Фея прилетела! Fairy is flying!

Хемулят приносит не пыреевый хемуленок. Это знает каждый. Ведь все хемулята появляются на свет по-разному. Вовка, например, родился как обычный, заурядный хемуленок, несмотря на то, что он сам по себе – личность отнюдь не заурядная, и даже наоборот – поистине гениальная, несмотря на то, что мало кто считает его таковым. Леночка считала, что ее нашли в капусте, до знакомства с Вовкой. Вовкина же мать, толстая начальница колхоза Оливия Тимофеевна, упирается и нагло врет, рассказывая то же самое, что, собственно, и родители Леночки. И своим детям Леночка тоже будет так рассказывать. Маей, давным-давно пропавшую без вести подругу Насти, принес на своих крыльях добрый белый лебедь. Непонятно, почему именно лебедь, а не аист, и сама Маей тоже предпочитает об этом не рассказывать. Или предпочитала, ведь время замело последний ее след. Гафсу, разумеется, послал в наш мир сам Бог, дабы воцарить в нем гармонию счастья, именно поэтому Гафса – правительница от Бога. А вот правитель Поликарп на деле ни что иное, как упавшая звезда, и поэтому его день рождения особенный – его и поныне отмечают, и называется он «День хемульства», так как именно Поликарп, родившись и сказав свои первые слова – «хему’ль» и «фьонка» (что за невоспитанный был хемуленок!) дал названия всему хемульскому роду. А до этого названия у них не было, и они делились на группы – «лисы», «крысы» и т.п. Анастасия Кана Ленчи Эмелард Петровна, внучка местной графини и, разумеется, молодая наследница графского престола, тоже упала с неба к крыльцу графского дома, и светилась она, подобно звезде, очаровывая всех вокруг мягким лазурным светом своей мягонькой шерстки. «Настя, - сказала Настина бабушка Виолетта, - пусть будет Настя. Настя – имя аристократическое. Анастасия Кана Ленчи Эмелард Петровна!». А когда Настю унесли в дом, лишь бабушка осталась на крыльце. Постояв немного, подняла она очи к небосводу, где вспыхнула, озаряя своим светом самые дальние уголки сада, Новая Звезда. И поэтому день рождения Насти тоже отмечают. Правда, не всемирно, но Настя всей душой стремится к сему заоблачному идеалу. Поздним вечером, когда призрачные шелка облаков, просвеченные мягкими лучами лимонной дольки луны, овевали прохладу темной улицы искристым туманом, прохожие с удивлением созерцали некий престранный поход с явно баталистическим уклоном, возглавляемый мрачной высокой филифьонкой. Из-под неоново-оранжевого козырька огромной фиолетовой кепки на мир неласково поглядывали огромные серые глаза. На ветру развевались длинные бирюзовые локоны, сияя в свете переливающихся фонариков сада. Сверху они были чуть ярче, а к кончикам переходили на тон темнее. Красные в белую полоску носки скрывали туфли таких же оттенков, как и кепка. Поверх белоснежной футболки, по которой некто небрежно разбросал яркие пятна самых чистых, красивых цветов, мерцала ярко-голубая блестящая кофта. На кофте переливались подлинные английские часы чистого серебра, а вокруг них в пестром разноцветии искрились всевозможные заклепки, цепочки и драгоценные камни. Кроме того, филифьонка была в штанах цвета скарлет. Их окаймлял лазурит шелка. А за спиной покачивался огромный походный рюкзак, забитый всяким хламом – из него выглядывали яркие флажки, игрушки и книги. За ней последовала вторая. Эта филифьонка в розовой распашонке и таких же гетрах, грубо надетых поверх изумрудно-зеленых штанов, катилась на престранных туфлях. С одной стороны, это были алые праздничные туфли на каблуках, однако под ними крутились крупные черные колеса. Из-под распашонки