Научи меня снова жить

POV Ross Проснулся я сегодня с неким чувством досады, которое так и не выветрилось с ночи и продолжало смеяться надо мной, как над последним куском мусора. Конечно, в данной ситуации не скажешь, что я чем-то отличаюсь от него, однако атмосфера камеры в которой я оказался, была не такой уж и отвратной. В ней я был первый раз, значит все участки в области Лос-Анжелеса и Сан-Диего, можно было вычеркнуть. Здесь было не так уж и плохо; тусклая лампа с оголенными проводами, выходящими из толстой трубы, что висела под потолком, воздух немного изгажен табачным дымом и канализацией, настенные часы с одной стрелкой, показывающей на шестерку, веселые желто-оранжевые стены с облупленной краской и около пяти человек, распределенных по стенам на деревянных скамейках, которых я заметил моргнув несколько раз и тут же закрыв глаза, чувствуя легкую головную боль. Я пытался сообразить, какого черта я здесь забыл. Откуда-то из небольшого окна под потолком до меня доносилась усиленная динамиками музыка, бьющая прямо по ушным перепонкам, я лежал на боку, все тело неприятно ныло, локти и костяшки садило, ноги мой кто-то начинал медленно, но верно сталкивать со скамьи. Не беря во внимание чье-то соседство со мной на этой лавочке, я лениво перевернулся на спину и растянулся, задевая ногой пузо какого-то мужика, краем уха слыша в ответ тихие ругательства хриплым голосом. Приоткрыв левый глаз, я пристально осмотрел его; это был на вид не очень-то опрятный мужик лет сорока, в старой потертой джинсовке с добрым, как говорят, взглядом и странной улыбкой от которой у него около глаз появлялось множество противных складок. Пытаясь понять намерения человека, на чьих коленях лежит моя правая нога, я непрерывно смотрел на него, ровно как он на меня. Он даже не пнул меня в ответ. Я был поражен. — Очнулся? Ты с момента поступления в отключке валялся, — все же скидывая мою ногу, начинает он, а я пытаюсь принять сидячее положение о чем жалею в следующую же секунду. — Я Кортни Рон, будем знакомы. — Феникс, будем знакомы, Кортни. — он протягивает мене руку, которую я использую, чтобы привстать и сесть наклоняясь, сдавливая голову двумя ладонями. — Можно задать один вопрос? — Кончено, — не задумываясь ответил мне Рон. Игнорируя тупое нытье тела, пытаюсь восстановить связь с объективной реальностью этого тухлого местечка с веселыми стенами. Стены тут и правда были неплохие. Но кое-что меня заинтересовало с момента, как он представился. Я не мог упустить этой возможности, чтобы хотя бы проснуться от какой-нибудь взбучки. Каждый раз попадая в подобные места, я находил себе потенциальную жертву и истощал ее моральное достоинство от скуки, дабы скоротать часы срока. Да, меня всегда привлекал психический садизм, в такие моменты я чувствовал себя как никогда хорошо. — Скажи, Кортни, твои родители так сильно хотели девочку? Они не задумывались о кастрации, когда тебе было около пяти лет? — совсем детская и глупая издевка, но прошлый раз некий Сью хорошенько прижал меня к стенке после таких слов, он обещал выпотрошить меня, вот только спустя пять минут расплакался. Почему-то я отчетливо запомнил его сопливое лицо, он проклинал свою мать и паспортный стол. Натягиваю учтивую полу улыбку, поворачиваясь в его сторону, но не замечаю на его лице ни доли обиды или раздражения. — У моих родителей было восемь парней, — пожал он плечами. — так как я самый младший, на мне терпение матери и кончилось. В конец она растоптала мое будущее, дав второе имя - Лиз. — Не позавидуешь, Лизи… — Согласен… Продолжать не было смысла. Я снова растянулся на скамьи, сложив руки под головой. Его я решил больше не трогать, по тону было похоже, продолжи я, он захочет излить мне всю душу, а чужой мусор мне не