Прерванная лебединая песнь

«Под колючим снегом, изможденный бегом На спине охоту неся… Смерть не так ужасна — снег окрасит красным, Может это волчья кровь, А может заря». Дом ветров — «Снег»

      Недалеко от усадьбы Ларса Мадс встретил Нилса и Фроуда, разминавшихся в шутливом бое. Матерые викинги со зверскими выражениями лиц наскакивали друг на друга, но любому опытному воину было видно, что мужчины дурачились. Их небольшое представление привлекло толпу ребятишек. Самые маленькие стояли с открытыми ртами, ловя восторженными взглядами каждое движение, каждый взмах деревянных мечей. Мальчишки постарше и пошустрее тут же устраивали собственные поединки. Не так часто в году выпадали дни, когда сыновья лейсингов и трэллов могли наравне с детьми землевладельцев праздно поглазеть на подобный бой, поэтому мелюзги было много, все пытались урвать момент, чтобы насладиться играми.       До пира еще оставалось пару часов, которые дан хотел потратить на разговор с братом и обработку ран Бёрге. Он все-таки нашел плюсы в своем мягкосердечии, ему нужна была поддержка извне, нужны были запасные пути отступления. Об основном Мадс уже договорился с Бурым, но в любой момент может произойти нечто непредвиденное, что поставит крест на любых, даже идеальных на первый взгляд, планах, поэтому он пытался предвидеть любой итог, задействовать все возможные варианты. Задержавшись ненадолго снаружи, чтобы поглазеть на поединок, дан потрепал по загривкам вертевшихся тут же Расмуса, среднего сына Ларса, и младшего — Эрика и поспешил в дом.       Брата на месте не нашлось, оказалось, он еще утром ускакал по каким-то срочным делам с несколькими наемниками. Бёрге лежал там же, крепко спал, видимо, помогала настойка из маковых стеблей. Дыхание не было идеальным, но он уже не хрипел так страшно, как накануне. Опухоль на лице стала меньше, но появились жуткие синяки вокруг глаз, которые отливали чернотой. Это было плохим признаком, но раз раненый не отошел во сне, значит, выдюжит. Мадс не стал его будить, лишь оставил тир, ходившей за ним, снимающую отеки и синяки мазь. Вряд ли викинги Инвара смогут увезти Бёрге в ближайшее время, поэтому шанс на приватный разговор с ними оставался. На выходе из спальни он почувствовал волну ненависти и бешенства, внутренний зверь тут же оскалил клыки, вздыбливая шерсть на загривке — Фрейя преграждала ему путь к выходу с хозяйской половины.       — Ты увел мою рабыню, — зашипела она, решив, видимо, отбросить изворотливость и притворство. — Я хочу, чтобы ты вернул эту неблагодарную мерзавку обратно. Немедленно.       — Я купил тир у брата, — спокойно возразил Мадс. — Заплатил хорошую цену, и мне нет нужды отдавать товар обратно. Ты больше ее не увидишь.       Фрейя хрипло невесело рассмеялась в ответ, на ее бледном лице расцвели красные пятна, в глазах отразились вся сдерживаемая ненависть и решимость.       — Да уж, мой тупой муженек и не представляет, что творится у него под носом, — проговорила она, в бессильной злобе сжимая свои маленькие кулачки, — а то бы давно навернул твои внутренности на столб, но это ему не по силам.       — А тебе, значит, по силам? — спросил ульфхеднар, обнажая в оскале заостренные клыки и сверкая зеленью глаз. — Не стоило тебе ввязываться во все это.       — Да как ты смеешь, животное, пугать меня, жену стайрэсмена, уважаемую женщину и мать? — почти закричала она. — Ты думаешь, я не знаю? Думаешь, не чувствую?..       Речь ее оборвалась на секунду.       — Верни мне сына, — уже тише зашипела Фрейя. — Дай знать, что не сделал ему ничего, ведь ты выхаживал Йена, вот этими самими руками. Верни моего мальчика, и тогда я отступлю.       — Почему ты не обратилась со своими мольбами к Эдмунду Рыжему? — оборвал ее дан, с трудом сдерживая порыв ударить злоязыкую бабу. — Когда еще не было слишком поздно? Твоего мальчика не стало тогда, когда он ступил вслед за его наемниками, Йен сам избрал свою судьбу.       — Заткнись! Замолчи! Не тебе судить о выборе моего сына! — возопила Фрейя. — Мужеложец и людоед! Думаешь никто не…       Мадс не сумел удержать рвущегося в атаку зверя, его рука сомкнулась на хрупкой женской шее. В глазах Фрейи на секунду мелькнул страх, но затем она продолжила, с трудом извлекая слова из горла:       — И что ты сделаешь? Убьешь меня?       — Разорву, — прорычал викинг, склоняясь над жертвой, — ты зашла слишком далеко.       