выглядывала оранжевая футболка с окантовкой в тон штанам. Забавно, что цвет окантовки штанов совпадал с цветом футболки. У этой филифьонки были нежно-голубые волосы с толстыми прядями всех цветов радуги и пирсинг в губах и на хвосте. В правой лапе она несла огромную перламутровую сумку цвета морской волны. Следом чинно вышагивала сладкая парочка во всех смыслах данного выражения. Миниатюрная, хрупкая филифьонка буквально утопала в воздушных шелках розового платья. На плече переливался огромный ярко-синий бант с алой вишенкой. На юбке в нежно-сиреневую, ярко-розовую и бежевую полоски мерцали тысячи и тысячи муляжных сладостей, а глубокие голубые очи игриво сверкали из-под надвинутых на самые ресницы полей яркой выходной шляпы в тон платью. Эта чудная шляпа, опоясанная небесно-голубой лентой, была украшена мириадами разноцветных блесток, а над бежево-сиреневыми полями мерцал ярко-голубой бант и несколько больших розовых леденцов в придачу. В правой лапе филифьонка неуверенно крутила яркий леденец, мучимая искушением откусить лишь малую толику. Возле филифьонки степенно прогуливался высокий, широкий в плечах хемуль. Его небесно-голубые штаны и такой же фрак прекрасно гармонировали с огромной ярко-голубой шляпой, подвязанной сине-белой, на матросский манер, лентой. На ленте сверкал ярко-розовый с голубым камушком бант, а из-за банта робко выглядывали несколько кристально-розовых леденцов. Всюду играло пышное разноцветие кружев и блесток, утопающих в нежных волнах шелка и бархата. Длинные золотистые локоны хемуля безвольно поддавались летним зефирам, а голубые глаза несколько отрешенно созерцали сад. - Ох, здравствуйте! Проходите в сею скромную обитель, и пусть тепло нашего очага согреет вас! – жеманно распахнула дверь невысокая смуглая филифьонка с розовато-каштановыми локонами до широких, загорелых плеч. - Взаимно, - ехидно осклабилась филифьонка в фиолетовой кепке, - я – Гильда, заведую услугами тамадов-аниматоров-развлекачей! У нас здесь нововведение приехало, - и филифьонка широким жестом указала на здоровый синий грузовик, что заслонял крышей – луну, а стенами – сады и цветники соседних дворов и дачных участков. – Это – очень пышное и современное нововведение, я считаю, что Вы оцените его по заслугам. Если, конечно, у Вас имеется свободное место. - Имеется, имеется, будьте уверены, - с ухмылкой подтвердила Настя. – Правда, я не очень бережно обращаюсь с хрупкой аппаратурой… - Аппаратура сама управится с собой. Гильда подала хемулю знак открыть дверь гаража, и оттуда со скрежетом показались… точно такие же аниматроники, как те, что не работали у Насти. Первым из автомобиля выбрался ярко-голубой волк. Его атласная обивка излучала слабое сияние, мерцая перламутром и отражая тысячи огней, наполняющих сад. Ярко-розовая волчица последовала за ним. Она тоже сияла и переливалась, а на ее шее сияло ожерелье из голубых жемчужин. Оба волка были желтоглазыми. Аниматроники приблизились к крыльцу и, не обращая внимание на Настю, гордо прошли под укрытие четырех стен замка. - А почему именно волки? – осведомилась Настя в первую очередь. – Я думала, там будут те смешные зверюшки… разные, вроде бы, мишка, зайчики всякие… а волки – это модификация того, стандартного? - Нет, мы просто не собирались приобретать стандартных аниматроников, и потому нам пришлось заказать роботов на свое усмотрение, и, по-моему, это даже лучше. Ведь здесь собраны самые популярные мультипликационные персонажи… Вы ведь именно это заказывали? - Не уверена, - подала голос Настя, - не уверена, в смысле, что таких аниматроников