был нужен. Так истекали ничтожные секунды моей жизни в компании пятерых молчаливых незнакомцев и дохлых тараканов под раковиной. С самого начала я был обречен… Интересно, как там снаружи, обещали жаркую погоду, но все что я мог ощутить прикрыв глаза не вызывало чувств усмиренности; из приоткрытого окна доносились отголоски джаза, звук редко проезжающих машин, по обратную сторону решетки, из глубины помещения слышался противный смех надзирателей, смотрящих по кабельному какое-то маразматическое шоу, их голоса ломали всю идиллию прослушивания и так в меру тихой музыки. Когда я первый раз вежливо попросил их быть чуть потише, они фыркнули и прибавили громкость на стареньком телевизоре, во второй раз я даже привстал и высказался более четко на что получил поток ругательств в свой адрес, на третьей попытке данный им лимит был исчерпан и подозвав одного из них к решетке, я резко потянул его за ворот, впечатывая лицом в железные прутья, уже объективно и грубо вбивая ему в голову, что сидящие здесь тоже люди и он вполне может оказаться среди них, если не соизволит исполнить мелкую просьбу такого же общественного мусора, как и он сам. Напарники, конечно, оттащили его, когда мужик начал задыхаться, а на меня направили травмат трясущимися руками, сжимая игрушечное оружие. На этом мы и решили, вся их компания убралась в соседнюю комнату, а я снова лег на скамью и попытался вздремнуть. Может надо было бы спросить на сколько я здесь… хотя разницы для меня это не представляло. Один черт, где прожигать время, тут хотя бы было спокойно. Не то, что в моей квартире на окраине города… — Я тут за неуплату долгов и кражу. Эй, сынок, а ты за что сидишь? — толкнув меня в бок, снова пристал ко мне Кортни. Я уж подумал, что он заснул, откинувшись на стену и запустив руки в карманы своей джинсовки. — Без понятия, может убил кого или случайно взорвал чье-то имущество, как прошлый раз, — бесстрастно ответил я, потирая глаза. — и пока отсиживаюсь до вынесения какого-либо вердикта. На некоторое время он оставил меня в покое, размышляя о чем-то своем, задумчиво грызя грязные ноги, уставившись в потолок. Помимо меня и этого Рона здесь было еще трое мужиков и какой-то непонятный тощий субъект, сидящий в соседнем углу, натянув капюшон. Он, кажется, не дышал, вся его одежда была в дорожной пыли, с первого взгляда оценив его размеры, можно было бы сказать, что это еще ребенок, как минимум подросток, возможно и женского пола. В какой-то момент мне подумалось, что он и правда сдох, когда уже вторая толстая муха села на его голову, вызывая у меня желание подойти и чем-нибудь в него тыкнуть. Кортни сказал, что он сидит тут уже двое суток, отказывается от еды и не выходит из своего угла, только иногда поднимая голову и разглядывая лампочку. Как-то мы с Роном подумали об одном и том же; я смотрел на пацана, а он в потолок. — Может он об этом и раздумывает? Как на счет покончить с собой? — спросил меня Кортни. — Почему бы и нет, — ответил я. — Тогда встань на скамью и отогни трубу, которая держит лампу на потолке. Налей воды вон в то ведро и опусти в него ногу. Отведи несколько проводов, выкрути лампочку и опусти патрон в воду. Тебя отсюда сразу же выкинет. Потом я уставился на лампочку и долго на нее смотрел. Безрассудство. Этот мужик уже всё продумал. Гениально. — Благодарю, Кортни. Твоя помощь неоспорима. Настенные часы показывали двенадцать часов дня, как оказалось время обеда. Еду нам привезли на скрипучей тележке, и сам повар выдал лично каждому по тарелке какой-то мутной вонючей херни. Всем, кроме того парня в углу. Его окликнули, а на ответное молчание лишь пожали плечами. Кортни взял его порцию себе. Есть в тишине было скучно, скорее всего поэтому Рон и собрал вокруг себя всех заключенных