Зверь уже предвкушал теплую вязкость крови на своих клыках, но тут снаружи послышались крики и топот бегущих ног. Звуки отрезвили ульфхеднара, он отпустил Фрейю, среагировав на тревожный сигнал. В общем зале отчаянно звали госпожу, было ясно, что что-то случилось. Мадс рванул навстречу людям, уловив знакомый медный запах, он чуть не столкнулся с Фроудом, несущим на руках чье-то крошечное тельце. Дан мгновенно узнал Эрика, которого неделями выхаживал, спасая от лихорадок и простуд.       — Что случилось? — потребовал ответа он, пропуская мужчину с ребенком в отдельное помещение, и, развернувшись к столпившимся в зале слугам и тир, гаркнул:       — Огня и горячей воды! Живо!       Фроуд не ответил, пронося Эрика мимо застывшей в каком-то ступоре Фрейи. Уложив парнишку на лавку, викинг молча кивнул на бессознательное тельце, из живота ребенка торчал еле видимый обломок дерева.       — Я не хотел, — раздался за спиной дрожащий голос Расмуса. — Мы просто играли, он оступился и упал на свой меч. Случайно.       — Верю, парень, — проговорил Мадс, ощупывая место ранения и прислушиваясь к току крови Эрика. — А теперь пойди, проследи, чтобы трэллы поторопились с горячей водой.       Мальчишка дрожал и еле сдерживал слезы, но кивнул и убежал выполнять поручение. Вокруг уже сновали тир, зажигая жирники и расставляя их на любой пригодной поверхности — чтобы осторожно извлечь осколок дерева из раны, даже ульфхеднару понадобится освещение. Мадс сунул один из светильников в руки Фроуду, тот без слов понял, поднимая его над распластанным детским тельцем.       — Убери от него руки! — раздалось от порога, и Фрейя кинулась было заслонить Эрика от Мадса, но тот успел перехватить ее, жестко отшвырнув в сторону.       — Приди в себя, женщина! — рыкнул он, возвращаясь обратно к мальчику. — Твоему сыну нужна помощь. Если я не извлеку деревяшку из его живота, он умрет, так что не мешай, если не хочешь его смерти.       Эрик под его руками дрогнул и застонал. Фроуд и трэллы ошарашено смотрели на поднимающуюся с колен госпожу, никто даже не решился помочь ей.       — Быстро неси маковую настойку, она должна остаться у Бёрге, и все, что у тебя есть из снадобий! — крикнул Мадс Фрейе. — Он приходит в себя, рану нужно обезболить. Живее, госпожа!       Женщина послушалась, нехотя подчиняясь его властному тону. Пот стекал по лицу ульфхеднара, застилая глаза, напряжением сводило ловкие когда-то пальцы. «Я уже слишком стар для этого», — отстраненно подумал Мадс. Жизнь ребенка висела на волоске, осколок удалось вынуть, но рана слишком сильно кровоточила.       — Придется прижигать, — выдохнул он, извлекая из-за голенища сапога небольшой увесистый нож. Фрейя вздрогнула от его слов, но к его удивлению возражать не стала.       — Если выживет после такого, станет великим вождем, — пробормотал утешающее Фроуд.       Даже под действием настойки тело Эрика забилось, когда к ране прикоснулось раскаленное лезвие ножа, запахло паленым мясом, в руках побледневшей Фрейи дрогнул светильник. Фроуд удерживал ребенка на ложе, пока Мадс обрабатывал место ожога. Дан прислушивался к сердечку Эрика, оно билось ровно и сильно, парень оказался на удивление выносливым и живучим.       Госпожа никому не позволила остаться с сыном, взяла все заботы и уход на себя. Перед тем, как покинуть комнату, Мадс пристально посмотрел на нее и сказал:       — Все рано или поздно расплачиваются за свои поступки.       Он перевел взгляд на бледное детское личико, а затем, посмотрев в глаза Фрейи, продолжил:        — И я однажды отвечу за свои.       Во взгляде женщины застыла неуверенность, но ненависть все же преобладала, несмотря ни на что.       — У тебя еще есть шанс вырастить достойных сыновей, подумай. Тебе и мне есть что терять, но если пожелаешь, мы можем продолжить с того момента, на котором нас прервали. Ты знаешь, где меня найти, — закончил дан.       Какое-то время госпожа удерживала его взгляд, но потом сдалась, отворачиваясь и склоняясь над постелью сына.       Хью так и не добрался до тренировочной поляны. Вначале все было хорошо, он чувствовал себя в безопасности в этом лесу. Здесь не водилось крупных хищников, лишь олени и косули, мифические волки тоже не пугали, зачем им кельт, если вокруг полно дичи? Враги же казались ему чем-то далеким и нереальным. Вторая половина дня выдалась хмурой, но дождя не было. Сумрак леса пах прелой землей и влажностью, под ногами пружинил мох и напластования прошлогодних листьев. Хью невольно вспоминал родные места, охоту, тяжесть и привычность тисового лука, сделанного своими руками, все это осталось позади, словно и не было вовсе. Оказалось так здорово просто брести по лесу в одиночестве, не разбирая дороги, представляя, что это только начало нового пути. Покинуть жилище ульфхеднара не составило труда, и не казалось таким уж опасным делом, пока в лесном сумраке не сверкнули знакомые янтарные глаза. Он застыл на месте, вспоминив девочку-лесного духа. Страха не было, но встречаться вновь с этим странным существом не хотелось. Глаза-светляки пристально уставились на него, не мигая, лишь они одни виднелись в густой тени скопления буковой молодой поросли. Кельт не знал, что предпринять, пока из мрака не раздался глухой шелестящий голос:       — Поворачивай.       