Я буду рядом

      Сидя на заднем сидении, я то и дело оглядывалась на полицейский УАЗ, едущий следом и крутила кольцо с крупным топазом, которое едва успел надеть на мой безымянный палец Костя.       — Да. Везём уже, везём.       Полицейский, сидящий рядом с водителем, говорил с кем-то по телефону. Заинтересованный взгляд, бегло брошенный на меня, не мог не напрягать. Я молчала, пытаясь переварить происходящее.       Вечер обещал быть романтичным, хоть сначала и заставил понервничать. Из дома меня забрал Максим, и ничего не объясняя, повёз куда-то. На все вопросы улыбался со словами «всё увидишь». Мы подъехали к ночному клубу среднего пошиба, но увидев машину Кости, я успокоилась.       Мы вошли, присели за барную стойку. В помещении было довольно много людей, некоторых из них я уже видела раньше в компании Кости. На невысокой сцене красиво пели парень с девушкой. Не надеясь добиться ответов от Макса, я заказала себе легкий коктейль и слушала песню. Парень читал, девушка пела припев удивительно чистым звонким голосом. О машинах, молодости, дружбе и о людях, объединенных общим делом. Когда увидела на сцене Костю, испытала гамму эмоций от растерянности до восторга. Он приветствовал слушателей, судя по радостным возгласам, его были рады видеть. Парни подбадривали, девушки радостно повизгивали. Вокруг то и дело слышались восхищенные девичьи вздохи и перешептывания.       Низкий баритон, усиленный микрофоном, заставил посторонние голоса стихнуть. Внимание присутствующих было приковано к нему одному и, казалось, его это не смущало ни капли. Отрешенный от происходящего вокруг, парень эмоционально пел, то активно жестикулируя, то прижимая руки к груди. Я искренне залюбовалась им.       На припеве я невольно начала покачивать головой в такт, но растерялась и съежилась, когда луч прожектора, блуждающий по залу, внезапно остановился на мне. На меня начали оглядываться, кто с любопытством, кто с недовольством. От пристального внимания я ерзала на стуле, но голос Кости успокаивал и придавал уверенности. Плечи как-то сами расправились, а взгляд устремился на него.       Даже на таком расстоянии я ощущала его взгляд, чувствовала его тепло и волнение. И хоть читал он для всех, слова были предназначены мне — «в тебя влюбился всерьёз». Грудь распирало от эмоций, от трепетного ощущения счастья.       — Идём, — Максим потянул меня за руку.       — Куда?       Я растерялась, но ответ уже знала. Мы шли к сцене. У ступеней уже ждал Костя и тянул ко мне свободную руку.       Ошарашенная, потрясенная до глубины души я не сводила с него глаз. Он продолжал петь, держа меня за руку.       С каждым словом его голос приобретал всё более теплые нотки. Наши пальцы переплелись, и это прикосновение совсем немного, но успокаивало. Я прижала руку к груди, сердце бешено колотилось, и готово было вырваться. Перед глазами начинало плыть от непрошеных слез. Я была растрогана этим признанием, сделанным публично и так красиво. Не верилось, что в обычной жизни такое бывает, больше походило на красивую мелодраму.       Я ещё не знала, что ей суждено превратиться в отвратительный криминальный сериал.       Стихла музыка и была не менее красивая речь и предложение, кольцо в бархатной коробочке. А потом я заметила какую-то суету на входе в зал, и всё завертелось каруселью.       Люди в масках, заломленные руки, крики. Костя, прижатый к полу. Мужчина тычет удостоверением в лицо и зачитывает обвинения, чеканя сухой интонацией статьи. Цифры повисают в воздухе, часть пролетает мимо ушей. Я ничего в этом не смыслю и от этого только страшнее.       Максим ведёт себя сдержанно, вежливо, но твёрдо говорит с полицейским. Покидая зал в сопровождении двух полицейских, я успеваю заметить, как досматривают ещё нескольких парней.       — Её куда? Её отпустите, она здесь не причём! — Костя кричит, когда нас распихивают по разным машинам. — Аня, слышишь? Верь мне, пожалуйста. Это недоразумение.       Единственное, что я понимаю из перечисленного полицейским — убийство. Мне страшно, но я ни на секунду не верю. Костя может и дерзкий, язык не всегда держит за зубами, но он добрый. Он не способен на такое.       Он в наручниках, лицо почему-то в крови. Макс кричит ему, чтобы и слова без него не произносил и садится в машину, чтобы следовать за нами. Оглушенная, я не сразу понимаю, что меня куда-то везут, по сути, не за что. Мне ничего не было предъявлено, ни слова не сказано. Просто запихнули в машину, посадив по обе стороны двух здоровых мужиков в масках.       Костю сразу уводят вглубь отделения, ко мне резко теряют интерес все. Мои вопросы игнорируют, к парню не пускают, но отобранную сумку отдают без проблем. Запыхавшийся Макс спешит прямиком в кабинет.       