Прерванная лебединая песнь

«Закрой глаза, коснись меня, Ты пахнешь соблазном и мёдом. Исчезнет грязь осколков дня, Ударит в гонг природа. Крадётся ночь, как чёрный зверь, Вибрирует в лунном свечении. Скребётся в дверь, стучит в окно, Ей холодно одной, холодно одной. Лаская ночь, коснись меня, Имя тебе искушение». Ария «Искушение»

      Хью в сотый раз оказывался вжатым лицом в снег. Жгучая злость затапливала все его существо и не давала сосредоточиться на движениях викинга. Тот не один час валял его по земле, при том, что у кельта был деревянный меч, а у дана — только руки. И все же раз за разом Мадс уходил от ударов, а Хью глотал горечь поражения, смешанную с потом и снегом.       Утро для кельта началось еще затемно — в голову ему прилетели кожаные мягкие ботинки и окрик:       — Вставай немедленно!       Потом они долго бежали по заснеженному сумеречному лесу. Кровь с трудом разгонялась по сонному телу парня, ему было холодно, студеный ветер с легкостью продувал тонкую рубаху и шаровары. Ульфхеднар бежал босиком, из одежды на нем были лишь кожаные штаны, его обнаженный торс блестел от пота и растаявшего снега. Он двигался легко и бесшумно, явно сдерживая себя, чтобы пленник успевал за ним. Хью, стиснув зубы, пытался не отставать, но то и дело оскальзывался на выступающих корнях деревьев и терял скорость. Когда они достигли поляны для тренировок, кельт уже был неимоверно зол.       Вот и сейчас, в который раз поднявшись с земли, он, не задумываясь, атаковал. Комбинация из диагонального удара справа снизу и отножного левого не достигла цели — дан с изящностью дикой кошки увернулся от меча и перетек в боевую стойку. И горизонтальный удар от правого плеча не помог — ульфхеднар легко ушел от него, отклонившись назад. Кельт, развернувшись, сделал обманный маневр, замахиваясь на диагональный снизу, но, сделав финт, сменил траекторию удара и направил клинок горизонтально, метясь в низ живота викинга. Тот явно знал, чего ожидать, но деревянный кончик меча все-таки царапнул его бок, он все же запоздал с маневром. Хью даже порадоваться не успел, как тут же лицом вперед вновь улетел в снег. Мадс, оказавшись за его плечом, ринул локтем, имитируя толчок щита, Хью так нелепо распластался, что за спиной послышался хохот дана.       Этот странный кашляющий смех окатил, словно кипятком. У Хью перед глазами заплясали красные вспышки бешенства, и он, отплевываясь, перекатился на спину. Не раздумывая, слепил увесистый снежок и зарядил им прямо в скалящееся лицо викинга. Смеяться тот перестал, но кельт тут же пожалел о содеянном. Мадс, смахнув с лица остатки снега и крови из разбитого носа, зло посмотрел на него, а затем прыгнул. Единым слитным прыжком людоед настиг Хью, который так и не успел подняться с земли. Дан рычал, одной рукой схватив пленника за шею, другой принялся яростно втирать ему в лицо снег. Хью задыхался от жесткой хватки на горле и забившегося в нос и рот снега, но с остервенением отбивался, извиваясь под придавившим его тяжелым телом викинга. Мадс оседлал его бедра, прижимая к земле, и зашипел: «Не смей больше никогда так поступать! Пожалеешь». Он ослабил хватку на шее и перестал кормить Хью снегом, но тот не собирался сдаваться и с новой силой забился, лупцуя дана руками по спине и голове. Мадс схватил его за плечи и встряхнул, прижимаясь крепче, и Хью ощутил, как к его ноге через мокрую ткань и кожу штанов прижимается твердый член ульфхеднара. Помимо воли в паху у него потяжелело, возбуждение прокатилось по венам, оседая истомой внизу живота. Он вдруг затих и попытался выползти из-под викинга, но тот не позволил, зафиксировал его руки над головой и, прикрыв глаза, уткнулся ему в подмышку, втягивая запах. По коже Хью побежали мурашки, промокшая насквозь одежда не остужала жара, что разгорался в теле. Мадс вдруг двинул бедрами, притираясь своим стояком к его стояку. Пленник услышал низкий гортанный стон, только позже осознавая, что этот стон вырвался из его горла. Он впился пальцами в плечи Мадса, прижимаясь крепче, ближе. Мокрая ткань начала раздражать Хью, мешала, сковывала движения, и дан, словно услышав его мысли, стянул с него рубашку, затем слез с его бедер и с трудом стащил штаны. Кожу на спине и заднице кельта обожгло холодом, но грудь горела от прикосновения горячей кожи ульфхеднара. Тот не стал тратить время на подготовку, он не целовал и не ласкал Хью, просто вздернул его ноги вверх, закидывая к себе на плечи, а сам лишь приспустил свои штаны. Кельт на секунду испугался, что сломается пополам, но потом забыл обо всем, когда в его анус уткнулась крупная горячая головка члена. Он задохнулся, почувствовав настойчивое вторжение в непослушное неразработанное кольцо мышц, но потом постарался расслабиться. Проникновение было болезненным, но таким желанным. Протолкнув головку, дан приостановился, пережимая основание своего члена, пережидая и давая кельту привыкнуть. Но тот застонал протестующее и подался навстречу. Мадс придержал его, сплюнул на свой член, пытаясь облегчить проникновение, растер слюну и толкнулся на всю длину.       