и завел шарманку о жизни и смерти, как обычно это делается среди подобных дегенеративных лиц. Спустя десять минут тарелки собрали. — В последнее время в округах участились случаи суицида. В СМИ все время крутят что-то подобное. На прошлой неделе мой знакомый сбросился с крыши из-за одной жалкой неудачи, перед этим сказав, что к черту ему сдалась такая жалкая жизнь. Вот вам вопрос — почему мы перестали ценить жизнь? — с умным выражением лица, угрюмо говорил один из них, почесывая заросший подбородок. — Сейчас фраза «убейте меня, хочу сдохнуть, все достало» пользуется большей популярность ежели «я хочу жить». Люди слишком просто относятся к своему существованию. Ну есть я и есть. А не будет меня, ну и что? Ну и что… — Разве? — продолжил другой. — Ты бы выбрал второе, если бы в тебе в лоб был наставлен заряженный револьвер? Когда ты можешь еще решить, навряд ли ты выберешь смерть. Все же инстинкт самосохранения в частых случаях побеждает. Если у тебя конечно с головой все в порядке. Некоторое время назад я бы и не подумал, что буду вот так вот слушать и разговаривать о смерти с незнакомцами, сидящими со мной в одной клетке. В некоторой степени мне казалось символичным подобное. Я не знал этих людей, не знал их характер, привычки, жизненные неудачи. Они были мне не нужны, да и обычно я с такими не водился. Несколько пошарканных мужиков, спорящих на излишне остроумную по их мнению тему. Может они пытались казаться умнее, может пытались ввести друг друга в заблуждение, кто знает. Затронув мертвецов, они сочли интересной идею о неразумности человечества и активно обсуждали ее, даже дойдя до предположений о перерождении и прочей чепухи. В какой-то момент я не удержал язык за зубами, нарушая свою тихую дремоту и наблюдения за темным субъектом. — В частности мы представляем черную пустоту при мысли о смерти, — подал я голос. — Но на самом деле когда ты уже мертв, нет даже этой пустоты, нет ничего. Все так легко думают о подобном только, потому что представили загробную жизнь данной божествами или же призраков, которых крутят по телику. Всецело они верят в продолжения, которого нет. Это до безумия забавно. Так же как и ваши рассуждения о подобном. Они сначала недолго молчали, а после снова заговорили, но уже о грузинском вине. Дальше слушать я не стал, не было смысла, у меня получилось оборвать их мечтания о хотя бы лучшей жизни после смерти и разрушить ту философскую атмосферу, что они сами себе и навеяли. Они стали бесполезными собеседниками. Я молча сел, пристроившись поближе к неподвижному телу, что так и находилось в углу не издавая и звука. Тонкую нить разговора с остальными я даже и не искал тогда, а сейчас и подавно, больше мое внимание привлекал тот парень. Я понял почему именно он — он начинал бесить меня. Сначала мне взбрело в голову опуститься на корточки напротив него и пристально смотреть без каких-либо стеснений, после хлопать ладонями над его головой. В конце концов я стал тупо тыкать средним пальцем в его лоб, скрытый под капюшоном. В ответ было лишь тихое сопение, ноль реакции. Вы ведь знаете, что больше всего раздражает игнорирование в ответ, это в одно время злит и обижает. Вот сейчас я был чрезмерно раздражен, руки так и чесались схватить его и прижать к стенке, крича прямо на ухо или рыча, словно животное. Но я отступил и уселся рядом, откинувшись на стену, прикрыв глаза. Я начинал понимать его. Не знаю как, но я начинал понимать. Мы молчали вместе, опустив головы, пропуская мимо минуты. К часу дня охранники закопошились; свернули алкогольную лавочку у себя на посту и приняли вид порядочных полицейских. Один из них подошел и откликнул некого Инка, открывая решетку и вставая рядом. Тело, что до сих пор в мертвой немоте сидело рядом со