одобрят гости. - Это смотря какие гости, - глубокомысленно изрекла Гильда. - Придет, в первую очередь, хемуль, на вид лет так чуть больше двадцати. Еще будут филифьонки – одной 50 лет – это светская львица мадмуазель Стивенсон, другой – 70, и это Клара Скарлет с Гарден-Стрит, третей – 28 – это Твист Шайн-Грин, четвертой – 12, ее зовут Ангелина, пятая – Филька - только пошла в школу, а шестой и года-то нет! И гвоздь нашей программы – наследница еще дополикарповских правителей, ей вроде как сто с небольшим. Я высчитала среднее арифметическое их возрастов, и у меня получилось девяносто, из чего я сделала умозаключение, что программа праздника должна быть рассчитана на взрослую аудиторию. - А взрослая аудитория – это что? У нас во взрослой программе – спорт, выпивка, гламур, походы, современные модные тенденции, насилие, ОБЖ, «My Little Pony», «Happy Tree Friends», поликарповская культура, политика, религия, информация из категории 18+… - начала услужливо перечислять Гильда, стараясь не упустить из виду ни одного пункта. - Что-то вроде того, - кивнула Настя, - так какие вы там предлагаете развлечения? - Можно сначала мои филифьонки пройдут в Вашу скромную обитель, а то в саду холодно, а ночь сегодня выдалась ненастная, - сурово заметила Гильда. Измученные суровостью средней полосы филифьонки в нерешительности толкались позади, то и дело заглядывая через плечо Гильды. Хемуль мужественно переносил все невзгоды в стороне от общего веселья. - Ах, да, конечно! – всплеснула лапами Настя. – Так какие у Вас аниматроники? - Аниматроники – это еще один волк, реалистичный, классический, рысь, сова и много-много поней, или как их там… - Я разрешаю пустить их в замок! – командирским тоном отчеканила Настя. Дверь фургона со скрипом открылась, и по направлению к замку степенно, вразвалочку, проследовали еще трое живописных аниматроника. Следом за ними высыпала крикливая куча поистертых механических кобылок. Возглавляла процессию серая косоглазая пони. Анастасия Петровна сидела во главе пышного стола в окружении всевозможных яств. По углам стола она мастерски разложила заплесневелый сыр, тухлую селедку в собственном соку, рассыпчатые кубики теста, пропитанные тыквенным сиропом и прочие легкие закуски. Перед хозяйкой же громоздилась трехуровневая тарелка, полная маргарина, истекающих соком стейков, пастилы и рыбы. Яства покоились под пышными изумрудами петрушки, янтарем меда и золотом подсолнечного масла, переливаясь волнами ароматического фьони. Прямо под Настиной мордой жареная свинья нагло расположила пятачок. Во рту ее вспыхнуло огнем наливное яблоко. Радуга мармелада блестела на маленькой розеточке для варенья. Глубокую белую тарелку, окаймленную нежно-бирюзовой полосой, заполняла уха. Окаймленные золотом разноцветные сосуды подмороженного филифьоникса громоздились среди птицы и разнообразных хлебов, заливая комнату равномерным, густым, опьяняющим ароматом. Настя вобрала этот самый аромат полной грудью и с наслаждением выдохнула его, ощущая себя в объятиях томного опьянения. Очи ее закатились, а веки начали опускаться, сила покинула тела, и расслабленная филифьонка, упиваясь пьяным ароматом, рухнула в сладком изнеможении на услужливо подставленную спинку стула. Аниматроники гудели посреди зала, однако Насте было не до них. Томно вздыхая, была поглощена она мечтаниями, ибо в сей сладостный час под покровом ночи явится к ней Поликарп. Уж он-то точно не будет требовать от нее откровений на самые домашние, неприличные темы! Уж он-то точно поймет ее лучше любого психолога! Сие долгожданное событие