Яркие вспышки софитов, вой безумной тропы, вздрагивающей своими конечностями словно загипнотизированные куклы; звук их безудержного смеха, жар грязных тел. Они начинают пробираться и к бару, который до сих пор пустовал, где бармен скучающе протирал бокалы, через раз снабжая новой рюмкой или бутылкой двух молодых мужчин, что без интереса наблюдали за шумной толпой, не обмолвив и слова в адрес друг друга. Лишь немые взгляды, им и так ясны их схожие мысли. Прихватив с собой пару бутылок, эти двое неожиданно спрыгивают с барных стульев, приземляясь на чуть обмякшие ноги, и направляются к черному выходу. Их головы чуть опушены, взгляд затуманен, губы растянуты в усмешке, они проходят мимо обезумивших девушек, что провожают их голодными, пьяными глазами, желающих накинуться хоть на одного из них. Женская мораль притупляется в воздействии с алкоголем, у них на уме лишь грязные представления и манящие голоса соблазна. Разве мужчины смогут отказать им при таком раскладе? Это их козырь. Они опасны, они превращаются в животных, действующие в омуте своих же инстинктов. Хищники, без сомнений. Не хуже мужчин.
Черная дверь уже показывается на горизонте, шатен ускоряет шаг дабы скорее оказаться на свежем воздухе, подальше от этого океана удушья, океана, где можно потонуть и без наличия в нем воды. Его рука ложится на ручку, она поддается не сразу, но спустя несколько секунд он уже перешагивает одной ногой порог, оглядываясь в поисках своего блондинистого спутника. Он чуть отстал, замедлился на опасном участке среди скопившейся женской компании, хотя и шел вдоль стены, сторонясь встречных порочных мешков из плоти с костями. Его запястье обхватывают тонкие пальчики, резкий рывок и он прижат к стене, женское тело тесно прильнуло к нему. Бутылка рома чуть не выскальзывает из его ладони из-за чего срабатывает реакция; одной рукой он все так же держит бутылку, другой охватывает талию девушки и движется вверх пока не находит молнию на ее излишне открытом платье, грязном, мокром, пропитанном едкими духами. Она что-то шепчет ему в шею, обдавая жарким дыханием, вызывая лишь отвращение и желание ополоснуться в ледяной воде, он тянет за собачку, оголяя женскую спину, после чего резко дергает и разрывает молнию с тканью, отбрасывая ошметки собачки куда-то в сторону. Девушка вскрикивает и отскакивает, придерживая расходящиеся куски платья за спиной, она встречается с его холодным взглядом. Без сомнений взглядом, что предвещает далеко не благие намерения своего хозяина. Он проходит мимо, задевая ее плечом, направляясь к двери в проеме которой стоит темноволосый и смотрит на него с неким подозрением и ожиданием.
— Разве она заслужила столь лестный прием с твоей стороны? — уже выходя в переулок между домами, спросил Стэн блондина, который в свою очередь закрыл дверь, ограждая их от грохота музыки, и направился в сторону противоположной стены.
— Да она еще легко отделалась, — оборачиваясь и облокачиваясь спиной на холодную кирпичную стену соседнего здания, глухо произнес парень, делая смачный глоток из бутылки, а после небрежно вытирая рот рукавом кожанки. — Посмела приблизиться, прикоснуться ко мне, да что там, и шею полизать. Отвратительно…
Оседая на прохладный асфальт и запрокидывая голову, он чуть кивает в сторону, приглашая своего спутника приземлиться рядом. Так и поступает шатен, тихо посмеиваясь.
— Что? Ты против того, чтобы женщина облизывала тебя? — ехидно интересуется Стэн. — Ээ, так не пойдет! Неужели, если бы на ее месте был симпатичный парень, ты бы…
— Заткнись, придурок, — теперь уже подозрительно косился блондин, запуская пятерню в волосы и взлохмачивая их. — просто ненавижу, когда ко мне прикасаются без разрешения. У всего есть свои границы, у моего личного пространства их конца даже мне не разглядеть. Разве тебе не будет противно, если незнакомец дотронется до тебя? Так противно. Никогда не стоит терять бдительность, одна осечка и твое лицо впечатают в грунт без малейших сомнений.