мной, ловко встало на ноги и уверенно направилось к выходу. Несколько раз моргнув, я уставился ему в спину, думая про себя, что в этом мире может случиться все что угодно. И я снова остался один. Не считая еще четырех человек, я остался один. Но как не странно спустя несколько минут после ухода того парня, на выход позвали меня. Я был удивлен, но как частый заседатель подобных мест, не сказал ни слова, и наконец натянув привычную, бесящую их всех, ухмылку вышел из камеры, направляясь мимо охранников на пост, чтобы удостовериться в том, что ничего неразрешенного я с собой не принес. Казалось, что этот полицейский участок, словно муравейник, как такое отвратное заведение может иметь столько коридор, поворотов, дверей. Зачем им столько комнат? Они их сдают эмигрантам? Только, чтобы добраться до камеры хранения, мне выдали листок с коряво нарисованной изогнутой линией, которая подразумевала под собой повороты. Уже у второй двери я выбросил его в мусорку, в нем не было необходимости, он вообще не представлял из себя помощи. На поиски нужного отдела у меня ушло минут десять, за это время я успел вляпаться в две неприятности. Во-первых я набрел на архив, и решив взглянуть, прошелся по рядам, в одном из них натыкаясь на парочку работников, кои занимались крайне неприличным делом в государственном учреждении, как раз на что я и указал им, под матные крики этих двоих давая деру вон из этого помещения. Во-вторых я чуть ли не столкнулся лицом к лицу с несколькими «добрыми» приятелями из прошлого. Моя развитая память на лица и даже на самую незначительную информацию, всегда была на руку, чтобы не вляпаться во что-либо повторно. Кажется, этих ребят сюда вызвали на допрос по давнему делу, или же наконец их лавочку решили прикрыть. В свое время мне пришла в голову идея сдать их босса, так как он мешал моим планам, и у меня это почти получилось, вот только он куда-то слинял, оставив «бизнес» и всех своих пешек. Однако его последователи до сих пор люто ненавидят меня. Это, неверное, самая чистая и правдивая ненависть, которая мне встречалась во время работы с подобными имбецилами. Забрав кошелек и ключи, наконец выйдя в главный коридор, ведущий к холлу, при этом проверяя свой тощий бумажник, я понял, что меня обчистили. Они оказались настолько мелочными, что украли даже последние центы. Вот так и бывает, мир населяет без принципиальное и жадное общество, что обчистит любого. Для нас это уже и гроша на совести не оставит. Подходя к регистрационному столу, засовываю бумажник в задний карман, попутно свободной рукой пытаясь будто бы поправить торчащие и почему-то масленичные волосы. Не обращая внимание на упертые взгляды, останавливаюсь и облокачиваюсь на стойку, ненароком сдвигая локтем какой-то мини-стенд, тем самым привлекая внимание крайне несимпатичной женщины, сидящий в кресле напротив. — Да, что хотели? — отстранено, скрежащим голосом спрашивает она, поправляя до жути уродские очки. После этого мне не хотелось даже спрашивать ее, слышать ее голос вообще. За все это время я думал, что выйду и больше не встречу пошатателей моей психики, по крайней мере несколько часов. И вот сейчас, смотрю на огромную морщинистую женщину лет пятидесяти с тремя бородавками на лице, вдруг от чьего взгляда мне захотелось взорваться. У нее все было большое и в складочку, все кроме глаз, они были до жути маленькие и страшные. Такую увидишь ночью, в штаны наложишь раньше, чем поймешь, что это женщина или… вообще человек. — Какой это участок? — выдавил я, все так же бесстыдно таращась на нее. — Санта-Моника, южное отделение, — с паузой ответила она, начиная перебирать какие-то бумаги с фотографиями и бланками. — Вас зовут Феникс, поступили ночью? Я кивнул. И только после понял, что ни черта она