удостоило существованием Филигарха буквально через пару минут, оглашая зал громким, властным стуком по двери. - А-а-а! – завизжала Настя, трясясь от возбуждения. – Откры-ы-ыть! Открыть немедленно-а-а-а! Гости-и-и-и! Гильда, словно громом пораженная, сорвалась с места и стрелой подбежала к двери. На пороге стояла армия филифьонок. Самой колоритной из них была серая филифьонка, которую язык не поворачивался назвать старой. Ее инвалидная коляска более походила на мотоцикл самого заядлого байкера, а одета филифьонка была столь вызывающе, что у бывалой Гильды зарябило в глазах. Позади коляски стояла, мягко сказать, полная филифьонка в тусклом голубом платье и дожевывала пряник. Вид у нее был крайне старым, и она не тянула даже на семьдесят. Рядом с ней приютилась молодая, цветущая красавица. Огромные миндалевидные глаза томно созерцали мир из-под приопущенных век. Каштановые локоны, струясь, спадали на узкие, бледные плечи. Темная мордочка сверкала лаком, а изящные, хрупкие лапки скрывали черные кружевные перчатки. Из-за ее спины робко выглядывала самая классическая бабуля в круглых очках и темном бархатном платье с темной парчовой отделкой, что делало ее похожей на морру. На ее шее сверкало ожерелье черных жемчужин. Возле нее стояла маленькая филифьоночка в мешковатом сером платьице. Ее каштановые локоны и большие, удивленные темные глаза трогательно сочетались, формируя облик малого хемуленка-дошколенка. В лапах она бережно сжимала нечто маленькое и яркое, очень маленькое и яркое. И беззащитное. Однако стоило этому маленькому и беззащитному открыть рот, как все тут же потеряли из виду его невинность, переключаясь лишь на мысль о своих несчастных ушах. На глаза Насти навернулись слезы. Поликарпа среди филифьонок не было. Гильда помогла раздеться толстой филифьонке, аргументируя это тем, что к старшим следует относиться с уважением, на что та неласково поглядела на Гильду и громко осведомилась об ее возрасте. Получив ответ, филифьонка саркастично хмыкнула: - П-пхэх! Это я, что ль, - тебе? – она грубо выдернула засаленное пальто из лап Гильды и повесила его на оленьи рога. - Мадмуазель Стивенсон, погодите минуту, сейчас я помогу Вам раздеться, - обратилась она к молодой красавице. - А я думала, что мадмуазель Стивенсон – это толстая старая мымра в очках! – послышался неизвестно откуда тоненький детский голосок, показавшийся Насте удивительно знакомым. – Мадмуазель Стивенсон, сколько тебе лет? - Дамы не раскрывают такие секреты, - неожиданно низким, надтреснутым голоском прошептала мадмуазель Стивенсон, усаживаясь на глубокий диван возле камина. Настя вздрогнула и нервно сглотнула, бросив взгляд на часы. Без пяти минут двенадцать! А Поликарп, скажите мне на милость, где?.. Здесь снова послышался стук в дверь. На этот раз Настя бросилась открывать сама. На пороге стоял… Настя даже сплюнула от обиды! На пороге стоял маленький хемуленок и жевал сушку! Стараясь скрыть негатив, Филигарх надтреснутым голосом произнесла: - Ох, ты, наверное, потерялась… проходи, проходи… Филифьоночку долго упрашивать не пришлось. Лихим галопом поскакала она в центр комнаты и уселась на место Насти. - Здесь неудобно, - попыталась исправить положение Гильда, - садись-ка ты лучше во-о-он на тот стульчик у окна. Там занавески развеваются на ветру, и ветви дикой сакуры проникают в комнату… Приняв все обещания за чистую монету, Филька гордо уселась под торчащей веткой старой, неплодоносящей вишни и принялась с наслаждением вкушать рыбный суп большой деревянной ложкой. Настя засмеялась, на минуту забыв о Поликарпе, и