— Как-то ты все загнул…
— Вовсе нет, я просто хотел сказать, что мне противны руки этих поддатых дам, которые так и норовят забраться мне в штаны против моей же воли. Женщины всегда пытались взять надо мной верх, становится уже как-то не по себе… А я ведь не умею играть в поддавки.
— Тебе же с того и хуже, — ухмыльнулся шатен, запрокидывая бутылку импортного виски. — Женщинам через раз стоит поддаваться ради своего же удовольствия. Ты не представляешь на что они способны, дай им волю. Сам себе ты такого не устроишь, я серьезно, даже позволить связать себя, иногда можно, им это нравится, они звереют и скачут от своих тестостеронов, а ты просто лежишь и получаешь удовольствие.
Позволить взять кому-то над собой верх? Это выше его сил, выше его воли, принципов, осознания. Нельзя так просто дать прикоснуться к себе, люди поведутся, прилипнут, подумают, что им дозволено большее, о чем ты даже не думал и говорить. Даже к одежде, его шмотки — его вторая кожа, это святое. Он ведь и правда еще подростком уже не позволял прикасаться к себе без весомой причины, а кто осмеливался, тут же жалел о содеянном, залечивая царапины. Да, он царапал их, хотел, чтобы они почувствовали что он испытывает, когда его касаются без ведома. Ему было не по себе, когда чужаки норовят распускать руки, стирая границы, созданные его же сознанием и идеей одинокой отрешенной свободы. Не ведитесь на соблазн, который притягивает вас в постель, не подчиняйтесь. Будьте, мать их, чертовыми нарциссами и сексистами.
— Чертов мазохист, — светловолосый едко усмехается. — Откуда же ты знаешь это? Неужели испытываешь на себе шкуру подопытного кролика в постели? Где же ты находишь таких живодерок…
Ричерз натягивает самую довольную улыбку, мечтательно прикрывая глаза и прижимая почти пустую бутылку к груди.
— Да у нас вся больница кишит такими. Главное все подтянутые, молоденькие. А так как я такой единственный похотливый кролик с замашками мазохиста, отбоя у меня от них нет
Ох, люблю я свою работу.
— Что творится с этим городом, Лос-Анджелес теряет достоинство… — тихо говорит про себя он, после чуть громче, спрашивая Ричерза добавляет. — А где находится эта больница?
Коротко посмеявшись, шатен говорит местонахождение их славного стабилизированного притона, думая, что скоро их тайный совет разбавит и этот парень. Но вдруг он краем глаза замечает, как блондин начинает искать что-то в карманах, прощупывая куртку. Он незнамо откуда достает ручку.
— Ты что делаешь? — с неким подозрением спрашивает Стэн.
— Хочу записать адрес этой больницы, чтобы ни в коем случае не оказаться там даже с тремя пулями в животе, — учтиво усмехается он, и правда выводя черной ручкой чуть кривые буквы на своем запястье под еще одной свежей записью, которую он незнамо зачем сделал от скуки.
Пока Стэн думал смеяться ему или упрекать в неверно понятых мыслях, парень натянул обратно рукав и пригубил бутылку, допивая последние капли, что есть запрокидывая голову и вытряхивая их себе на язык.
— Почему ром все время заканчивается? — бубнит он, рассматривая бутылку в своих руках, крутя ее прямо перед глазами.
Правда, почему ром всегда так быстро заканчивается? Он не понимал этого. Все конечно, имеет конец, свое логическое завершение существования. Еда тухнет, вещи ттрутся и разваливаются, насекомые, животные, люди умирают. Всему есть свой конец, но почему же именно ром… сейчас. Кончено, он ведь выпил его, и это до безобразия глупо. Он убил ром, постепенно высосал его, так как и время постепенно высасывает его жалкие секунды существования. Без остатка, так же когда-то и кончится он сам, если же его не разобьют прежде об стену, как бутылку в одном из баров от которой он ловко увернулся во время побоища в тот самый день.