За спиной я слышу деликатное покашливание. Внутри всё стынет от ужаса, когда я оборачиваюсь.       — Что, не задался вечерок? — хмыкает мужчина.       Глеб самодовольно улыбается, глядя на меня растерянную и ничего не понимающую.       — Что ты тут делаешь?       Голос меня не слушается. Сипло шиплю, а он, молча, хватает меня за локоть и тащит к выходу.       — Пусти! — пытаюсь вырваться, но он не реагирует.       Меня не слышно толком, но, что иду не по своей воли очевидно, но никто не торопится мне на помощь. Тот же полицейский, что ехал со мной в одной машине, кивает ему, провожая взглядом. Глеб уведёт меня, и никто не остановит. Кости нет рядом, Макса тоже.       — Не трогай меня!       Мы уже на улице. Мелко накрапывает дождь, пахнет теплым мокрым асфальтом. Мужчина держит меня мертвой хваткой, пресекая малейшие попытки вырваться. Я изворачиваюсь и резко бью его, пытаясь попасть в кадык, но промахиваюсь, попадаю ниже. Глеб на секунду теряется, а потом оглушительный удар обрушивается на меня. Хлесткая пощечина, наотмашь. В глазах темнеет, но на ногах я всё же удерживаюсь.       — Заткнись, сука! — злобно шипит Глеб, больно впиваясь пальцами в плечи.       Он запихивает меня в машину, как котенка. Швыряет на заднее сидение и блокирует двери.       Голос пропадает, я даже шептать не могу. Дикий животный страх охватывает, лишая воли, лишая способности шевелится.       Как безвольную куклу, мужчина заволакивает меня в квартиру и также швыряет на пол в прихожей.       — Я говорил, что так это не оставлю? Говорил, — ровная интонация ледяного голоса, а глаза горят от бешенства.       — Ты совсем спятил! Что ты творишь, Глеб? — слова даются с трудом.       Я пытаюсь подняться на ноги и только сейчас замечаю, что квартира разгромлена. Неужели ограбили, но эту мысль отметаю сразу. Глеба обстановка похоже не удивляет. Меня не должно быть тут. Мне нужно к Косте, нужно узнать, что же случилось. Я бросаюсь к двери, в надежде, что он успокоился и даст мне уйти.       — Не хочешь быть со мной?       Мужчина срывается на крик. И толкает меня. Я налетаю на дверь, едва успев коснуться ручки. Хватаюсь за ушибленный лоб, но Глеба это не останавливает. Схватив за волосы, он волоком тащит меня в гостиную и толкает куда-то. Поясница вспыхивает от внезапной боли, журнальный столик выдерживает меня, хоть и жалобно хрустит.       — Прекрати, мне больно!       — Тебе больно? — орет, как обезумевший. Нависает надо мной и хватает за волосы, заставляя смотреть ему в глаза. — Думаешь, мне не больно было, когда узнал, что ты с этим малолеткой спуталась?! Ты об меня ноги вытерла, а мне терпи? Приятно, думаешь, было смотреть, как он тебя трахает, а?       — Прошу тебя, успокойся, — пытаюсь говорить спокойно. Он вроде и не пьян, но ведет себя неадекватно. — Отпусти меня, и мы поговорим спокойно.       — Эта херня со мной не сработает! — он взрывается ещё сильнее. — Опять хочешь от меня слинять? Я тебя сейчас верну обратно, определят тебя в камеру с кавказцами на ночь, глядишь поумнеешь!       Вспоминаю реакцию полицейских на по сути похищение — полный игнор, они не заинтересованы меня спасать. Смотрю в глаза неотрывно. В них злоба граничит с безумием, надменность, самоуверенность, он знает — ему ничего не будет. Он спокойно может выполнить угрозу.       — Тварь, если бы не я, где бы ты была сейчас, а? — он дергает волосы, я сдерживаю крик. Неправильный взгляд может окончательно вывести его из себя, не то, что крик или попытка сопротивляться. — И это твоя благодарность? Думаешь, он лучше меня? Любит тебя, да?       Измывается, кривляется злобно, пытаясь изобразить мою интонацию. Наконец, отпускает. Провожу пальцами по волосам, часть из них остаётся у меня в руке.       — Вот, полюбуйся на своего Костеньку!       Бросает мне какую-то папку, говорит уже спокойнее, ждёт. Я открываю её на автомате. Ворох бумаг, частями покрытый печатным, частями рукописным текстом, печати, подписи, должности…       — Что это? — поднимаю глаза и спрашиваю растеряно. Не могу взять в толк, что к чему. Зачем он дал мне это и, причем тут Костя.       — Это, — мужчина ухмыляется гаденько. — Назовем это досье, твой ненаглядный уже давно в разработке у ментов.       Он не может остановиться и продолжает говорить, а я сжимаю голову, затыкаю уши. Не хочу слушать, как он поливает парня грязью.       — А чего, ты послушай! — Глеб повышает голос, стараясь докричаться до меня. — Он преступник, Анечка. Он неадекват. Собрал таких же отморозков и творил дела. Увлёкся и забил человека до смерти.       Он говорит много и долго. Хватаюсь за листы в отчаянии, пробегаюсь глазами по тексту. Подозреваемый и полное имя рядом. Костя…       Не верю, это всё не доказано!       