вдруг услышала знакомый хриплый голос: - Hello, baby! Че стоим, каво ждем? - Привет, Полик! Я ждала именно тебя, ибо это мой День Рождения! Посмотри, какой яркий свет! Посмотри, как весело пары кружатся в вальсе! Посмотри, какая шикарная обивка на стульях! Посмотри, какие чудные аниматроники! Посмотри, как дивно вокруг! Так давай же вместе танцевать под молочным светом луны, ибо здесь лишь я и ты! - Хэх, забавное приветствие, - с ухмылкой заметил Поликарп, - однако прими на учет: я предпочитаю более оседлый образ жизни, так что давай осядем где-нибудь, предположим, во главе стола и пустимся в трапезу, а в это время я тебя расспрошу о тебе, твоей жизни и тому подобных вопросах. Идет? - Идет, - кисло кивнула Настя, - садись! – она гостеприимно выдвинула самый большой и роскошный стул перед хемулем. Тот, не долго мудрствуя, плюхнулся на него и, схватив самую большую открывалку, вскрыл банку сайры. С очень большим энтузиазмом принялся хемуль пожирать сочную, истекающую рассолом рыбу, накладывать ее на ложки и после чувственно погружать их в рот. По блаженному выражению его морды было отлично видно, что ни Настя, ни ее жизнь, ни тому подобные вопросы сейчас его ни капельки не интересуют. - Полик, а где ты живешь? - Обитаю на Филифьонской, - с набитым ртом процедил хемуль. - А ты – творческий хемуль, Полик? - Ну, это по ситуации, - Поликарп быстро покончил с сайрой и перешел на наваристую, жирную уху. – То есть, когда как. – Хемуль опустошил половину супницы и так поднял ее, что остатки ухи вылились на скатерть и на Настю. Радостный Поликарп указал на уху и гордо продекламировал: Настя, ты так хороша, Как вот эта вот уха! Филифьонка ты с закруткой, И красива, и стройна! И ремонтница, конечно, Ты ужасно хороша, Потому что это чудно, Как вот эта вот уха! Филифьонка ты умна, Не кричишь все «Ха-ха-ха!», Как другие филифьонки, Про кого не напишешь и стиха! Потому что это чудно, Потому что это жутко, Потому что это классно, Потому что это клево, Потому что это круто, Потому что это лихо, Потому что это вкусно, Как вот эта вот уха! Ха-ха-ха! Настя была несколько разочарована столь свойским проявлением внимания, однако сквозь силу удержала на морде растянутую улыбку, имитируя таким образом бескрайнее восхищение. - Клевое стихо, - наконец выдавила из себя она. - А я не согласен, - заметил невесть откуда взявшийся хемуленок в коротких коричневых штанишках и красной футболке с хемулем-пауком. Невзирая на холод, сырость, назойливых и прочие ночные невзгоды, хемуленок был бодр, весел и при том совершенно бос. Из-за его плеча робко выглядывала крохотная хемуленка-цыганочка в теплой финской куртке и джинсах с меховой подкладкой. - Здравствуйте, милые хемулята! – обрадованно сказал Поликарп, протягивая хемулятам несколько рыбин из хрустальной тарелки с тухлой селедкой. - Здравствуйте, милый хемуль! – сказала цыганка, поднося селедку ко рту, в то время как хемуленок в футболке резко выдернул угощение из лап прекрасной Дульсинеи и в считаные секунды проглотил его. - Вы ходите в школу или детский сад? - Я хожу во второй класс, а он… а он – в ФИЛике. - Она врет! – возмутился Вовка. – Это она сама – в ФИЛике на второй год какой уже раз остается, а я – школьник, понятно?!? И лишь Настя была недовольна. - Владимир! Елена! – гневно возопила она. – Это взрослый праздник, 18+ ! А что вы здесь делаете? - Мы и пришли на 18+ поглазеть, - честно признался Вовка, - когда мат будет? - Мата не будет, - отрезала Настя, - и 18+ тоже! И вообще – шоу закончилось, изволите возвратиться домой! Вовка гневно посмотрел на