***
Когда Джон подошел к двери на второй этаж, ему показалось, что он услышал шум. Совершенно определенного рода. Время в общежитии, а после — пребывание в статусе старосты медицинского общежития — давало чуть более расширенные знания о том, как определить наличие у того или иного человека сексуального партнера. Носки на двери, наскоро нацарапанная записка о требовании уединения в связи с подготовкой к экзаменам... И все в том же духе — студенты изгалялись, как могли. Так что звуки секса Джон мог узнать легко. На щелчок двери никто не обратил внимания. Ни двадцатишестилетний Билл — парень, что разносил почту по этой улице, — ни Шерлок, который в данный момент распластался по ковру гостиной под весом полуголого почтальона. Джон был не слишком хорошо знаком с Биллом — он впервые появился на пороге Бейкер-стрит с газетой в руках чуть больше чем полтора года назад. Кажется, одет он был во что-то совершенно неприличное. Он спал с некоторыми молодыми особами из соседнего дома — студентками юридического колледжа, но с мужчинами замечен не был. Так что Джон был крайне удивлен его присутствием посреди гостиной, да еще в таком положении. Впрочем, внезапная гомосексуальность Билла сейчас не слишком занимала голову Джона. А вот то, насколько жаждущим казался сейчас Шерлок — действительно удивило. — Нужна помощь? — Джон смотрел прежде всего на подростка. Не было похоже на принуждение. Шерлок определенно участвовал в этом добровольно, и получал удовольствие. — Хочу его глубже, — зашептали узкие искусанные губы. — Боже, да! — Билл совершенно точно не был против. Джон наконец отмер, запер за собой дверь, аккуратно повесил верхнюю одежду и прошел на кухню. Стоило бы уйти, но сознательная часть Джона Уотсона, которая чрезвычайно протестовала когда-то против секса с дочкой декана — развратной и лживой особой — требовала остаться и проследить... За всем тут. Он подогрел чая, достал остатки кекса и уселся за стол. Мог сесть где угодно, но сел именно так, чтобы видеть гостиную и два сплетенных тела. Шерлок был весь мокрым — кожа блестела, и даже с такого расстояния выступившая на теле от интенсивных нагрузок влага была заметна. Футболка валялась на ковре, Шерлок вцепился в нее ладонью, будто это было единственное, что возвращало его в реальность. Волосы взмокли, а губы раскраснелись — Джон предположил бы, что от поцелуев, но сложно было определить точно. Выступающие позвонки, тонкие тазовые кости и узкие плечи.... Жеребенок. На бедрах точно будут синяки — Билл сжимал свои ручищи слишком сильно. Выражение его лица вряд ли можно было охарактеризовать как выражение разумной мысли. Оскаленные зубы, напряженная мускулатура — очевидно молодой человек занимался плаваньем профессионально. Толчки потеряли ритм, столкновение бедер резкое, почти грубое. Джон предположил, что эти двое близки к оргазму... Да, точно. Ноги Шерлока дрожали, сейчас Джон удивился, как такие непрочные на вид конечности вообще могли удерживать это тело в вертикальном положении. Билл сполз на ковер рядом с тяжело дышащим парнишкой и, кажется, ни на что не обращал внимания. Джон Уотсон, подошедший через три минуты — хватило такта дать время, чтобы хоть что-то соображать — заставил свои слова дойти до еще разгоряченного разума. — Вон. Одевался молодой почтальон лениво и небрежно, майка в итоге повисла на одном плече, а из под штанов торчала полосатая резинка трусов. Джон никогда не понимал, что в этом привлекательного. — Мистер Уотсон, ваша газета, — Билл выдернул скрученный рулон из своей сумки, и наклонившись, прошептал: — Он офигенный, понимаю, почему вы его прячете. — Дверь внизу, — настойчиво повторил Джон. Когда незваный гость покинул дом — дверь на улицу захлопывается с оглушительным звуком, — Джон опустился на пол и осторожно отодвинул мокрые пряди, закрывающие лицо. — Все в порядке? Шерлок поморщился, будто голос был слишком громким для него. Попытался встать, несмотря на дрожь в руках, упрямо уперев ладони в ковер. Джон некоторое время посмотрел на его потуги, но потом встал на ноги и, подхватив тощее тело, перенес его на застеленный диван. Простыня