Фея прилетела! Fairy is flying!

Маей оказалась очень веселой филифьонкой. Жалко только, что Настя проводила с подругой детства больше времени, чем с хемулятами. Но и хемулятам Маей умела угодить. Однажды, например, она купила большую коробку шоколадных конфет – это багряное сердце, переливающееся позолотой и волнами удивительных благовоний, останется в сердце Леночки на всю жизнь и более. А в другой раз филифьонка полезла на яблоню и нарвала хемулятам прекрасных зеленых яблок. Через их тончайший изумруд яблочной кожуры просматривалось каждое семя, яблоки были мягкими и сладкими, стоило только один разочек откусить, и целый водопад холодного сока протекал тебе в горло… а что яблоки соседские – да кто в детстве не воровал? А сегодня вот графиня предложила: — Давайте-ка сходим к Маей в гости? Она нас приглашала. — А далеко ли живет эта филифьонка? – заволновался Вовка. – Моя мамаша приезжает из командировки сегодня вечером, и возникает вопрос, будет ли она довольна перспективе не застать меня на территории родового гнезда? - Я уверена, мы успеем вернуться до заката, - спокойно ответствовала Настя, сквозь труды влезая в старую изумрудно-зеленую юбку с золотыми звездами; затем она небрежно набросила багровую майку тончайшего бархата без блесток, но зато с отделкой из павлиньих перьев, на загорелые плечи, и просунула лапки в проверенные временем теплые северные сапоги. Закончив сею операцию, филифьонка подхватила старую шляпку и кожаную сумку и торжественно вывела хемулят за пределы своих холодных чертогов. Шли не долго. Вокруг наблюдалось несказанное обилие домов, но удивительно скоро Настя заметила маленькую, полуразвалившуюся избенку, утопающую в зелени буйной растительности, над дверью которой была прибита трухлявая серовато-синяя дощечка. Надпись на ней гласила: Маей! Филифьонка сняла шляпку и учтиво приоткрыла рассохшуюся, не запертую дверь. За дверью виднелось заброшенное, раздолбанное помещение с выбитыми окнами и покрытыми рваными обоями стенами. Комнатой его окрестить не поворачивался язык. В центре помещения стоял видавший виды кожаный диван, а на диване сидели и смотрели телевизор две филифьонки. Одна была блондинка, а другая – брюнетка. — Маей тут нет, — заключила филигарх, поспешно закрывая дверь. — А как же табличка? – вопросила совершенно сбитая с толку всеми этими табличками, избами и телевизорами Леночка. — Значит, это другая Маей. Надо же, а я думала, редкое имя. Японское, все-таки, - оценивающе щелкнула Настя языком. — Да ладно. Пошлите, ребята, дальше – раньше на месте будем. Когда прошли еще метров триста, Леночка заметила грязную мутно-зеленую речушку. И заметила очень чувствительно. ПЛЮХ! И она уже стоит по уши в воде среди противного, колючего, грязного леса огненно-красных водорослей, а вокруг проплывают удивленные рыбы и таращат на нее свои круглые, противно-льдистые глаза. По ту сторону реки, скрипя, неуклюже раскачивалось на крыльях ветра большое корявое дерево, а на дереве мешком сидела шелудивая черная ворона и громко, противно хлопала облезлыми крыльями. — Странно. Этого дерева тут не было, — заметила Настя, записывая что-то в красивый подводно-голубой блокнот. - Есть ли время деревья разглядывать, когда фурри тонет?! – возмутился Вовка, насильно поворачивая морду Насти к грязно-зеленой глади. Леночка, сопя и отфыркиваясь, попыталась выбраться на берег, однако завязла в иле, и водоросли кровавой сетью опутали маленькое, беспомощное тельце. Хемуленка пыталась высвободиться и скрипела от натуги, но паутина водорослей, подобно мифическому келпи или злой русалке, упрямо тащила ее в глубину. Леночка закричала, что было сил, и забила лапами по воде, стремясь высвободиться от ловушки, однако все ее жалкие попытки оборачивались очередным погружением. Настя замерла от ужаса и бросилась на выручку малой. - Держись, фьега, держись! – скомандовала она, передавая сумку Вовке. - За что? – прохрипела Леночка, дергаясь, словно рыба в неводе, - за