Комкаю листы, отшвыриваю их от себя подальше. Не хочу касаться всего этого, это не может быть правдой. Горло разрывает жалобный вой, когда вникаю в смысл сказанного Глебом.       — Ему светит лет двадцать минимум, а то и больше! — он пристально смотрит на меня, прищуривается. — Как думаешь, у него есть деньги на хорошего адвоката? А уж он ему сейчас понадобиться. И Сизый ему в этот раз уже не поможет.       Адвокат. Откуда у него такие деньги. И если хоть часть сказанного правда, то… сердце обливается кровью, рвётся из груди. А у Глеба связи, и одержимость, он всегда получает то, что хочет.       Говорит про Макса. И это «в этот раз»… такими словами просто так не бросаются. И всё же я не верю, хоть и понимаю, что такие страшные обвинения на пустом месте не вырастают.       — Я могу решить его проблемы вот так, — мужчина звонко щелкает пальцами. — Просто прими мои условия.       — Чего ты хочешь?       Ком подступает под горло, кое-как его сглатываю. Смотрю в глаза, хотя его взгляд и давит морально, превращает мысли в жижу.       — Хочу, чтобы ты вернулась ко мне, только и всего.       — Ты серьезно? — с губ едва не срывается смех, вовремя давлю его. По глазам вижу — не шутит.       — Вполне. Нагулялась и хватит, со временем я смогу простить тебе шашни с ним, — пытаюсь сказать, но он жестом обрывает меня. — Так, в ближайшее время ты уволишься с работы и заберёшь документы из института.       На мой ошарашенный взгляд, он улыбается вроде как по-доброму.       — Поженимся. Будешь, как и положено при муже. Будешь хранить очаг, ужин мне вкусный готовить, детей родишь уже, наконец.       — Глеб, ты… я же не люблю тебя.       Голос звучит жалко, сама себе противна сейчас, но если он говорит правду.       Перед глазами лицо Кости в момент, когда его запихивали в машину. Испуганное, но не за себя, за меня. Я верю ему, но Глеба знаю слишком хорошо. Капризный, избалованный ребенок, неуправляемый, если чего-то не получает.       — Ну, это не мои проблемы, — развёл руками. — Нет, ты, конечно, можешь сейчас уйти и что? Будешь ждать его с зоны, ездить к нему? Только живым он оттуда не выйдет, уж поверь.       Мужчина ухмыляется, а я чувствую физическую боль. Он не посмеет. По собственной прихоти не уничтожит жизнь молодого парня. Не посмеет, но по глазам вижу обратное. Ни перед чем не остановится, не побрезгует даже самыми грязными манипуляциями, только чтобы получить желаемое.       — Хорошо, я останусь с тобой, — на одном дыхании выдаю. Больно, дышать тяжело, но успокаиваюсь мыслью, что сейчас сделаю всё, как он хочет, а потом придумаю, что-нибудь. Только бы Костю отпустили, — Но учеба, ты возместишь расходы за моё обучение?       Само как-то в голове всплывает, и Глеб напрягается, счёт идет на большие деньги. Медицинский — это дорого, и он об этом знает.       — Ладно, так и быть, — смягчается. — Можешь закончить учебу. А сейчас поговоришь с этим. Говори, что хочешь, но звучать это должно так, будто ты сама решила его бросить.       Как я должна это сделать? И снова на весах чувства и здравый смысл. Не выполнять условий Глеба, но тюрьма…       Мужчина тем временем с кем-то говорит по телефону, просит дать поговорить с парнем. Даже не просит, указывает и почти тут же протягивает телефон мне.       — Костя, — в глазах стоят слёзы, стараюсь стереть их.       — Аня, всё в порядке? — взволнованный голос, ласкает как бархат. И от осознания, что мне предстоит сделать, сердце рвётся.       — Да, я нормально.       — Девочка моя, всё будет хорошо, — слышу, что он улыбается. Я сжимаю кулак, короткие ногти больно впиваются в ладонь. — Макс уже занимается этим, ты же мне веришь?       — Конечно, я верю, — шепчу, стараясь подавить волнение. Он не должен понять моего состояния. Глеб показательно поднимает папку. — Я звоню по другому поводу. Я… Кость, мы должны расстаться. Ты хороший, но эта жизнь не для меня.       Молчание. Тягостная, вязкая тишина забивается в горло, не давая возможности говорить нормально.       — Что? — переспрашивает он. Голос судорожно вздрагивает, от чего в груди, будто дыру пробили. — Ты сейчас серьезно?       — Прости, Костя… прости. Так будет лучше для всех.       Короткие гудки обрушиваются градом. Я смотрю на дисплей и чувствую, что по щекам катятся слёзы. Костя, если бы я могла, поступила бы иначе. Если бы могла что-то придумать, обернуть ситуацию. Я бы сделала.       Я люблю его так, как никогда ещё не любила никого и теперь уже не полюблю, но я не могу разрушить его жизнь и потом улыбаться, глядя ему в глаза. Пусть ненавидит. Пусть, считает продажной и лживой. Злость лучше, забудет быстрее, но будет жить дальше на свободе.