Прерванная лебединая песнь

Беточка, не помнишь фигурирует у меня где-то в фике минет, а то я написала и не помню сама Беточка… Нет, не фигурирует х) Вот такой автор безголовый

«Пой, пой песню огонь, вой, вой гуляет по крышам Стой, стой серый изгой волк, волк я тебя слышу. Пой, пой песню огонь, вой, вой гуляет по крышам Стой, стой серый изгой, стой брат я тебя слышу». Аркаим — «Вой»

      Хью вдруг стало нестерпимо жарко, и он проснулся, впрочем, совсем не спеша открывать глаза и шевелиться. Он почувствовал горячее тело ульфхеднара рядом и попытался чуть отдвинуться, чтобы снова уснуть, но ему не позволили.       — Тебе не кажется, что ты обнаглел? — зашептали ему, удерживая рядом, а затем и совсем подгребая ближе, прижимая крепче.       — Не-а, — пробормотал кельт, так и не желая отпускать ускользающий сон.       — Ты не собираешься просыпаться? — продолжил укорять его голос викинга. — Так и проваляешься, не сделав ничего полезного?       — Сам виноват, — выдал Хью, начиная ерзать в обжигающе душных объятьях. — Ты перестарался вчера, у меня все болит.       — Болит? — поинтересовался Мадс. — Где именно, можно узнать?       — Везде, — выдал кельт, открывая глаза. — Лицу уже лучше, а вот там все плохо.       — Там, — усмехнулся дан, — это где?       — Ну, там, — неопределенно махнул рукой Хью.       — А точнее, — уже вовсю веселился викинг.       — Задница у меня болит! — краснея, выкрикнул Хью. — Это ты хотел услышать? Тебя не поймешь, то ты из постели меня не выпускаешь, то вообще не подходишь, а я должен расплачиваться.       Кельт еще что-то пытался сказать, но ульфхеднар вдруг отпустил его и покинул спальню. Хью стало холодно и неуютно, ему показалось, он обидел Мадса, но тот вскоре вернулся, потрясая в руке маленьким глиняным сосудом.       — Поворачивайся, — заявил он кельту, — будем тебя лечить.       — Что-то я не уверен, — все же выставляя чуть прикрытую рубахой попу, с сомнением пробормотал Хью.       — Зато я уверен, — хрипло проговорил Мадс, оглядывая представшее перед ним соблазнительное зрелище.       Кельт чуть вздрогнул, когда почувствовал, как медленно задирается вверх ткань, обнажая его зад полностью. Он заерзал, осознав, что против воли на него накатывает возбуждение. Викинг же скрутил и протолкнул ему под живот одну из шкур, делая Хью чересчур открытым. Жадный взор дана оглаживал бледные мягкие ягодицы кельта, маленькую ямку на копчике, поджавшееся колечко мышц. Ульфхеднар почувствовал, как во рту у него прибавилось слюны, и вспотели ладони от желания прикоснуться. Анус пленника и вправду выглядел покрасневшим и припухшим, Мадс мазнул по нему скользким от зелья пальцем, выбив из кельта протяжный стон. В этом звуке не было и отзвука боли, только ожидание и предвкушение. Викинг уже смелее прикоснулся к бугорку, массируя его подушечкой пальца. Хью прогнулся в спине, еще больше открываясь и начиная потираться эрегированным членом о шкуру. Мадс недовольно рыкнув, шлепнул его по ягодице, прекращая самоуправство, а затем настойчиво протолкнул палец в зад кельта, преодолевая мягкое сопротивление мышц. Сделав пару поступательных движений, он щедро прибавил зелья, промежность Хью маслянисто засверкала в свете жирника, а сам он уже поплыл, без стеснения реагируя на все действия Мадса. Он, не сдержавшись, лизнул бархатную ягодицу пленника, затем прикусил увлажненный участок кожи, Хью вскрикнул, слегка дергаясь и сжимаясь, а в нос дана ударил запах выступившей на члене кельта капельки смазки. Прибавив еще палец, Мадс другой рукой пробрался к фаллосу любовника, проведя ею по стволу, добрался до головки и собрал крохи ценной жидкости, чтобы потом слизать ее со своей ладони. Двумя пальцами дан начал обмазывать внутренние стенки отверстия Хью, не спеша, со смаком исследуя его изнутри. Возвратив другую руку на его член, он принялся ему отдрачивать.       — Ты такой упругий и бархатный, — зашептал Мадс в спину кельта, осторожно проворачивая пальцы в его чувствительной дырке. — Такой нежный, красивый. Мой. Никому не отдам.       — Заткнись, — бросил Хью сквозь стоны, — такими темпами моя задница никогда не перестанет болеть.       Мадс чувственно рассмеялся, а сам, нащупав тайную точку внутри кельта, стал ее массировать. Со стонов Хью перешел на крик и начал сам насаживаться на мучающие его пальцы, викинг не препятствовал, крепче обхватывая член партнера и в пару мгновений доводя его до разрядки. Вытащив пальцы из пульсирующего отверстия, он развернул разморенного и томного Хью на спину, быстро стянув с себя штаны и обнажив болезненно напряженный член, устроился на ложе, практически сев кельту на грудь. Голова Хью оказалась меж его разведенных бедер. Пленника еще ни разу не принуждали делать подобную ласку, хотя сам викинг частенько вылизывал и играл с членом Хью.       — Расслабься, сегодня я не попрошу тебя брать в рот, — проведя головкой фаллоса по губам кельта, простонал Мадс и принялся быстро с оттяжкой ласкать себя, подводя к черте. Очень скоро теплая тугая струя ударила в лицо Хью, он оказался не совсем готов к этому и на секунду ослеп от попавшего в его глаза семени. Кельт почувствовал теплый язык, вылизывающий его лицо, а потом жаркие губы накрыли его рот, в который вдруг попала вязкая жидкость. Поцелуй получился терпкий, солоновато-горьковатый, но вкусный. Хью сам поражался тем странным вещам, от которых получал удовольствие. Он только что попробовал Мадса на вкус, и это не было ужасно, это оказалось горячо, слишком горячо.       Викинг не позволил Хью прохлаждаться и выгнал из постели. Умывшись и приведя спальню в порядок, кельт принялся разжигать очаг и готовить не то обед, не то ужин.       — Будешь есть один, — заявил ульфхеднар, возвращаясь со двора с охапкой дров. — Ты официально наказан, побит и выпорот, а мне нужно быть на пиру сегодня и завтра. Ну, а тебе, как всегда, придется сидеть дома тихо и не высовываться.       Пленник за спиной у Мадса скорчил зверскую рожицу, сразу теряя большую часть своего сыто-расслабленного настроения.       — Тебе не кажется, что идти туда опасно и глупо? — поинтересовался он. — А если ведьма еще что-нибудь выкинет?       — Не кажется, — ответил ульфхеднар, переодеваясь за стенкой. — Я должен знать, что там происходит.       Мадс понимал, что в любой момент могут появиться наемники Рыжего, но волновать кельта не хотелось. Если в обычные дни небольшой отряд не смог бы подойти к селению незамеченным, то в дни празднеств затесаться среди гостей было легким делом. Вполне возможно, Фрейя держит связь с Эдмундом и, в крайнем случае, может воспользоваться его помощью, поэтому викинг просто обязан быть на пиру и разведать обстановку.       В этот вечер гостей в жилище Ларса прибавилось, но щедрый хозяин не скупился на угощение и пиво. Многие еще не пришли в себя от вчерашних возлияний, и их лица выглядели помятыми и распухшими. В помещении стоял кислый запах перегара, смешивающийся с ароматами пищи и очажного дыма. Мадс, постаравшись притупить звериное обоняние, поспешил занять место за столом, пристально разглядывая вновь прибывших. Среди новых гостей не было никого подозрительного, но один ярко выделялся своими габаритами. Ульфхеднар не сразу узнал его, а когда узнал, глазам своим не поверил. На него, улыбаясь щербатым ртом, смотрел один из его побратимов — берсерк по прозвищу Бурый. С этим огромного роста и мощного телосложения мужчиной дан воевал плечом плечу в войске Харальда Великого. После разгона воинов-зверей судьба свела их вновь, они ходили на одном корабле в Гардарики вместе со свенами. Бурый явно узнал Мадса и, схватив свой рог и пожитки, начал пробираться поближе к товарищу. Крепкие кости викинга затрещали в могучих объятьях берсерка, тот просто выдернул его из-за стола и приподнял над полом, словно пушинку.       — Ну, здравствуй, старый волчара, — пробасил Бурый, выпуская все-таки его из своих рук. — Не думал, что наши пути вновь пересекутся.       — Здрав будь, Кэй, — поприветствовал его Мадс, похлопав по узловатому плечу. — И я не чаял встретить тебя, тем более здесь. Помню, как ты клялся, когда мы расставались на берегу Альдоги, что не вернешься больше на родину.       — Не прижился, — просто ответил Бурый, почему-то отчаянно краснея. И понизив голос до шепота, укорил. — Я тебе свое настоящее имя спьяну выболтал, но мы же договаривались, что ты его упоминать не будешь.       Дан рассмеялся, вдруг вспомнив насколько стеснялся великан данного родителями имени. Если кого-то и считал Мадс когда-нибудь другом, то это был Бурый, в войске Харальда они даже двумя словами друг с другом не перемолвились, но поход в Гардарики сблизил их.       — Запамятовал, — развел руками викинг, вновь усаживаясь за стол, — прости. Я так понимаю, тебя взашей выгнала твоя маленькая финская жена? Опять дел натворил?       — Не жена она мне, — сердито пробурчал Бурый, огромной рукой освобождая себе место рядом с товарищем, просто-напросто подвинув сидящих на лавке людей. Те даже возмущаться не стали, устраняясь с пути гиганта, никто не желал связываться с пришлым косматым берсерком.       