все еще была аккуратно разглажена — очевидно на ней никто не спал. — Не хочу этого, — сказал Шерлок, удобнее устраиваясь на прохладном белом хлопке. Джон поднял съехавший на пол плед. — Ты мог сказать, если не хотел, — слова вызвали презрительное фырканье. — То, что это было необходимо, не значит, что я этого хотел. — Ты... Ты сказал, что хочешь... Эм, глубже. — Я помню, — в голосе Шерлока явственно слышалось раздражение. — Это было необходимо. Полагаю, наше вынужденное общение затянулось бы, если бы я этого не сказал. Джон замялся. Рутинная домашняя работа, вроде уборки небольшого беспорядка, устроенного двумя молодыми людьми, помогала сосредоточиться на мыслях. Шерлок не выглядел как жертва изнасилования — ни тогда, ни сейчас. — Мне вызвать полицию? Шерлок отмахнулся, еще глубже вжимаясь в подушку. — Нет смысла его наказывать. Он дал то, что было нужно. В некоторой степени моей вины в произошедшем больше. — Не уверен, что понял. — Не чувствуешь? — Шерлок зевнул. — Ты должен. Джон принюхался, понимая, что не чувствует ничего, что могло бы насторожить его. Специфический запах спермы, пота. Немного пахнет затхлостью — квартиру давно надо было проветрить. Откуда-то тянет химией и булочками... — Корица? И хлор? Ты что-то принял, пока меня не было? — Джон вернулся к дивану, не слишком уж осторожно схватил парня за шею и приподнял вверх, чтоб рассмотреть зрачки и дыхательные пути. — Шерлок, что ты принял? На вопросы тот лишь хмыкнул, задумчиво рассматривая нависающего над ним доктора. — У каждого свое восприятие. Но хлор... Ты удивил меня. Джон ушел на кухню, оставив своего гостя самому разбираться, как уместить такие длинные ноги под небольшой плед. В холодильнике обнаружилось куриное филе, которое Джон прикупил перед отъездом по совершенно непонятным причинам, ведь он не слишком любит курицу. Нашинковать, побольше овощей на гарнир и в духовку. Может быть, этого даже слишком много для него одного... Но ведь сегодня он ужинает не в одиночестве. У него есть компания, пускай даже и такая странная. За окном уже совсем стемнело. Шерлок почти не ел из своей тарелки, а таскал стручковую фасоль и все крупные куски мяса из тарелки Джона. Тот только качал головой и накладывает себе еще. Когда Джон поднимался наверх, Шерлок довольно урчал, закапываясь на диване под плед. И смешно торчал на виду лишь большой палец ноги. Когда Джон утром уходил на работу — Шерлок все еще спит, но по шуршанию пакета от упаковки печения под пледом становится ясно, что кто-то просто притворяется. Поймав такси, доктор делает еще одну пометку в списке покупок на этот вечер.***
В этот раз за дверью была тишина. Ни звука, кроме разве что шелеста страниц газеты, оставленной Джоном на столе утром. — Шерлок? — спросил Джон у пустоты, так и не обнаружив своего вчерашнего гостя. Но следы его пребывания присутствовали. Чайник еще был горячий, приятно нагревал ладони после промозглого Лондонского ветра. Пакет печенья и шоколадных батончиков распотрошен и лишен половины содержимого. Джон покачал головой, надеясь, что это не было единственным, что сегодня ел молодой организм. Не самый лучший выбор. На диване было пусто. Около двери в спальню на этом этаже Джон остановился и напрягся. На полу валялось надкусанное яблоко. Честно говоря, подсознательно Джон уже рассчитывал увидеть повтор той сцены с Биллом, что увидел вчера, вернувшись домой. Но никак не то, что он обнаружил, открыв дверь. Эта спальня была немного меньше той, что Джон занимал на третьем этаже. Вещи тут были... В беспорядке. Кровать — вернее, раскладушка — сейчас была сложена и зажата между шкафом и стеной. Книги, несколько столов и кресло стояли у шкафа, мешая открыть его и достать постельное белье, которое, честно говоря, давно пора было выкинуть. А в углу, вцепившись липкими отростками в обе стены, висел шар. Который дышал тяжело, будто человек, страдающий ожирением. Внутри что-то шевелилось. Движущиеся за влажными эластичными стенками тени напоминали человеческие конечности. По крайней мере, ладони точно. Джон подошел ближе, успев рассмотреть мелькнувший силуэт тонких