на меня не смотрит. — Что молчишь, отвечать собираешься? — едко и более громко добавила она. Кажется, за моей спиной кто-то на месте подпрыгнул. — Да, он самый. Я свободен, в чем дело? — Тут с утра одна особа покоя не дает, все вас выпрашивает. Заберите ее немедленно, иначе и я вызову охрану. — Вы, наверное, ошиблись. До свидания. — уверено отвечаю, понимая, что это полнейший бред, который никак не касается меня, уже начиная отворачиваться, как женщина снова раздраженно продолжает. — Ну конечно! Вон она, на диване уже час дрыхнет, людей пугает! Мне уже без разницы вы не вы, просто выкиньте ее отсюда, тут вам не притон, а главное Южное отделение полиции! Все еще не особо вникая в тираду регистраторши, поворачиваю голову влево, пробегая взглядом по нескольким диванам и, правда, замечая на одном из них лежащее тело. Знакомую фигуру, волосы и наконец лицо… правда, что ли? Неосознанно я начал подходить ближе, сам не заметил, как оказался в нескольких метрах. Она выглядела измученной; смятая белая рубашка задирается, крайне неприлично оголяя некоторый участок кожи, руки сложены под головой, волосы, наверное, не в лучшем состоянии чем мои. Эта девушка… я ведь практически выкинул её из головы, я так хотел забыть о ней со вчерашнего вечера, неожиданно исчезнуть, как всегда. Ненависть, отвращение — единственное что я испытывал к себе, думая о ее судьбе, и мне казалось, что это будет отличной идеей - тихо уйти, ведь кому понравится чувствовать себя таким же дерьмом. После слов Стэна, остаться с ней — стало последним чего бы я желал. Даже если бы я мог остаться чуть дольше, потом все равно пришлось бы уйти, ведь у меня не было выбора, и ее желания не имели никакого значения, ее слова не имели никакого значения, вся эта чертова история и неделя в её квартире не имели значения, с самого начала в этом не было смысла. Может смотря на меня через свои разноцветные очки, она навеяла себе массу иллюзий на мой счет, вероятно, что она собиралась и дальше игнорировать мою реальность, уводя в толпу глупого общества от которой я бегал всю жизнь. Но что было бы, вступи она на мою сторону? Она бы выдержала вес этой грязи? Только несколько часов назад я понял, что должен исчезнуть, уйти подальше, чтобы ее не коснулась моя реальность. А она вот так вот просто появляется перед мной, заставляя ненавидеть самого себя снова. Ненавидеть за то, что обременяю кого-то, за то, что посмел дать кому-то приблизиться к своей грязной свободе. Ей никогда не понять меня, ведь я снова просто уйду. Последний раз взглянув на нее, я прошел мимо. Это было легко - до двери я шел большими шагами, не оглядываясь. На улице меня сразу же обдул теплый встречный ветер, на улицах города, в середине лета такое было редкостью. Наверно, у океана сейчас хорошо. Мне почему-то всегда нравился сильный ветер, он успокаивал, помогал сосредоточиться. Просто смотреть, как он гнет ветви высоких деревьев, мощных пальм, как заставляет бушевать океан, оглушая криками чаек. Ветер способен на разрушения, ураганы способны уничтожить города, принести хаос. Известно множество аномалий, связанных с этим и все они порой не хуже нынешних ядерных разработок. Природа не спешит уступать человеку, забавно, именно это и привлекает меня, я тоже хотел бы так. Все настроены против друг друга, но почему-то только я настроен против самого себя. Pov Ross end