— Наверное, потому что ты его выпиваешь, — рассудительно отвечает Стэн, так же поднося к глазам недопитую бутылку виски. — А есть другие варианты? Дефицит на него сейчас не особо заметен…
— Скажи, чем мы похожи с этой бутылкой? Да вообще с любой бутылкой того же виски в любом из баров? — чуть поворачиваясь в его сторону, спрашивает парень, странно смотря на шатена. Тот лишь мотает головой и делает свой глоток, после чего начинает будто бы думать. Ждать Ричерза не хотелось, он ведь и так уже придумал себе ответ. — Мы схожи тем, что нас все время кто-то высасывает, то бишь время, наши биологические часы, да и окружающие, а так же часто разбивают в порывает ярости или отчаяния, как люди убивают в омуте боли друг друга. Всё просто, мы сладкие, крепкие пока живем, заставляем зависит от нас, но когда исчезаем оставляем за собой лишь похмелье.
— Похмелье… — задумчиво бубнит Ричерз, почесывая колючий подбородок, что уже давно оброс сантиметровой щетиной. — Как боль для наших близких, когда мы оставляем их, так наверное. Все зависит от концентрации, того вкуса, что мы разливаем людям. Может ты и прав. Тогда каким напитком ты бы хотел быть? Крепким спиртным или же обычной водой?
Сейчас ему казалось, что Стэн почему-то понимал его, как никто и никогда. Он говорил, продолжал говорить его мысли в слух. Может быть из-за того, что они оба были пьяны и были развязаны на язык. Любой кто бы услышал последние слова счел бы его странным придурком, а то и психом. Но рядом с ним и так сейчас сидел псих. Который казалось все понимал.
— Мне не для кого становиться лучше, пытаться воспроизвести впечатление вкусом. Достаточно той горечи, что я принес окружающим. С этого мира хватит моих заслуг, пусть выветривается.
— Не для кого значит? А как же Лора? Подумай о ней, о том что ты значишь для нее уже спустя несколько дней. Поверь, я знаю ее не год и не два, она никогда так быстро не сходилась с незнакомцами. Она боится людей. Пытается скрывать это, поэтому и не скажешь сразу, что в душе она… — Он прервался на секундную паузу. — Лора просто боится, что ее бросят те, к кому она сильно привяжется. Она и с нас клятвы брала на полном серьезе, дабы мы не оставили ее одну. И сейчас, когда появился ты, ей может быть немного страшно, ведь она не знает уйдешь ты или нет, — Стэн качает головой и запрокидывает её, прислоняясь затылком к кирпичной стене. Тихо усмехается и косится в сторону блондина, с неким доверием, даже как-то пафосно, смотря прямо в его глаза, продолжает. — И я, как ее друг, прошу тебя… будь для нее чем покрепче, раскройся и поглоти ее. Или же стань водой, если знаешь, что все равно уйдешь. Одно из двух — золотой середины здесь никогда не появится, ведь это… спутает все окончательно… Ик.
Спутает все окончательно… куда уж больше, подумалось Фениксу. Он знает, что не должен привязываться к ней, не должен быть таким с ней, но будто бы он может что-то сделать, если она продолжает смотреть на него таким доверчивым взглядом. Противится своим желаниям он уже достаточно времени, и сумеет бросить ее прямо сейчас и уйти бесследно, оставляя лишь воспоминания о нескольких днях, когда он наконец почувствовал, что и правда находится в отпуске. Но хочет ли он этого, если впервые его сердце набирает безумный такт лишь от одних ее прикосновений, взгляда, просто образа в мыслях, хочет ли, чтобы навсегда исчез ее звонкий смех, который каждую ночь видится ему во сне, где лишь они вдвоем лежат на грязной глыбе бетона в той комнате со стулом, а вокруг пропасть?
— Я попробую, — неуверенно, хрипло отвечает он, сцепляя пальцы и сжимая их, кладя на согнутые колени. — но обещать ничего не стану. Вдруг меня убьют уже завтра. Бросать обещания на ветер бездарное дело… я просто попытаюсь. Может быть.
