Я буду рядом

      Выглядывая из-за кулис, ищу взглядом двоих, что где-то запропастились. Макс должен был привести Аню ещё минут десять назад, но их всё не было.       «Ну, где вы?» — набираю смс на ходу.       Уже один раз свой выход отложил, поменявшись с ребятами, ещё раз такое не прокатит, потому как выхожу последним.       Руки слегка подрагивают, глазами пробегаюсь по тексту на телефоне.       Не первый раз выступать на людях, но волнуюсь до трясучки. В этот раз и народа больше, наверное, со всей области собрались. Да и сегодня среди толпы будет та, из-за которой и появились эти строки.       «Зашли уже» — приходит ответ. Ребята как раз начинают петь вторую песню.       Снова выглядываю. В полутьме девушку не разглядеть, но знаю, что сидеть она должна у барной стойки. На конкретном месте, которое я ранее указал Максу.       — Кот, ты готов? Через четыре минуты твой выход, — подошел ко мне парень, тот, что ведёт мероприятие.       — Да, — киваю я машинально. Голос просаживается сильнее, чем обычно. В принципе не страшно, что буду звучать чуть ниже, главное, слова не забыть.       — Так, давай повторим. На первом куплете запускаем прожектор по залу, а в начале второго куплета его нужно перевести на отмеченное место? — что-то помечает он в планшете.       — Да, всё верно.       Он уходит, а я опять выглядываю в зал и пью воду. В горле начинает пересыхать, внутри всё трепещет в ожидании.       Я в эту тусовку попал не так давно, сразу после нового года, но меня довольно легко приняли. Устроился в автосервис работать и, как-то само получилось, что с парнями начали общаться. Тогда же и машину новую купил, тюнингом плотно занялся, и пошло поехало.       Очередная попытка начать жизнь заново, но вроде более удачная. И всё же чего-то в ней не хватало.       Дуэт заканчивает своё выступление и прощается со зрителями. Ассистент кивает мне, когда ребята возвращаются за кулисы.       Я отпиваю немного воды и, выдохнув, выхожу на сцену.       Она не высокая — две-три ступени, и я прекрасно вижу первые ряды. Мои ровесники, кто-то чуть моложе, кто-то старше. Радуются, хлопают в ладоши.       — Всем привет, — говорю я в микрофон. Голос делается ниже и немного хрипит. Прочищаю горло. — Как отдыхается?       Толпа одобрительно гудит. Глазами вновь пробегаюсь по зрителям. Среди них много знакомых, и это немного успокаивает. Выкрикивают что-то подбадривающее, смотрят в ожидании.       Наши привычные тусовки на фоне этой кажутся очень малолюдными, но всё же стараюсь вести себя непринуждённо. Общаюсь с ребятами, улыбаюсь приветливо, ощущая, как уши начинают гореть от смущения.       — Я сегодня позволю себе немного отклониться от темы, но думаю, вы меня поймёте, — говорю и невольно ищу одобрения на лицах. — И, надеюсь, оцените.       Я обернулся и кивнул парню, что выглядывал на сцену. Постепенно свет притушили, и помещение заполнила медленная и очень нежная мелодия, совершенно не свойственная моим прежним стихам.       Парни в первых рядах немного хмурились, вместо речитатива услышав пение. Девушки наоборот смотрели на меня во все глаза, некоторые охали, некоторые слушали, прикрыв глаза.       Я слышал свой голос, и такая манера исполнения не нравилась, но всё же старался не фальшивить.       Пел, а перед глазами одно за другим вспыхивали воспоминания.       Свет фар, выхвативший женский силуэт из темноты. Светлые волосы, рассыпанные по плечам. Уверенный строгий голос, тонкие руки, ореол вокруг головы.       Волосы, развивающиеся на ветру, когда девушка показалась в воротах больницы. Сонное лицо, усталые глаза, легкая походка.       