Прерванная лебединая песнь

«Встань со мной и выйди в поле, В поле ходит серый ветер, Где пройдет он, остается Серое, как море, небо. Улетать или остаться Не тебе решать, не мне бы, Серый ветер разберется, Кто ему назначен в долю. Башня Rowan «Серый ветер»

      Это была не та ночная тварь, не порождение магии Гримы, просто ворон, сородич Хугина и Мунина. Гордая птица пронеслась над их головами, криком разрушая затянувшееся молчание. Это был знак, предупреждение для Мадса, который много лет пытался держаться подальше от соприкосновения с миром мертвых, но все-таки злоупотребил своим даром. За любой поступок приходится платить, и викингу дали знать, что цена может быть слишком высока.       — У нас гости, — проводив ворона взглядом, заявил дан, отворачиваясь в сторону еле видимой тропинки, ведущей к селению. Пару минут спустя из-за деревьев вынырнул мужской силуэт, Хью с удивлением узнал в нем брата ульфхеднара, он попытался скрыться в доме, но Мадс остановил его, придержав за руку.       Ларс спешил, споро шагал, оскальзываясь в грязи. Он не послал к брату тир или трэлла, а пошел сам, не слушая жену, которая все время злилась и вилась возле него целое утро, требуя навестить отшельника и непременно взять с собой Хельгу. Что взбрело в этот раз Фрейе в голову, знать не хотелось и идти у нее на поводу тем более. В округе происходило что-то странное, Мадс должен был это чувствовать, но он был слишком занят своим иноземцем, своей неожиданной поздней любовью. Только на неразбериху в голове ульфхеднара Ларс мог списать такое пренебрежение родича к происходящему вокруг. Никогда еще за всю свою жизнь хозяин здешних земель не знал такой трудной зимы. Погода словно с ума сходила, то засыпая округу снегом, то накрывая ливнем. Ночами к крестьянскому жилью подходили волки, не боясь нарваться на стрелу или копье. Они не резали домашних животных (в окрестных лесах водилось вдоволь оленей и косуль), просто рыскали рядом, словно ища кого-то. Близ соседских селений среди белого дня пропадали дети и подростки, ни один из них не вернулся, и тел найдено не было. Люди волновались, собирались отрядами, пытались выследить хищников, но те с приходом утра исчезали без следа. Словно в довершение всего ведунья Грима сгорела вместе с домом и ученицами, что не прибавило спокойствия людям. Ларс ожидал от брата хоть какой-то помощи с происходящим, пусть Мадс жил отшельником и приходил в селение только по необходимости, а в большой дом лишь когда позовут, но как старший и более мудрый всегда помогал советом или делом. Только вот беда, с момента возвращения из последнего похода, ульфхеднара словно подменили, он будто ослеп и оглох ко всему, что не касалось его мальчишки. Вот и сейчас стайрэсмен видел маячившую рядом с братом фигуру пленника. Про кельта ходило множество слухов, только ленивый не обсуждал трепетное отношение старого воина к своему рабу. Не будь иноземец трэллом ульфхеднара, ему не дали бы жизни насмешками, тычками, плевками. Мадса же боялись и уважали, и никто не смел обидеть его любовника. Ларс, конечно, не судил родича, по своему опыту знал, найти любовь не каждому дано, и ему было не важно, что Мадс выбрал мужчину, иноземца, трэлла. Он по глазам брата видел, что тот вновь обрел смысл жизни. Но вот кельт явно не понимал своего счастья, он был сыт, обут и одет, любим, в конце концов, но парень смотрел на хозяина исподлобья, холодно, отстраненно и следил настороженно за его движениями. Стайрэсмен видел, что трэлл не ценил хорошего обращения, не испытывал благодарности. Что стоило пленнику смягчиться, убрать вечно мрачное выражение лица, улыбнуться? Гордый и глупый кельт не понимал, какую власть обрел над этим страшным и жестоким человеком, который хмурился сейчас, глядя на приближающегося брата.       Людоед совсем не был счастлив визиту Ларса, он мечтал, чтобы их с Хью хоть ненадолго оставили в покое, но все же приветливо поздоровался с родичем, интересуясь делами и здоровьем детей.       — Все хорошо, Мадс, все здоровы, но ты мне нужен, — стайрэсмен недовольно покосился на кельта, но ничего не сказал по поводу его присутствия. — Ночью случился пожар, сгорела Грима с ученицами, хочу, чтобы ты взглянул. Ульфхеднар удивленно приподнял брови, всматриваясь в омытое дождем, покрасневшее от ветра лицо брата.       — Мне жаль женщин, — сказал он, — но я не понимаю, чем могу помочь?       Ларс поспешил объяснить, коротко и по мере возможности ёмко:       — Дом ведьмы стоял на отшибе, но не так уж далеко от селения. Соседи же обнаружили только тлеющие развалины, когда рассвело. Никто ничего не слышал и не видел, но даже не это странно. К пожару, совсем близко подходила стая волков, натоптали там и ушли, след потерялся через сотню локтей. Они словно в воздухе растворились. Стая давно уже мучает округу, пропадают дети крестьян. Мне нужна твоя помощь.       Дан тем временем все больше хмурился.       — Давно они здесь появились? — спросил он настороженно, а Хью, уловив тревогу в голосе викинга, навострил уши. Ларс неверяще смотрел на брата, в удивлении качая головой.       — Ты серьезно? — сказал стайрэсмен возмущенно. — Вся округа гудит об этом, уже два месяца. Я упоминал об этом сотню раз.       — Ты же знаешь, я не слушаю людские сплетни, — возразил Мадс, — меня больше интересует, почему я их не учуял?       Ларс проигнорировал явное пренебрежение к своим словам и персоне со стороны брата, растерянность родича еще больше взволновала его, медлить было нельзя.       — Поспешим же, сын Миккеля, — землевладелец замахал руками в сторону селения, готовый сорваться с места, — пока следы совсем не затоптали.       — Идем, — согласился дан и повернулся в сторону тропинки, но Ларс, несмотря на свое нетерпение, не сдвинулся с места. Ульфхеднар вопросительно оглянулся на него.       — Оставь трэлла дома, — настойчиво посоветовал родич, пресекая твердым взглядом готовые вырваться с губ людоеда возражения.       — Там очень много недовольных людей, — многозначительно добавил он. Чуть подумав Мадс все же согласился, выдохнув скупое: «Хорошо».       — Займись делами, — бросил он Хью напоследок и, скрепя сердце, впервые на долгое время оставил пленника одного.       Кельт испытывал иррациональную обиду за то, что его не взяли с собой. Ларс явно недолюбливал и не доверял ему, хотя с чего бы ему это делать? Хью очень заинтересовал разговор, так встревоживший викинга. Волки, пожар, пропавшие дети — все это как-то было связано с ульфхеднаром. Кельт это чувствовал, после истории с наемниками и странной тварью, кружащейся над домом, новые неприятности не заставили себя ждать. Он нащупал кинжал, спрятанный под одеждой, на минуту обретая спокойствие, которого не ощущал. Дел во дворе у него не оказалось, нужно было возвращаться в дом, попытаться приготовить лепешки и похлебку. Его кулинарные способности со временем улучшились, и он все чаще сам готовил пищу. Мадс был только рад этому, ему не нравились тир, что приходили из дома Ларса и беззастенчиво рассматривали пленника.       Хью не успел зайти в дом, боковым зрением уловив мимолетное движение, он развернулся, выхватывая кинжал. За его спиной стояла Хельга, она не испугалась оружия, и лишь улыбнулась, но как-то вымученно.       — Что ты тут делаешь? — спросил он сердито, пряча клинок обратно в ножны. — Я чуть тебя не убил.       — Принесла тебе свежего молока и хлеба, — показывая сверток в руках, ответила тир. — Ты не рад меня видеть?       Хью смутился, не зная как себя вести тет-а-тет с влюбленной в него девушкой.       — Почему же? Рад, — сказал он. — Просто не ожидал.       И они замолчали, пока Хельга не предложила, слишком напористо и отчаянно:       — Может, зайдем в дом?       Перед глазами кельта ярко предстала сцена из недавнего прошлого: приступ ярости, что испытал дан, уловив запах Хельги на его теле. Повторять такой опыт не хотелось, и он проклял себя за трусливое решение.       — Лучше не стоит, — пряча глаза, ответил он. — Если он учует тебя, будет плохо.       Тир сделала вид, что отказ не задел ее, но на глазах девушки заблестели слезы. Она протянула ему сверток, и когда Хью принял его, отступила на шаг назад.       — Он и так может? — спросила обреченно.       — Да, — ответил кельт. — Прости.       — Не извиняйся, — понурившись, сказала рабыня. — Так любишь его, что боишься расстроить?       — Что? — возмущенно возопил на это Хью, ужасаясь. — С чего взяла? Ничего подобного! У меня была жена, вот ее я любил. А он… Он мне никто!       Хельга вскинула лицо, жалостливо и чуть насмешливо, но хотя бы искренне, улыбаясь.       — Надеюсь, ты перестанешь верить в это, — выдала она, — пока не стало слишком поздно.       После этих своих слов тир словно съежилась, разговор не шел, и вскоре они распрощались. Кельт совсем продрог и радовался тому, что смог наконец вернуться в дом, он постарался выкинуть из головы странные слова и поведение Хельги. Сейчас ему было не до страданий влюбленной рабыни и не до ее выдумок. Что бы он ни испытывал к людоеду, но это была не любовь. Страсть, желание, наваждение, зависимость, только не любовь.       Мадс осмотрел то, что было делом его рук, обгорелые развалины дома чернели, кое-где еще дымясь от попадающих на них капель дождя. Он не жалел, совесть не мучила его, но то, что он разглядел на влажной земле, обеспокоило. Следы волчьих лап, судя по отпечаткам, двое взрослых хищников и с ними с десяток первогодок. Они подошли прямиком к огню, а потом скрылись, не оставляя запаха. Следы терялись, дюжина преследователей и даже дождь тут были ни при чем, волки, действительно, словно растворились в воздухе. Самое странное, внутренний зверь Мадса молчал, как будто зная что-то, но до времени скрывая от человеческой части. Это ему совсем не нравилось.       — Оставьте волков в покое, — все что мог посоветовать викинг Ларсу.       А на искреннее возмущение ответил:       — Это не простые хищники, с ними не справиться ни огнем, ни оружием.       Стайрэсмен пытался добиться подробностей, но больше ничего так и не смог узнать от брата, вмиг ставшего угрюмым и неразговорчивым.