Рядом послышался вой сирены, мимо подворотни промчались несколько полицейских машин на безумной скорости. Послышались выстрелы, скреж шин, сирены стали отдаляться. Блондин взял из рук шатена бутылку и сделал глоток. Незаметно она снова оказалась в руках его спутника, только уже с незаметным осадком. Сглотнув, Стэн все так же отводя взгляд от парня пытался переварить сказанное им. Он не ожидал таких откровений, не думал, что такой человек способен на подобное, ведь до этого он вел себя как конченный отшельник, но… казалось что-то в нем начинает ломаться, постепенно покрываясь трещинами, которые будто бы что-то сдерживают по сей день.
— Двоякое у меня сейчас чувтво, — неожиданно усмехнулся Ричерз, натягивая дружелюбную физиономии и легко хлопая Феникса по плечу. Его голос не скрывал замешательства, а в глазах стоял неприкрытый интерес. — Оказывается ты не так прост, тайный незнакомец. Много же мы о тебе не знаем еще, да и что-то мне подсказывает, что лучше нам и не знать. Ладно, я не собираюсь ворошить твое прошлое, главное сейчас стань хоть немного самим собой, как в этот момент, как минуту назад.
Феникс молчит, уткнувшись взглядом в асфальт прямо перед собой. Со стороны его взгляд как будто бы пуст, никаких эмоций на лице, ощущение, что он даже не дышит. Так прошло три минуты, четыре, Стэн не трогал его, так же уставился в землю, размышляя о своем. Он думал, что может раз такое дело, рассказать хотя бы ему о своем старом искушении, которое уже несколько лет заставляет его мучаться от собственной глупости и беспомощности, ведь скрывать это становится всё сложнее и запихивать эти чувства дальше уже некуда. Просто пожаловаться на свою тугодумность, разбавляя их сегодняшний спектр жалобой книги, и своими проблемами, Стэн же имеет на это право.
— Слушай, я расскажу эту сказку всего один раз, — глубоко вздохнув, он привлек внимание блондина, на что тот в замешательстве повел бровью, косясь на него из-под отросшей челки. Допив в несколько глотков содержимое виски, он с наигранным выражением и артистизмом приступил к изложению. — Жил был один мальчик, и он любил девочек; их тела, податливость, глупость, а им нравилось то, что его отец был богат. Они знали об этом, хотя мальчик молчал об этом. С двенадцати лет он не пропускал ни одной юбки, да и эти юбки были не против - сами так и лезли ему в руки. Они были такими соблазнительными, сами звали его, просили доставить им удовольствие, не стесняясь, соглашаясь на предложение его отца составить его сыну компанию, чтоб он не скучал. Так у этого мальчика сложилось искаженное впечатление о девочках. Они стали для него забавами, статуэтками для очередной пустой полки. Но время шло, мальчик стал взрослым парнем и однажды близкая подруга познакомила его с одной девушкой, нет даже девочкой. С первого же момента он счел ее ангелом; она была такая маленькая, милая, словно лесная фея. И он по своей глупости безнадежно влюбился в нее. Это стало его тайным пороком, он не хотел, чтобы кто-то узнал о его тайном желании овладеть и оставить себе эту девушку, больше похожую на несовершеннолетнего подростка... Ведь у него уже была, проверенная многими годами репутация непостоянного бабника и проворного придурка с богатым папашой. Так они и жили, довольствуясь крепкими дружескими узами. Но прошло несколько лет, она чуть выросла и уже превратилась в нимфу. А этот придурок уже не мог не думать каждую ночь о том, что его руки давно испачканные в грязи, не смеют даже прикоснуться к ней. Он хотел ее, всем телом, всем сердцем, гадким существом, так что лишь от одной мысли нутро пробирала дрожь. Вот только сила воли и здравый смысл тянули его на дно, и он попытался жить дальше не обращая внимание на это чувство. Но его попытка не увенчалась успехом и по сей день он, как осел борется с невидимыми стенами. Конец! — на звонкой ноте, закончив свой рассказ в достаточно странной прозе, шатен потер ладони об колени и повернул голову в сторону парня, пытаясь оценить его реакцию, но кроме странной усмешки и прикрытых глаз, его видеоискатель ничего не уловил.