От одного её взгляда потерял тогда дар речи, ухнулся в голубую бездну её глаз, не успев глотнуть воздуха. А когда она обернулась и с улыбкой бросила короткое «Берегите себя», сердце заколотилось, как ненормальное.       Помню, как напрягся, когда она позвонила поздно вечером. Летел к этой остановке как можно скорее, опасаясь, что к ней может пристать кто-то.       А как она смеялась со мной, как смущалась, когда вытирал белковый крем с её щёчки. Это её «у меня есть жених!». Раздражало, если совсем откровенно.       Как она не выходила из головы, и я как маньяк смотрел за всеми её страничками. Каждую фотку рассматривал, каждый пост перечитывал и ни по разу.       Как испугался за неё до чертиков и, как взбесился, когда видел её с посторонним парнем в баре.       Как она плакала, прижимаясь ко мне.       Как стояла в моей комнате полуобнаженная. Пьяная, но такая ранимая и красивая.       Как спала на моём плече. Как без смущения рассматривала меня на следующее утро. И как это грело моё самолюбие.       Как меня тянуло к ней всё-то время, что мы были друзьями. Как ревновал её к мажору до белой пелены перед глазами.       Как обнимал её без пошлостей, только как друг, но так хотелось большего.       Как впервые поцеловал её. Нагло и, может, даже грубо. Сердце тогда едва грудную клетку не проломило, так боялся, что оттолкнёт она меня.       Наша первая ночь, окончательно всё изменившая.       Жизнь с чистого листа начала получаться, когда она вошла в неё и осветила всё вокруг своим теплым мягким светом. Ангелочек, не иначе спустившийся с неба прямиком в мои объятья.       Теперь ничего не имело значения. Ни мажор, с его попытками нагадить нам. Ни разница в возрасте, которая так беспокоила девушку.       Даже всё то плохое, что клещами держало, теперь осталось в прошлом и словно потеряло свою силу надо мной.       Мы вместе, а остальное уже не имеет значения.       Среди зрителей замечаю движение, Макс ведёт её в сцене. Аня так явно смущена, щёчки пылают, глаза горят, когда смотрит на меня.       Между куплетами встречаю её у ступеней.       — Привет, — и голос дрожит от волнения. Всё ещё кажется, что это нереально.       Она улыбается и выглядит немного напуганной. Глазами распахнутыми смотрит на меня, когда заканчиваю петь, держа её за руку.       — Мне больше не нужен никто, — дважды повторяю я, а в её голубых глазах стоят слёзы.       Девушка прикрывает губы ладошкой, будто сдерживает всхлипы. Если будет теперь плакать, то только от счастья, я всё для этого сделаю.       Я боюсь, что такое выражение чувств может стать провальным. Что она посчитает меня мягкотелым и чересчур несерьёзным, может, даже решит, что я тороплюсь.       Можно было сделать всё проще, так, чтобы не было похоже на сопливую мелодраму. Можно было, но мне о своих чувствах кричать на весь мир хочется, и я не сдержался.       — Костя, — она улыбается, а глаза поблёскивают.       — Я не умею говорить красиво, но постараюсь, — собственный голос, усиленный микрофоном, кажется слишком низким.       Позади меня остановился парень-ведущий и протянул букет. Я благодарно кивнул.       Продолжил было говорить, но закашлялся. Внутренности завязывались в узел от волнения.       — Я стараюсь не давать клятв, потому что не знаю, что ждёт нас завтра. Как в один вечер, одна единственная встреча может изменить всю жизнь. И знаешь, я очень рад, что тогда свернул именно в тот двор.       Девушка не сводит с меня глаз и что-то хочет сказать, но голос её не слушается. Тихо она всё же выговаривает:       — И спасибо тебе за это, ты самый настоящий герой.       И эти слова что-то задевают во мне. Тешат самолюбие и в тоже время слегка, но болезненно задевают старую рану. Как же хорошо, что я успел тогда.       — Спасибо тебе. Я люблю тебя, только теперь понимаю, как это, — я протягиваю ей цветы, девушка принимает их и прижимается к груди, бросается в доверительно распахнутые объятия. — Погоди, это ещё не всё.       Из кармана достаю небольшую коробочку. И немного отстраняюсь, чтобы поймать её взгляд.       Девушка смотрит на меня не то напугано, не то шокировано. Красивые губы дрожат, она то и дело кусает их, а глаза блестят всё так же восторженно.       — Ань, ты выйдешь за меня? — аккуратное колечко из белого золота. Топаз, цветом схожий с её глазами, мягко поблёскивает.       Она смотрит на кольцо, хлопает глазами в растерянности. Я замер и весь зал тоже. Тишина такая вязкая и плотная, что слышны шумы аппаратуры. Спиной чувствую напряжение, кажется, не только я жду ответа с диким волнением.       — Да, — хрипло шепчет она, прижимаясь ко мне. — Боже, Костя… я… конечно, согласна.       — Я тебя тоже, больше всего на свете, — отвечаю, целуя её в висок. Уже в микрофон добавляю: — Она сказала «да»       И весь зал взрывается. Хлопают в ладоши, кричат поздравления. Напряжение моментально улетучивается и остаётся только безграничная искрящаяся радость. И сердце колотится, как ненормальное, от счастья.       Я уже надел кольцо на палец, когда девушка изменилась в лице. Что-то позади меня заставило её хмуриться.       Едва успел обернуться, когда её вырвали из объятий, а меня сбили с ног.       Крики, шум, нездоровая возня, топот тяжелых ног.       Аня рвется из чужих рук, что-то кричит. Делаю усилие, чтобы освободиться и броситься к ней, но меня только крепче прижимают к полу и холодно требуют лежать. И среди всего этого сумбура слышу голос Максима, настойчиво кому-то что-то доносящий.       — Где ордер? — требует он. — Уверен, это какая-то ошибка.       Ищу его глазами, но натыкаюсь на строгие туфли и поднимаю взгляд вверх. Мужчина, одетый по гражданке, но лицо его узнаю сразу. Он пристально смотрит на меня, изучая холодным взглядом.       — Мурзин Константин Владиславович, вы обвиняетесь в преступлениях…       Я сглатываю, когда он начинает перечислять статьи, одна другой страшнее.       — Бред! С какого, — бросаю я в попытке оправдаться. Внутри закипаю от возмущения, капитан перегибает палку.       Макс жестом даёт знак заткнуться, что я и делаю. Сам понимаю, что от волнения могу ляпнуть, что не нужно. Тут любое слово, даже ничего на первый взгляд не значащее, может сыграть против.       Я неотрывно смотрю на девушку. Вижу, как вытягивается её подбородок, как в панике округляются глаза. Она слушает, как полицейский зачитывает мне права и в отчаянии мотает головой. Вижу по глазам, она не верит в происходящее, не верит словам капитана.       Не верит, а мне даже сказать нечего. Нечем оправдаться, поэтому, когда нас расталкивают по разным машинам, пытаюсь докричаться до неё.       Она смотрит всё также испуганно и порывается ко мне, но её грубо запихивают в машину.       — Её куда? Её отпустите, она здесь не причем! Аня, слышишь? Верь мне, пожалуйста. Это недоразумение.       Мог бы вырваться, сил хватило бы, но остатками здравого смысла понимаю, что такое могут принять, как за сопротивление при аресте, или, того хуже, за нападение.       Глубоко в душе, я знал, что день, когда придёт пора отвечать за сделанное настанет. Знал, но убеждал себя, что этого не случиться. Макс уверил, что моего имени не будет даже в списках свидетелей, но и он не всемогущий.       Дергаюсь, скорее на рефлексах. Слишком сильно выкрутили закованные в браслеты руки.       — Да угомонись ты! — удар под дых выбивает воздух, в груди разливается пульсирующая боль.       Мир вокруг тускнеет.