что? За что держаться? Здесь ничего не… Договорить хемуленка не успела, ибо волна стремительно рванула ее вниз по течению. Хрустнув, лопнула тонкая нить подводной цепи, и хемуленка, обретя, наконец, столь желанную для нее свободу, понеслась навстречу приключениям под арку густых, непролазных северных джунглей. - О, нет! Ее несет в лес! – в ужасе воскликнул Вовка, аккуратно опуская сумку на изумрудный ковер травы. – Настька-а-а! Не поминай лихом! Я поплыву за ней! - Ты с ума сошел? Да ты там утопнешь! И что я скажу твоей мамаше? – Настя отвесила Вовке звонкий подзатыльник и заметалась по берегу, словно загнанный в угол заяц. – Быстрее! Мы должны что-нибудь предпринять! - Быть может, нам стоит побежать по берегу параллельно течению? – с сомнением предложил хемуленок. – Так мы сможем хотя бы проследить ее маршрут. - Вовка, да ты морров гений! – трубой взревела Настя, бросаясь в лес. Речка сбегала сверху вниз, задорно стуча по камушкам, сквозь изумрудное царство лесов. Возле воды покачивался камыш, а деревья перешептывались листьями над серебристой гладью. По небу пролетала та самая ворона с дерева, замогильным карканьем словно говоря Леночке: «Встретимся на том свете, жалкая хемуленка!». Жалкая хемуленка же в это время преспокойно плыла на спине, то погружаясь на миг под воду, то всплывая вновь. Удивительные пейзажи, словно сошедшие с картин, проносились мимо нее, тихо позванивая янтарем тишины над головой. Пестрой свитой Леночку окружали рыбки, играя вокруг нее в прятки и ручейки. И даже мусор, гонимый своенравным течением, сосредотачивался вокруг неосторожной путницы, осмелившейся сделать робкий шаг в сердце природы. Внезапно по обочинам водяной дороги послышались крики, и Леночка подплыла к скользкому, илистому берегу, где ждали ее Вовка и Настя. - Цепляйся за эту ветку, - мрачно приказала филифьонка, указывая на торчащий из земли корешок. Леночка крякнула и повисла на бедном корешке. Под немаленьким ее весом ветка, за которую она держалась, предательски хрустнула, и филифьонка снова провалилась по уши в недра зловонной пучины. Однако Вовка был рядом – мощным рывком выбросил он Леночку на брег, а сам с блеском и треском провалился. Настя и Леночка дружно рванули хемуленка за торчащие над водой задние лапы, и филифьонка усадила обоих хемулят под ивой. Вид у Леночки был жалкий. С ушей ее стекала вода, а аккуратные розовые заколки с бантиками нашли себе могилу во мраке пучины. После сильного стресса филифьонка истерично проглатывала холодный воздух, заполняя им грудь. — Холодно, — капризно сказала хемуленка, выжимая воду из ушей. Настя впала в отчаяние. И заблудились, и Леночка упала в реку! Проблема за проблемой! Да, похоже, хемулятам сегодня придется переночевать у Насти. Не щадя живота своего, Настя сняла с плеч пони-шаль, обмотала ей Леночку, и они, круто повернувшись на каблуках, в лапу отправились назад. Солнце медленно опускалось. Темнело. И на красочной панораме поля, залитого мягкой розовой зарей заката, едва можно было различить фигурки маленьких, озябших, усталых и окончательно сбившихся с пути филифьонок. Одна – большая, а другая – маленькая. Но, постойте, а где же хемуленок? А хемуленок, между прочим, бодро скакал в голове демонстрации и удивлялся мрачному настрою горемычных своих спутниц. Внезапно счастие поднебесное снизошло к путникам, словно в качестве компенсации! Нет, Настя не увидела дома Маей. Это было куда лучше. — Маей! – торжественно возопила графиня. – Как ты здесь оказалась? — Вы просто не пришли во время, и отправилась искать вас, - криво ухмыльнулась филифьонка, - а что произошло? Почему вы, извините, не смогли прийти? Самовар ведь стынет! И потом: что случилось с этой милой филифьонкой, что способствовала нашему воссоединению? Почему она закутана в шаль, и почему ты, Настя, несешь мокрую одежду удивительно маленького размера в охапку, не заботясь об имидже, что тебе свойственно? — Тебе лучше не знать, - холодно отрезала Настя. Она