— Красивая сказка. В детстве мне их никогда не читали, но думаю, что твоя бы понравилась многим. — Его голос был тихий, но ровный, хоть и чувствовалась некая вибрация. Несколько бутылок из бара дают о себе знать. — Кто эта она?
— Зачем тебе это?
— Просто. Может помочь чем хочу. Я ведь пытаюсь быть не_бесчувственной_тварью.
— И чем же ты хочешь помочь? — приподнял бровь Ричерз.
— Мотивацией, — самодовольно ухмыльнулся светловолосый и кивнул на бутылку в его руках. — Буквально через несколько минут тебе неожиданно полегчает, все страхи исчезнут, выдуманные стены сотрутся. На эмоциях от только что тобой сказанного, ты неожиданно захочешь увидеть ту девушку, и ты найдешь ее. А когда найдешь то предстанешь перед ней совершенно голым, без масок. Пусть это будет первый шаг к вашему «счастью». Всю ответственность беру на себя, твое дело признать правду. Точнее показать ее этой несчастной.
— Я не понимаю… — в замешательстве покачал головой Стэн, пытаясь встать, опираясь на стену, но резкое головокружение опустило его обратно. — Какого… черта.
— Я тоже много чего не понимаю. К примеру почему мужчины бывают так слабы перед женщинами, почему нам все время нужны какие-то чувства. — Похлопав себя по коленям, он повернулся в сторону Стэна. — Не переживай, уже утром тебя отпустит, — поднимаясь и завлекая за собой шатена заверил его парень, подставив ему плечо и беря курс в сторону дороги.
— Зачем? — только спросил Ричерз, потирая глаза и пытаясь идти ровно.
Он не спешил отвечать, шел молча пока музыка доносившееся из дверей множества баров и клубов не становилась все громче.
— Хотел повеселиться, но видимо придется отправить тебя дописывать ту сказку. К тому же мне интересно что будет дальше, как слушатель, я хочу продолжения, — выйдя на оживленную улицу, он сориентировался и тут же нашел взглядом таксиста. Махнул ему рукой и поспешил в сторону чуть потертого Лексуса, затаскивая Стена в салон, после чего снова обратился к нему странным, подделано задорным голосом. — А теперь по велению твоей крестной феи, ты, принц нерешительных-лузеров, отправляешься к своей золушке. Понял меня?
— Д-да.
— Отлично. Бим-саладим-дин-бим- не знаю что за херня там дальше, удачи! — Захлопывая дверь, он снова самодовольно усмехнулся, после чего отошел и подождал около минуты пока машина не тронулась, увозя за собой его планы на эту ночь.
Планы уехали, а легкое головокружение уже приехало. Желание возвращаться в квартиру Марано исчезло уже с последними каплями рома. Нужно было развеяться. Кажется, тут неподалеку какие-то разборки были, вспомнив визг шин и крики, подумал Феникс, не стоит ли присоединиться дабы скоротать час другой за любимым беззаботным делом? Ему осталось выбрать за кого играть…
__
Картинка перед глазами немного расплывчева, кожу пробирает мелкая частая дрожь, кончики пальцев будто бы заледенели. Он видит очертания ее лица, слышит ее голос, непонятные всхлипы, он чувствует ее под собой, как в том сне, когда она приблизилась к нему и попала в крепчайший плен его грез, что до сих пор навеивается по ночам. Неужели это и правда этот же сон? Он так четко ощущает эту наигранную действительность. Прикосновения слишком горячие и властные, поцелуи в губы и шею излишне жадные, движения резкие, но в то же время нежные, ласковые. Будто бы не будь он аккуратен, она просто исчезнет из его рук, развеется прахом и вылетит вихрем в приоткрытое окно этой душной комнаты.