пальцев. Скрип половиц за спиной он замечает слишком поздно. — Миссис Хадсон, вам лучше... Довольно проблематично объяснить окружающим, что за странная дышащая штука висит в твоей квартире. Особенно, если ты сам не имеешь об этом ни малейшего понятия. — Боже, Джон, переходный возраст это всегда так тяжело, — запричитала женщина, расправляя кружево на рукавах своего платья. — Я слушала, как твой мальчик тут возился, потом закричал, а когда я поднялась, то спрятался в комнате и попросил не заходить. Разумеется, я стучала несколько раз, но он молчал. Подростки и личное пространство — крайне тяжелая тема, уж поверь мне. Миссис Хадсон смешно шмыгнула носом, при этом выглядела крайне расстроенной. Ее, кажется, удручали такие ситуации, когда помощь людям, по ее мнению, просто необходима, но они от нее отказываются. Сам Джон так часто попадался на ее печальные глаза, что обзавелся, исключительно по ее совету, фиолетовой рубашкой и галстуком с многочисленными танками... Кажется, что-то такое он видел, когда еще ходил в детский сад. — Ох, ты бы видел меня в его возрасте... Я целовалась с Кетти Пейкмар! Женщина приложила пальцы к губам, хихикая совершенно не соответствующе своему возрасту. Джон улыбнулся, осторожно выпроваживая ее за дверь. — Я могу принести полотенца. И чаю! Не знаю, что это, но выглядит крайне неприятно. И очень болезненно. Мятный чай обязательно поможет. — Не беспокойтесь, миссис Хадсон, я сам обо всем позабочусь. — Ох, конечно-конечно, милый. Не буду мешать, мальчики. Голос в коридоре стихал — его обладательница торопливо спускалась по лестнице. Джон закрыл дверь так, будто боялся, что этот щелчок замка разрушит стену, к которой крепилось это что-то странное, пугающее, но живое. И внутри этого был живой Шерлок — может быть, до сих пор живой. Усевшись, Джон откинулся на мягкую спинку и больше не двигался.***
Джон сглотнул и поднялся с кресла, в котором провел последние шесть часов. Пульсирующий кокон в углу комнаты, не издавший не звука за это время, зашелестел, разрываясь пополам и выплевывая содержимое на ковер. Содержимым был все тот же Шерлок, правда, порядком подросший и напоминавший новорожденного жеребенка еще больше, чем в прошлый раз. Весь мокрый, с розовато-коричневыми разводами густой жижи по коже, с прилипшими ко лбу и вискам волосами, он лежал на ковре, дрожа всем телом. И шипел каждый раз, когда, не имея сил удерживать себя в том или ином положении, он наклонялся чуть вперед — и жесткий ворс ковра касался левого соска; или западал на спину — трение ворса о поясницу вызывало болезненный скулеж. Сверхчувствительный сейчас к прикосновениям, он делал слабые попытки встать самостоятельно, но в результате просто сполз на тот маленький участок пола у книжного стеллажа, где вместо ковра был темный паркет. По-видимому, это мало помогло, дрожать Шерлок не перестал, лишь свернулся, как коты зимой, прикрыв лицо ладонью. Когда Джон быстро задернул тяжелые шторы, погрузив комнату в приятный полумрак, Шерлок вздохнул с облегчением и чуть распрямился. Джон осторожно приблизился и уселся рядом. Провел рукой над влажным плечом. Даже не касаясь, он чувствовал жар, исходивший от тела. Шерлок будто горел изнутри и задыхался от этого, грудная клетка поднималась медленно, воздух наполнял легкие полностью, с тихими хрипами, как если бы ему приходилось пробиваться через трахею. — Возраст? — казалось, Шерлок с трудом смог разлепить губы. Кожа на них моментально потрескалась, через маленькие щели выступили капельки крови. Джон еще раз оглядел тело, область таза с аккуратным вялым членом, лежавшим между ног. — Двадцать два — двадцать пять, я думаю. Шерлок вздыхает и остается лежать. Джон усаживается рядом, не зная, что может сделать, пока любое прикосновение причиняет пациенту боль. Он упирается спиной в стену, на ощупь находя на полке книгу — Алиса в стране чудес, старая и порядком истрепанная, — и принимается читать. Тихо и вслух, на что Шерлок лишь слегка поворачивает голову в его сторону, но не высказывает возражений. Через час, когда сверхчувствительность снизилась — ненамного, но достаточно, чтобы