ужасно переволновалась и теперь просто не в силах была найти более подходящих слов. - Но как ты нашла нас, Маша? Мы-то думали, что… — Очень просто. По страусовым перьям! – с сарказмом ответила Маей, поглядывая на землю и с трудом сдерживая смех. — МОЯ ШЛЯПКА!!! – завопила филифьонка, совсем забыв обо всех приключениях, и даже о радости своего положения. – Она была совсем новая! Маей жила в старом зеленом доме. С верандой, садиком и фонтаном. В домике было два этажа, удивленно созерцали мир большие витражные окна, а стены корсетом обвивал изумруд вьюнка. На ветке старой яблони на ветру легко покачивались самодельные качели, а среди цветов запросто можно было наткнуться как на обыкновенные гипсовые фигурки, так и на кроликов, ежей и кошек. В садике росли яблони, груши и много ягод: сливы, вишни, арбузов. — Дивный край! – воскликнула филифьонка Настя, прохаживаясь по тропинке, утопающей в зелени сада. – Так и навевает мысли о детстве! - Тебе правда нравится? Что ж, ты льстишь мне, Настя! Это в твоем репертуаре, хи-хи! Пройдемте в дом, друзья! – поманила гостей Маей на низкое деревянное крыльцо, ведущее в темную комнату. В спальне Маей стены были оклеены строгими золотисто-кремовыми обоями в шоколадный узор стиля «Royal», а на полу мерцало перламутровое покрытие в разноцветный ромб. Кровать-гнездо была подвешена к потолку, а под ней лежал большой пружинный матрас. Дело в том, что Маей просто обожала ворочаться во сне. Однажды она упала в кровати на пол и сломала лапу. И теперь, дабы не было подобных ситуаций, она подстелила страховочный матрас. Сама кровать, сшитая из полосок солидного багрово-коричневого бархата и заполненная всевозможными пятнистыми подушками-яйцами от белоснежной до мерцающей лазуритом, с рождения была носительницей гордого звания гнезда. Среди переливающихся на стенах фильковых полотен самых таинственных, сказочных расцветок гнездо выглядело крайне экзотично. Около другой стены стояла тумбочка с телевизором. Телевизор, правда, показывал довольно-таки плохо, но в магазине Маей заверили в том, что он станет ее лучшим другом в дождливые дни. Рядом с телевизором высился застекленный с книгами, цветными картонами, коллекционными куклами, настольными играми, пластилином и одеждой. Вскоре все это оказалось на полу - шкаф просто приковывал взгляды хемулят. Книги в шкафу были в идеальном состоянии, как и предметы, и все переливались необычными, красочными иллюстрациями – страницы книг даже были проложены фильковыми листьями. На полу золотился тигриный ковер. Однако в целом обстановка в домике была хоть и оригинальной, но довольно скромной и деловой, а посему сердце Насти то и дело сжималось от жалости – филифьонка вспоминала о роскошных покоях своей обители и невольно сравнивала их с милым, но простым домиком подруги. «Вот так всегда, - думала Настя, - красота есть – денег нет, деньги есть»… додумывать у Насти не получалось. После экскурса по дому Настя, Вовка, Леночка и Маей сидели на веранде и играли в настольную игру «Коридор». В салатницах чернели искусно выложенные замки из салмиакки, распространяя по веранде сильных запах нашатыря. Настя с осторожностью взяла круг желейного салата и с наслаждением набрала полную грудь свежим ароматом арбуза. — А с какого момента ты живешь здесь? – поинтересовалась филифьонка. — После окончания школы, — ответила Маей, со вкусом проглатывая знатный кус гнилой селедки. Здесь раздался треск, и обезглавленная красная мышь покатилась по полу. Подкатилась к ограде и упала в кусты малины. — Кто сломал мышь?! – насторожилась графская подруга. — Это не я, — быстро сказала Леночка и тут же сделалась такой красной, точь-в-точь сломанная мышь. — Хитрюга! – сказала Маей. И поломала коробку. — Ох, не к добру это, — промолвила Настя, дожевывая лютефиск. – Маей, как тебе не жалко лишиться настольных игр?! — А я еще куплю! – гордо ответствовала Маей. А все таки у нее было очень уютно. И настольных игр хоть отбавляй. А