Воздух, тут нечем дышать, его легкие не успевают за ним, его сердце бьется что есть мочи, но этого мало, хочется больше, чтобы отказали ноги, сознание затянулось черной пеленой и абстрагировало его от этого мира. Именно в этот момент, пока он рядом со своей Элен, пока он позволяет себе свободно блуждать руками по ее телу, зарываться в волосы, вжимая своим весом в мягкий матрас. Пока он чувствует это, хочется крикнуть: «Остановись, мгновенье, ты, мать твою, прекрасно!» Но в гортани зарождается лишь глухое рычание, звериное, будто бы он пробует самое вкусное лакомство в своей жизни. Лучшее в его жизни, что вдруг неожиданно растворяется, забирая все его силы, оставляя наедине со своими кошмарами. Но почему-то он все равно продолжает ощущать некое тепло в своих руках, хотя сознание уже давно завлекло его на ту сторону помутнения.
__
Многим, наверняка, нравится просыпаться с утра и просто лежать прикрыв глаза, чувствуя приятную тяжесть в теле, расслабленность. Даже понимая, что давно пора вставать, ты не вылезешь из кровати пока не начнется третья мировая дабы не разрушить эту идиллию со своим телом и после сонным состоянием. Это одно из самых любимых занятий Лоры, поэтому она ставит будильник на шесть утра, даже если надо вставать к восьми, чтобы просто понежиться в постели, насладиться этими минутами перед еще одним днем жизни в этом жалком, но прекрасном мире. Она и сейчас в свой первый выходной не упустила этой возможности, развалившись на кровати и тихо посапывая. Для нее это была великолепная идиллия… которую неожиданно разрушил мобильный. В прямом смысле разрушил, резко завибрировал и упал ей на голову с полки над кроватью. От неожиданно больного удара в районе лба, шатенка резко поднимается и сваливается с постели, запутавшись в одеяле.
И так, во-первых, никогда не кладите телефон туда, откуда он может легко убить вас. Во вторых, не размещайте полки над кроватью…
Мобильный все так же продолжал наигрывать уже бесящую мелодию и вибрировать где-то под кроватью, куда ей и пришлось залезть, чтобы достать проклятый аппарат.
— Да, слушаю — сонно говорит Мари, все так же находясь наполовину под кроватью, лежа на животе, подложив под подбородок ладонь.
— Здравствуйте, это полиция Санты-Моники, вы можете говорить? — из динамиков разносится чуть низкий голос мужчины, шатенка что-то мычит в ответ, пытаясь вылезти наружу. — К нам поступил некий парень вчера ночью, без документов, денег да и вообще не в лучшем состоянии. У него на запястье при осмотре нашли этот номер вместе с… адресом одной из больниц Лос-Анджелеса. Блондин, лет двадцати пяти, крепкого телосложения, имеется несколько татуировок и шрамов, кто-нибудь из ваших знакомых подходит под это описание?
— Д-да, мне знаком... — Сглотнула девушка, садясь на кровать и нервно заправляя несколько прядей за ухо, начиная рыться в тумбочке, ища блокнот с ручкой.
— Нам не дали точных данных о его нарушениях да и похоже парню стоит наведаться в больницу. При таком раскладе, мы бы хотели, чтобы вы его забрали, но все же за некоторый залог.
— Конечно, вы не могли бы продиктовать адрес? — в спешке протараторила Лора, приготовившись и уже оценивая расположение своих вещей, чтобы как можно быстрее собраться.
Записав адрес, она оповестила мужчину, что скоро будет, и пулей начала собираться, метаясь по комнате, ванне, забегая на кухню, вынимая из холодильника готовый сэндвич и вприкуску с ним вылетая из квартиры. В голове билась лишь мысль, что этому странному парню нужна ее помощь, что она должна срочно вытащить его из этого гадючника. При одной мысли, что он провел всю ночь в камере пробивает мурашками, ведь что только не делают в них… Она боялась, что он снова испытал боль, запутался в чем-то, потерялся и не сможет найти её больше. Когда Мари в полном спокойствие отпускала тех двоих во своя си, она и не думала обращать внимание на их весёлые лыбы и бегающие глаза - как оказалось зря.