Усевшись рядом, Кэй продолжил:       — Глупо получилось — переломал одному говоруну пару конечностей, кто же знал, что это ее брат?        Мадс вновь рассмеялся. Прекрасно зная вспыльчивый нрав берсерка, трудно было поверить в то, что пострадавший отделался лишь парой переломов.       — Ты и сам хорош, — ткнул товарища в бок Бурый. — Я тут о тебе такого понаслушался.       Веселость с ульфхеднара как ветром сдуло, он только хмыкнул презрительно, не найдя, впрочем, что ответить.       — Про нас, понятно, всегда болтали всякую чепуху, — продолжал говорить великан. — Но что за история с рабом-кельтом, поединком из-за оскорбления, да еще такого, которое не каждый стерпит?       — Люди всегда треплются, — только и ответил Мадс сквозь сжатые зубы.       — Не хочешь говорить, — констатировал берсерк, — ну и не надо. Твое дело.       Между ними повисла тягостная тишина, они пили пиво и угощались, не пытаясь, в общем-то, влиться в общее веселье. Какое-то время все слушали речь скальда, известного в округе своим талантом, потом, когда все уже изрядно захмелели, развлечения стали все более развязными и опасными. Бурый отправился метать ножи и бороться на руках. Ульфхеднар же дивился тому, что Фрейя на пиру так и не показалась. С Ларсом он сумел перекинуться всего лишь парой слов, и тот поведал, что жена занемогла и не может выйти к гостям. Мадс решил, что оставаться дольше ни к чему и поспешил покинуть празднество.       На улице было темно, дул резкий ветер и мелкий дождь сыпал за ворот. За спиной викинга хлопнула дверь, кто-то вышел из дома вслед за ним. В нос Мадса ударил тяжелый запах зверя.       — Не держи зла на меня, улф, — раздался позади глубокий бас. — Мне нет дела, с кем ты милуешься за порогом своего жилища. Не о том совсем хотел я с тобой поговорить, друг.       Ульфхеднар развернулся, встречаясь взглядом с темными, абсолютно трезвыми и обеспокоенными глазами берсерка. Ночь не была помехой для полузверей, видели они друг друга отлично.       Бурого не зря так прозвали — помимо медвежьего роста и габаритов, он имел грубо вылепленные черты лица, вечно спутанную шевелюру и густую бороду цвета влажной весенней земли. Его могучее тело бугрилось мышцами, и сплошь было покрыто курчавым темным волосом. Бурого считали одним из самых свирепых и уродливых берсерков среди всего племени данов.       — Я выслушаю тебя, — проговорил Мадс, — только уйдем отсюда. Переночуешь в моем доме, все равно у Ларса не протолкнуться.       Великан лишь согласно мотнул головой. Отойдя на порядочное расстояние от границ одаля, берсерк начал свой рассказ:       — Знаешь, я вернулся домой десять месяцев назад. Отец умер, и теперь я владелец маленькой фермы и пары рабов. Непривычно вот так жить, без битв и походов, мирно работать на земле, у финнов хоть охотой развлекался, а тут не до этого, успевай поворачиваться. Но мне стало нравиться, правда, дней пять назад я услышал волчий вой.       При этих словах ульфхеднар насторожился, вскидывая голову и цепко впиваясь взглядом в Бурого. Тот продолжал:       — Это были не простые волки, я сразу понял. Больше никто их не слышал кроме меня, хотя видеть стаю видели и отпечатки их лап тоже. Я решил отследить их, они позвали меня за собой и вели ровно до этих мест. Здесь они пропали, словно растворились. Как только я узнал, чья это земля, сразу понял — это как-то связано с тобой. Но вот как?       — Сам не знаю, — выдал Мадс, останавливаясь. — Я их не чую. Видел следы, понял, что волки непростые, но кто они и что им нужно не знаю. Может, волколаки? Но те должны оставлять магический след. Посланники Одина не бегают стаей. К моим землям они не подходят, рыскают вокруг, воруют детей. Если им нужен я, то чего они ждут?       — Не знаю, ульфхеднар, — покачал головой озадаченный берсерк, — это твои родичи, с них и спрос.       Викинг оставшуюся дорогу до жилища был погружен в свои мысли, на пороге дома предупредил Бурого быть как можно тише. На удивленный взгляд в свою сторону Мадс тихо бросил: «Кельт спит». Они постарались войти бесшумно, Хью действительно уже спал. В доме было уютно, еще сохранялось тепло и пахло едой, бросив для берсерка меховую полость на полу в кухне, дан шепнул ему: «Утром поговорим». Ульфхеднар думал, что не уснет, раздираемый сомнениями и опасениями, но подтянув под бок сладко пахнущее тело Хью, успокоился и вскоре погрузился в сон.