В этом еле слышном приказе прозвучало предупреждение, от которого Хью стало жутко и неспокойно на душе. По его спине волной побежала дрожь, и он не раздумывая повернул назад. Возвращаясь по своим же следам, кельт спешил, но неладное начало происходить, когда он уже был на середине пути к дому. Мимо него стремительно пронеслась молодая олениха, ее явно вспугнули, кто-то чужой был в лесу. Начиная пробираться осторожнее, кельт попытался нащупать свой кинжал под одеждой и оторопел — оружия при нем не было. Досада окатила с головы до ног, он вспомнил, где его оставил. «Надо же было совершить такую глупость», — подумал Хью, но не остановился. Он родился охотником и мог передвигаться в чаще бесшумно, словно дикий кот, ему необходимо было узнать, кого же занесло во владения ульфхеднара и по возможности добраться до усадьбы Ларса, предупредить. Хью сошел с собственного следа и, стараясь ступать только на корни деревьев, стал подбираться к дому с подветренной стороны. Продвижение заняло много времени, но осторожность оказалась оправданной. Он неожиданно для себя вышел в тыл целому отряду вооруженных людей, от них его отделяла лишь полоса редких деревьев. Эти люди стояли тихо, не переговаривались, и было их около десятка. Они смотрели в сторону жилища Мадса и общались жестами и знаками, определенно это были матерые воины, наемники, промышляющие сражениями, даже мало что повидавшему Хью, стало понятно с первого взгляда. Он, затаив дыхание, медленно принялся отступать вглубь леса, не поворачиваясь к отряду спиной.       Ему бы все удалось, непременно: воинов уже не было видно, и он смог развернуться и ускорить шаг, но сзади вдруг раздался лай и хриплые голоса. Пришлые поняли, что дом пуст и перестали соблюдать тишину, у кого-то из них, ускользнувшего от глаз кельта, оказалась собака, которая учуяла его. Хью бросился бежать, петляя средь деревьев словно заяц, за его спиной послышался шум погони. Он знал, что не уйдет, если преследователи спустят пса, но те не спешили, судя по отрывистым перекличкам и смеху, загнать добычу решили сами. Хью был быстр, вынослив и не обременен оружием, он знал этот лес достаточно, чтобы иметь преимущество, надежда на спасение замелькала перед его мысленным взором, звуки погони стали отдаляться. Пригнувшись на бегу от низко висящей ветки, перепрыгнув поваленный ствол дерева, он взял крен к усадьбе Ларса. Но преследователи поняли свою ошибку, рык удерживаемой на поводке собаки прекратился, Хью затылком почувствовал, как слепая животная злоба неминуемо приближается к нему. Скоро стал слышен топот звериных лап и хриплое дыхание пса, кельт старался не оборачиваться и бежал, проклиная все на свете. Своим маневром он увел себя от единственного спасения — ручья. Плюнув на все, Хью затормозил, резко разворачиваясь к стремительно приближающейся громадной мохнатой твари. Он уже кожей чувствовал удар мощного тела и хватку острых зубов на горле, но вдруг под ноги псу что-то метнулось, сбивая его с цели. Хью никак не успел среагировать, а собака с остервенелым воем уже вцепилась в маленький комочек плоти. Кельт сумел разглядеть янтарноокую девчушку, лесного духа, чье хрупкое тело ломалось под страшными зубами животного. Существо, выглядящее как ребенок, не издавало ни звука, но в его ярких, широко открытых глазах плескался ужас. Хью, схватив с земли крепкий сухой сук, бросился было на помощь, но девчонка закричала страшно и отчаянно:       — Беги, глупец, беги!       Но тут послушаться он не смог, с разбегу ударил озверевшую псину, попадая прямо промеж глаз. Кельт сам себе удивился, с первого раза ему удалось размозжить голову этому чудовищу, но было уже поздно — существо обмякло вместе с рухнувшей собакой. Лес вокруг словно вздохнул, сорвалась с дальних деревьев стая птиц, с криком улетая прочь, а в ногу Хью чуть пониже колена воткнулась стрела. Он тупо уставился на нее, заваливаясь на бок, потом пронизывающая боль полыхнула вдоль его позвоночника, и он закричал. Железный наконечник царапнул кость, причиняя адские муки, но удар с ноги в живот, а потом в голову, погрузили его в темноту.