Они трахались неистово, жестко, нежность им сейчас была не нужна. Хью с наслаждением располосовал ногтями спину и плечи викинга, сам того не замечая. Ульфхеднар через мягкую ткань ошейника прикусывал кожу на горле любовника, сгибая его тело практически пополам. Мадс чувствовал подступающий оргазм, узкое горячее нутро Хью принимало его так страстно, обхватывало так правильно, что он просто обезумел, сбиваясь с ритма и толкаясь отрывисто и беспорядочно. Мадс нырнул в наслаждение с головой, не видя, не слыша и не чувствуя ничего, кроме тела Хью, его тесноты, его вкуса и запаха. Кельт же недовольно ругался и дергался, дан открыл глаза и встретился с его злым взглядом. Кто-то остался неудовлетворенным. Викинг выскользнул из раскрытой, полной спермы дырки Хью, опустил вниз его вздернутую задницу и ноги. Тот разочарованно выдохнул, растягиваясь на снегу, но Мадс вдруг склонился над его пахом, кончиками мокрых заплетенных волос щекоча живот и бедра, и обхватил губами его член. Дан принялся сосать, сразу же глубоко заглатывая, пропуская головку в горло. Кельт застонал и, забыв обо всем, отдавался обжигающим ощущениям. Мадс своим ртом из него словно душу вынимал, Хью плавился от умелых ласк и долго кончал ему в глотку. Викинг даже не подавился, проглотил его семя до капли и сыто облизнулся.       — Таким ты мне нравишься больше, — бросил он, окидывая жадным взглядом распластавшееся под ним тело Хью. Тот нахмурился, приподнимаясь и вновь ощущая злость. Он принялся одеваться, морщась от прикосновения к коже подмерзшей одежды и ощущения вытекающей из задницы спермы. Слова ульфхеднара вернули пленника в реальность, вновь напоминая о всех его сомнениях и опасениях. Кельт отвернулся от Мадса, сердясь на всех и вся, лицо его неприятно саднило, поясницу простреливало болью, и он начал замерзать.       — Мой дом вчера пытались сжечь, — неожиданно выдал дан, Хью остановился и резко развернулся к нему.       — Вместе с тобой, — помолчав, добавил он.       Кельт вскинул на него недоверчивый взгляд.       — Можешь не верить, но тебя обманули. Я вчера оставался у Ларса, когда тебя отослали домой. Фрейя отправила с тобой Хельгу, чтобы ты никуда не свернул по дороге.       — Зачем? — спросил Хью растерянно, мигом забывая свою злость.       — У меня появился могущественный враг, который хотел причинить мне боль, уязвить, уничтожив все, что у меня есть, — ответил викинг, пристально глядя кельту в глаза.       — Почему меня тоже? — задушено произнес Хью. — Я всего лишь раб.       Мадс вплотную подошел к нему, впрочем, не пытаясь коснуться.       — Каким же чудовищем ты меня считаешь, — с оттенком горечи произнес дан, — что даже обычные для других людей вещи в моем случае становятся нереальными? Разве так сложно поверить, что мне дорог мой дом, моя земля и ты? И что даже у зверя есть, что терять?       Хью отчаянно замотал головой, не в силах осознать сказанное викингом.       — Можешь не верить, можешь не слушать, мне все равно, — продолжил тот, хмурясь, — просто пойми, что нас не оставят в покое, и вслед за убитыми мною наемниками придут другие. У нас нет выбора, нам нужно продержаться до весны. Я не могу отпустить тебя, по крайней мере, сейчас. В этих землях ты мой трэлл, и в безопасности только рядом со мной. Никто не поможет тебе, если я вдруг погибну. В лучшем случае — разделишь со мной погребальный костер, в худшем — до конца дней останешься рабом.       Мадс замолчал, отвел взгляд от недоверчивых серых глаз, ему явно было не по себе.       — Знаю, что у тебя нет повода доверять мне, — продолжил он, сцепляя руки в замок, — но будь уверен, зла тебе я больше не причиню. Просто не смогу. Когда ты пропал, я сорвался и убил своего племянника и его напарника. И я убью снова, любого, кто попытается причинить тебе зло.       Ульфхеднар развернулся и зашагал домой, Хью последовал за ним, еле волоча ноги и то и дело запинаясь. Через какое-то время Мадс остановился, обреченно выдыхая, развернулся и подхватил пленника на руки. Тот даже не пытался сопротивляться, казалось, он промерз до костей, а дан был таким теплым. Викинг прижал его к себе, согревая ледяную кожу и вдыхая родной запах, понимая, что обретал сам себя рядом с любимым.       — Где ты был? — прохрипел Мадс в кудрявую макушку Хью. — Я думал, что потерял тебя.       Кельт сразу понял, о чем спрашивает дан и рассказал о странной девочке, которая манила его в лес.       — Так я и думал, — выдохнул Мадс. — Вот почему я не почувствовал тебя. Это был лесной дух, и он увел тебя подальше от опасности. Лес смилостивился и помог одному из своих сыновей.       — Спасибо, — проникновенно сказал он куда-то в пространство.       Мысли Хью путались, он проваливался в дремоту, и у него не было сил думать о странных словах Мадса. Он проснулся уже дома, в сумраке, когда его тело растирали теплым душистым маслом. Потом его напоили отваром с медом и малиной и заключили в согревающие объятья, укутав мехами и зацеловав. В полудреме он отвечал на нескончаемые поцелуи, пока вновь не уснул.