сейчас она вот поставила пластинку с песнями «Добровольного оркестра хемулей». Это – ее любимая группа. А Настя вот предпочитает «Sayonara Maxwell» и «MandoPony». Но со вкусами подруги не спорит, ибо «Добровольный оркестр» - тоже неплохая группа. Старинная. Ее еще до революции Поликарповской основали. А Настя винтаж ценит. — Хорошо, — вздохнула Анастасия Петровна, наливая себе полную чашку из пузатого золотого самовара. Вот чашка наполнилась до краев, и немного чая пролилось на скатерть. Тут же рядом устроилась жирная зеленая муха, и принялась пить из лужицы. — Фи! – воскликнула Маей. И задела стакан лапой. Чай пролился на скатерть. И по нему медленно поплыла голова красной мыши. — Ленка! Ты что, держала мышь в кармане? — Нет. За пазухой, — честно призналась Леночка. Настя с деловитым видом прогнала муху, и, откинувшись на спинку кресла, принялась тихо и задумчиво потягивать чай из блюдечка за место разбитого стакана. Маей быстро собрала осколки и скинула их с веранды вниз. - А ты не забудешь их собрать и выкинуть по окончанию трапезы? – с тревогой осведомилась Настя. - Я никогда ничего не забываю, запомни это, - нравоучительно заметила Маей. – Вот и гнилая селедка закончилась. Жалко. Я люблю селедку. Лютефиски еще есть? - Закончились, - быстро ответил Вовка, пряча последний шмат в самое надежное место. - Не очень-то и хотелось, - улыбнулась Маей, - а теперь давайте примем филифьоникс на благо хемулей. Слыхал, Вован? – и филифьонка с умиленной насмешкой дернула Вовку за рукав. - А? – поднял голову Вовка. – Кто сказал, хе-хе, «Филифьоникс»? Раз будет распитие, то не забудьте поделиться с хемулем. - Только если ему за восемнадцать! – рассмеялась Маей. - Ну, на безрыбье и рак рыба, - ухмыльнулся Вовка, - допустим, мне восемнадцать есть. - Нет тебе восемнадцати, - язвительно заметила Леночка. - Предательница! – заткнул ее рот Вовка. – Жри свой лютефиск и помалкивай! А вы откуда знаете? Мне уже давно есть восемнадцать! И двадцать. Я вообще очень старый. Я – демон, спустившийся на сею бренную землю в обличии невинного хемуленка! – и Вовка злобно расхохотался. - Мы это уже давно поняли, - хором воскликнули Настя и Маей, - но если ты-таки принял обличие хемуленка, то изволь слушаться старших! И демонам ведь не положено пить филифьоникс. Я, по крайней мере, никогда не видела, чтобы демон его пил. Так что чао, бамбино, сорри! После коктейльной истории Вовка внезапно вспомнил, что дома его ждет мать, и заторопился. - Ну, - сказал он, стоило филифьонкам и Леночке покончить с филифьониксом (а Леночке за послушание налили-таки целых три стакана специальной детской газировки, Маей хотела угостить Вовку, но Настя в воспитательных целях приняла детский филифьоникс в свое распоряжение и убрала его в старую чёрную сумку), - в гостях, как говорится, хорошо, а дома… - Дом может подождать, - оборвала его Леночка, - а здесь есть такой восхитительный филифьоникс! Разве дома меня так угостят? - Да ладно, - улыбнулась Маей, - раз хемулята утомились в моем обществе и обществе лютефисков, я думаю, что стоит возвратить их под родное крыло. Темнеет уже! – филифьонка указала в прострацию. - Ладно, пошли мы, - с печалью в голосе сказала Настя, - а, кстати, давай телефонами обменяемся. - Давай, - Маей подала ей iPhone самой первой модели в чехле с Принцессой Селестией. И, не дожидаясь ответа, разразилась гомерическим хохотом. - Приколистка ты, Машуня, - заметила Настя, извлекая из сумки голубую записную книжку – ту самую, в которую она записывала показания перед мокрым приключением. Филифьонки обменялись номерами, и Настя, надев северные сапоги, вышла на улицу. Леночка с Вовкой решили поиграть на дороге. В свадьбу. Женихом у них была оранжевая мышь, а невестой – яркая блестящая матрешка. На сей радостной ноте и следовало бы завершить главу, однако стоит отметить, что детский филифьоникс для Вовки Настя передала Оливии из лап в лапы, а дальнейшая судьба напитка сокрыта мраком неизвестности.