___

В Санта-Монике ярко светило солнце, люди начинали выбираться на пляж, создавая в центре гудящие пробки. Все наконец хотели добраться до воды, скорее, на сколько это было возможно. Удушающая жара, горячие порывы воздуха поднимали городскую пыль, грязь, сдували песок на дороги. Обычно температура в этом месяце не поднимается выше тридцати градусов, температура в Санта-Монике вообще редко поднимается выше этой нормы. Потому южный циклон вызвал такую шумиху среди горожан, они чувствовали себя жертвами Долины Смерти. Даже Линч, что только вышел из прохладного здания, спустя минуту закашливался от пыли, снимая кожанку и спеша найти фонтанчик с водой поблизости. Нашел он его спустившись по лестнице и свернув за угол. Фонтанчик был старый, обросший ветвистыми растениями, с не сильно пригодной для питья водой, но другого выбора не было, в камере кроме той жижи пить не давали. Да и не привыкать ему всяким дерьмом утомлять жажду. Пока он пытался выбить хоть несколько капель из крана, нависая над питьевым фонтаном, поблизости остановились три автомобиля, старых, но не дешевых марок. Краем глаза, блондин ненароком стал наблюдать как из них по очереди начали входить внушительные парни, одетые, конечно, не в черные смокинги, но и не менее приостораживающие шмотки. Из далека их лица показались ему смутно знакомыми, особенно обросший мужчина со шармом на левой щеке, рассекающим глаз и с перевязанной рукой. Вокруг него собралось несколько человек, они будто бы что-то обсуждали, оговаривали план действий, жестикулируя руками и подозрительно косясь друг на друга. Они стояли так минуты две, Феникс тем временем оставил проклятый фонтанчик в покое и пристроился плечом к стене, из угла наблюдая и пытаясь вспомнить эту компанию. Пока он перебирал некоторые варианты, даже не заметил как мимо него прошел тот самый темный субъект, который направился в их сторону и своим приходом заставил замолкнуть всех. Он не говорил, не двигался, просто стоял перед ними, засунув руки в карманы джинс, спиной к блондину, который приподняв брови и сложив на груди руки ждал его следующих действий. Терпение и любопытство Линча уже балансировали на грани, еще несколько секунд и он бы вышел к ним, как всегда натянув учтивую ухмылку, встречаясь с их пугающими взглядами. Это не считалось бы смелостью или же бесстрашием, всего лишь приобретенный со временем пофигизм. Он уже уверенно начал отталкиваться от стены, как неожиданно тут же ринулся обратно за угол, вжимась в кирпичи, стиснув зубы и сжав кулаки, дабы не заматериться в голос. К той самой подозрительно компании вдруг подбежала растрепанная шатенка, она с растерянностью спрашивала на видели ли они молодого парня с блондинистыми волосами, в потертой одежде, она продолжала его описывать, а они с удивлением следили, как быстро из ее рта вырывается такое количество бессмысленных слов. Когда Линч все же взглянул из угла и посмотрел в их сторону, вся эта компания незаметно окружила девушку, заключая в некую ловушку. Они переглядывались между собой усмехаясь, и кивали ей, говоря что-то очень учтивым и ласковым голосом. Мужчина со шрамом медленно подошел к ней и взял обе маленькие ладони в свои грубые, говоря что-то про то, что они помогут ей, сделают все возможное и просили не беспокоиться, на что шатенка уже с подозрением кивала, пытаясь аккуратно вырвать свои руки из его ладони. Но обросший лишь едко усмехнулся и дернул ее на себя, при обнимая и подталкивая к ближайшей машине, попутно все так же продолжая говорить об некой бескорыстной услуге. От этого выворачивало наизнанку, постепенно срывало крышу. А когда девушка предприняла попытку выбраться, но все безрезультатно, злость и страх начали зарождался в глазах бездушного и черствого Линча. Отойдя в сторону от остальной кампании к стене за которой скрывался Линч, и облокотившись на нее, темный субъект в капюшоне и на вид массивный темноволосый парень в салатовой майке и джинсовых бриджах, остановились, наблюдая за данной ситуацией. Вальяжно скрестив руки на груди, этот кусок скалы сплюнул в сторону, прям под ноги блондину, а после заговорил, обращаясь к парнише. — Ну, как ты уже