можно было стереть с Шерлока этот слизистый покров, кожа покраснела. Неприятное жжение, зуд... Лежа в комнате с наглухо зашторенными окнами Шерлок умудрился получить ожог шестидесяти процентов тела. Про себя Джон думал, что это страшно — взрослеть так. Кусками, будто ты застрял в простеньком графическом редакторе, и кто-то то и дело вырезает тебя и вставляет на новое место в картинке. В неопытных руках ты был бы просто отдельным куском с неровно вырезанными краями, но Шерлоку повезло — его генный материал оказался в мастерской гения. И внешне он подходит под окружающую его картину. Сложно сказать, есть ли в этом везение. Шерлок лежит на полу, по-прежнему стараясь избегать контакта с ковровым покрытием. Он не спит — веки чуть приоткрыты и видны неподвижные зрачки, следящие за Джоном, пока тот не скрывается на кухне. Возвращается он с тазом теплой воды, немного отдающей лимонной кислотой. Тонкий запах отвлекает от болезненных ощущений — Шерлок остается лежать, продолжая коситься на руки Джона, погружающие свернутый бинт в таз. От прикосновения он довольно жмурится и выдыхает, широко открыв рот. Джон действует аккуратно, стараясь не давить слишком сильно, чтобы не вызвать еще больше дискомфорта. После нескольких движений мокрым набухшим бинтом с плеча Шерлока начинает сползать кожа. Тонким слоем там, где яркими пятнами расплылась краснота, оставляя после себя чистые ровные участки. Когда Шерлок сглатывает на сухую, Джон приносит стакан и новый кусок бинта. Смачивает и аккуратно укладывает тонкой полоской на истрескавшиеся губы, которые очень медленно сжимаются, прихватывая кусочек влажной материи. А Джон продолжал очищение, от шеи спускаясь к острым коленям. На правом обнаружился белый шрам, треснувший после первого соприкосновения бинтом, и совсем исчезнувший тонкой кожистой стружкой после пятого. Пропустили обед, подумал Джон, поднимаясь с колен, чтобы убрать грязную воду и бинт. И ужин с милой Тамарой, недавно занявшей место педиатра, до встречи с которой оставалось еще приличное количество времени, и Джон мог бы успеть подготовиться... Но Шерлок явно не способен позаботится о себе сам. Не в данный момент. — О чем бы ты ни думал — прекрати, — голос Шерлока тих. Джон вылил таз в раковину и вернулся в комнату с кружкой чая для себя и еще одним набором бинтов для чужих губ. Оставив чай остывать на низком столике около кресла, Джон вновь опустился на колени и крайне осторожно снял бинт, из которого Шерлок, похоже, высосал всю влагу. — Губы выглядят получше. А по ощущениям как? — Джон потрогал кончиком указательного пальца край припухшей верхней губы. — С меня содрали кожу, — Шерлок заговорил, и его язык лизнул палец Джона. Никто не обратил на это внимание. — Содрали и взамен дали тебе новую. Шерлок кивнул, соглашаясь, и закрыл глаза. Несколько минут в молчании, прежде чем Джон наклонился и спросил: — Устал? Тебе нужно поспать. Отдохнуть. Сможешь? Левая нога, бледная и худая, дернулась вверх, медленно сгибаясь в колене. Не до конца, правда, нога сдвинулась в сторону ковра, коснулась его большим пальцем — неуверенно и осторожно — и снова вернулась в исходное положение. Должно быть, так Шерлок проверял степень чувствительности. Через минуту он снова кивнул. Джон улыбнулся, зная, что никто не заметит, и легонько тронул ладонью кучерявые волосы — еще влажные и липкие, но ими можно заняться позднее. — Тогда отдыхай, я буду рядом. Джон вышел из комнаты ненадолго — запер дверь в квартиру, захватил мобильник и плед с дивана и вернулся обратно. Занял кресло, стараясь не касаться тапочками обнаженного бедра на полу, напечатал сообщение с искренними сожалениями прекрасной Тамаре, что сама пригласила его на ужин, и погрузился в чтение. Он просидел так до самого вечера, пока миссис Хадсон не постучалась, чтобы угостить своего квартиранта булочками с корицей. Отложив их на кухне под большую пластиковую крышку, Джон заглянул в уборную, после чего сразу вернулся в свое кресло. И он действительно был рядом, пока Шерлок - измученный и истощенный — спал на полу у его ног. В социальную службу Джон так и не позвонил...