Настю, а затем перевел взгляд на Поликарпа. Снова он не был в силах сдержать себя. Снова утратил он контроль над собой и своим внутренним демоном. Вновь вспыхнули потусторонними рубинами очи волка, хладнокровного и жаждущего мести. Злоба кипела в сердце хемуленка, сжигая его изнутри, и под невинной оболочкой вновь вспыхнуло пламя ненависти. Плотно сжал хемуленок зубы, и, закрыв глаза, рванул со стола скатерть. Со звоном и душераздирающим грохотом поехали амфоры филифьоникса, хрустальные салатницы, японские фьонки, серебряные блюда, ароматические лампы, вазы, полные благоухающих цветов, по направлению к краю стола, падая друг на друга. Фьони склеивал лепестки цветов, вода заливала пламя свечей, филифьоникс топил воск. С безумным воплем взвился кровожадный мститель, одержимый лишь Низшим, под самый потолок и приземлился прямо на состыковку двух столов. С треском повалились столы в стороны, в то время как Вовка (кем его в сей жуткий миг труднее всего было назвать) ринулся к Поликарпу. Схватив амфору тухлой селедки, надел он ее на голову хемулю, и тот повалился навзничь, сбив по пути лапами стул, где сидела мадмуазель Стивенсон. Филифьонка повалилась на стол (прямо на блюдо со слойками), ее пятая точка взмыла над землей, и задними лапами мадмуазель Стивенсон лягнула в спину Клару Скарлет. Клара Скарлет пихнула локтем Твист Шайн-Грин. Твист Шайн-Грин рухнула всей своей тушей на Ангелину, Ангелина повалилась на пол и с великим трудом удержала в лапах маленькую филифьоночку. Маленькая филифьоночка разинула и без того огромный рот и принялась издавать до того пугающие стенания, что две филифьонки перекрестились, а Филька, выломав дверь, ускакала на балкон, откуда по дереву спустилась на твердую почву и скрылась в неизвестном направлении. И воцарилась зловещая тишина. - Э… это были Ваши хемулята? – подал голос Поликарп. – Вы… замужем? - Нет, я в поиске, - кокетливо поправила Настя локоны. - Который раз?!? – со злым сарказмом вскричал Поликарп, и, швырнув недоеденную селедку прямо на пол, гордо покинул зал. – Одни лишь хемули у фьеги на уме! За хемулятами, вон, присмотреть некому! Вот они и творят мора знает что! Довольно же с меня! Я заказываю себе наш коллективный автомобиль, за мной приедут! Наши отношение порваны, жалкая (здесь не самое печатное выражение)! Всегда, вот всегда я знал, что прячется под венецианской маской! До свидания, (здесь нецензурное выражение)! Настя сидела, как громом пораженная. Положив сложенные в замок лапы на колени, с растрепанными локонами и слезами на глазах, выглядела она крайне жалостливо. Взгляд Филигарха был устремлен на широко распахнутую дверь, где только что скрылся хемуль. Из распахнутого дверного проема в комнату врывались волны холода и стелились по полу, обжигая босые лапы филифьонки, в то время как та, казалось, не замечала этого. Дверь покачивалась на ветру. По полу катались комья сухой травы и переливающиеся разноцветия конфети и открыток. Скатерть со стола была сдернута, и все, что некогда там находилось, валялось неприятной кучей на полу. Филифьонки откашливались. - Он никогда не придет… - прошептала Настя. – Никогда… - Довольно сырость разводить! – сказал Вовка. – Тебе у него еще поучиться верности надо! Предательница фьежская! – а следом из его рта буквально забил фонтан нецензурных ругательств. - А ты чего расселся тут, сквернословец несчастный! – замахнулась кулаком Настя. – Иди домой, и вряд ли твоя мать одобрит это! - Моя мать уехала в командировку на две недели, - сказал Вовка, - я буду жить здесь, хорошо? Ты дашь мне переночевать у тебя?