, кто и посейчас считает, что родители нашли его в капусте! — А зачем ты тогда ей подарки даришь? – осведомился Вовка. — Помириться. — А зачем тебе с такой мириться? — Отстань. Это высокие чувства, и тебе в их мире делать совершенно нечего, это не ля детей. И ты все равно ничего не поймешь. И, тем более: она нужна мне в качестве психолога. И эта мымра хочет захапать у меня аж 8 марок за месяц! Неслыханная наглость. — Да ладно тебе, я все устрою, - многозначительно ухмыльнулся Вовка. *** — Ты зачем?! – рыкнула Гильда, едва Настя робкой тенью показалась на пороге. — Я пришла за… Однако договорить филифьонка не успела. Внезапно она увидела, как из-за занавески высунулась маленькая пухлая лапка и залепила соседке огромный подзатыльник. — ОЙ! – пискнула личный психолог Насти. – Это Вы деретесь?! — Я?! Да я никогда в жизни не била тех, кто старше! – заорала филифьонка. – Разве что когда была еще школьницей… — Ну, садись, — сказала соседка, не без осторожности поглядывая на Настю. — Так зачем Вы пришли? – поинтересовалась Гильда, наливая подруге чай в чашечку. – Быть может, Вы определились с Вашими выборами и возьмете-таки меня в качестве личного психолога за 800 000 марок в месяц? — Ах, Вы об этом? – рассеянно усмехнулась Настя. - Я пришла за… — …конфетами для моего дорогого Владимира Константиновича Кукушкина, — донеслось из-под стола. — Конфетами, простите? – отшатнулась Гильда, сражённая наповал внезапием ответа. — Конфетами! – упорствовал некто под столом. — Нет, я хотела сказать… — начала было Настя, но таинственный незнакомец снова ее перебил: — Да, конфетами. Гильде Ивановной порядком поднадоело выслушивать просьбы надоедливой соседки, и она полезла за конфетами. Вручив большую коробку Насте, она прошипела: — И чтобы ноги Вашей тут больше не было. И можете смело обращаться в газету за психиатром. Он-то Вам точно потребуется… — Ты не отдал ей подарок! – отчитывала Вовку Настя. — Но зато мы его получили сами. А это даже лучше! – философски заметил хемуленок, уплетая конфеты из большой коробки.