понял, вчера нас крупно подставил один гаденыш. Босса в руку три раза резанул, главное в одну и ту же, Серому бедро рассек, а Уке пару ребер сломал, когда они в открытую полезли. Теперь у нас охота на эту тварь, он успел нагадить всем из нас, да еще благодаря его заслугам наших поставщиков в отделение забросили. Питу крышу снесло, поклялся, не сдохнет пока не найдет его и к черту не прикончит. Такое дерьмо, — говорил он, дотрагиваясь до ссадины на левой скуле, а после тихо матерясь, смотря на широкую и высокую лестницу к отделению. — Его после сюда замяли, потому мы тут с утра сидим, поджидаем. А эта девка кажись его и описывает, наверное, взять ее придется. Многие его хорошо разглядели, Мел даже подстроился и фото сделал, пока его внимание другие занимали. Точно, глянь, может в участке видел его, — говорил брюнет, доставка из заднего кармана мобильный и открывая снимок, где именно Линч прижимает к столбу уличного фонаря одного из них. Свет удачно падает на его лицо, растрепанные волосы, небольшой клинок в правой руке. Без каких-либо сомнений, парниша узнал его. Так же как и узнал самого себя блондин, осторожно выглядывая из-за угла, смотря за плечо темному субъекту. Смутные картинки этой ночи постепенно начинали всплывать в его памяти; вой серен, полный багажник наркоты, люди с фонариками между вагонами на старом морском порту, размытые лица, стоящие вокруг, после крики, запах крови, снова серены. Несомненно все очень-очень плохо. Он стоит в нескольких метрах в отстраненном состоянии, они окружают Лору. Как банально. Когда же он наконец полностью осознает данную сложность ситуации, в этот же момент парниша дергает брюнета за край майки и большим пальцем указывает себе за спину, на наполовину торчащую из-за стены голову Линча. — Что? — спрашивает массив, делая шаг влево, косясь за угол, где вжавшись в стену, Линч сжав кулаки, считал секунды, вслушиваясь в голос девушки, который как-то непривычно начинал дрожать. Четыре, три, два, один… он срывается с места, оббегая этих двоих, набирая скорость, направляясь прямо в сторону сборища дотошных придурков, что были крайне увлечены шатенкой и не сразу заметили ночного приятеля. Блондин не останавливаясь, ловко протискиваясь между несколькими парнями, которые стояли на пути, с силой хватает Мари за запястье и тащит за собой, оставляя позади ошарашенных «бандитов», за мгновение до этого не забыв обчистить одного из них. — Черт с два, эта та самая мразь! — кричит ему в след обросший с перевязанной рукой, в то время, как остальные уже бросились в погоню. — Поймать, и его, и девчонку! Конечное состояние не имеет значения! В городе было жарко и душно, каждая улица петляла между незнакомыми домами, магазинами, лавочками, снова и снова приостанавливая на каждом повороте. Он крепко сжимал ее запястье, а она что есть силы бежала, пытаясь поспевать за ним, игнорируя крики за их спинами и поступающие слезы к глазам. Лора не задавала никаких вопросов, не рвалась истереть или же остановить блондина, она понимала, что они оба не в том положении, когда можно выяснять отношения, а для него главной задачей было выиграть в эти чертовы догонялки на выживание и любыми способами защитить ее. Дыхание сбивалось, ноги горели от быстрого бега, вспотевшая рука выскальзывала из его ладони, побуждая сжимать пальцы еще крепче, так что останутся синяки. Его не волновало состояние Мари, пока ее ноги могли поддерживать быстрый бег. Сейчас основной задачей было найти временное укрытие в этом захудалом жилом районе, где все подворотни заводили в тупик. Мозг активно и объективно стал анализировать ситуацию только после того, как на одном из поворотах в стену рядом с их головами врезалась первая пуля. Сосредоточившись, он прикинул вперед несколько шагов; петляя между несколькими домами, парень намеренно запутывал и выматывал их, после чего в одном проходе между домов заметил пожарную лестницу, и за некоторое время до того, как преследователи свернули за угол, успел вбежать вверх по ней на третий этаж, толкая вперед ни живую, ни мертвую девушку, присутствие которой до этого практически вылетело у него из головы, как всегда, когда он вливается в ход чей-то игры. Сумев быстро разобраться с замком на потертой железной двери, просто ударив по нему локтем, он выбегает в коридор, поворачивая направо и рандомно выбирая квартиру, дергая за все ручки, в этот раз уже не выбивая их. Шестая оказалась незапертой. Завалившись внутрь, захлопнув дверь, подпирая ее первым что попалось на глаз — космодром, он тянет Мари по тесному коридору за собой, останавливаясь в проеме крайне обжитой комнаты, стиля годов так восьмидесятых, и резко поворачивается в сторону шатенки, чья рука все же выскользнула из его, а сама она скатилась по стене, сжимая ткань легкой блузки на груди. Оба тяжело дышали, смотря друг на друга в мертвой тишине, слыша лишь звук биения своего сердца и отголоски недавно знакомых ругательств, которые доносились из приоткрытого окна. Они, наверняка, не пройдут мимо и обыщут каждую квартиру, для них не существует моральных принципов, они одержимы местью. По личному опыту Линч хорошо понимал это, но он не знал что делать с ней. Вроде должно быть все равно, вот только все сжималось внутри от мысли, что его тень коснется и ее. Разве он не должен защитить ее, не должен быть рядом, раз впутал в свою вечную беготню, думал он, заводя руку за спину и сжимая рукоятку, недавно похищенного пистолета. — Я не могу больше, нет сил, — глухо выдавила из себя Мари, чувствуя, что ее придел уже близок и следя, как взгляд парня мотается из стороны в сторону, а после и он сам начинает ходить туда обратно. — Кто они, почему преследуют нас? Думаешь, они нас здесь не найдут? Нас убьют, это конец..? Феникс… пожалуйста. Она все тараторила, по красным щекам уже не останавливаясь катились слезы, руки дрожали, речь была сбита и глуха. От одного этого вида ему становилось плохо, но это была не та боль, которую можно вылечить медикаментами, она разрасталась у него внутри, глубоко в груди. Там, где все пусто, как будто это пространство медленно и болезненно заполняет раскаленное железо. — Мне страшно, Феникс, пожалуйста, — сама не зная о чем просила Лора, не переставая повторять имя парня, все сильнее сжимаясь и уже боясь поднимать на него глаза. У них был некоторый выигрыш во времени, в квартире никого не было, как оказалось после того, как он проверил все помещение, потому немного придя в себя, подавляя желание закричать, выплеснуть весь негатив на девушку, он посчитал правильным вызвать старых знакомых из полиции, описывая ситуацию, но опуская некоторые факты, после чего спокойно объясниться с ней, наконец попрощаться и увести подальше ночных приятелей, заодно разобравшись с ними в конец, так чтобы этому маленькому бегство не грозила их опасность после его ухода. С полицией он разобрался быстро, а вот с ней разговор надо было начинать с более близких вопросом, но таким тоном будто бы ничего не произошло, и они как пару дней назад сидят в ее гостиной и обсуждают всякую всячину. Вот только это была уже нее гостиная и темы для обсуждения были исходно иными. Опускаясь напротив Марано, он садится на одну согнутую ногу, а другую протягивает с левой стороны от нее, максимально близко находясь в подобном положении. Она сидел так близко, что ее дыхание и тихие всхлипы заглушали все мысли в голове. Рука нерешительно тянется к ее волосам, но в нескольких сантиметрах, он отдергивает ее, опуская на полу согнутое колено.С чего-то стоит начать, хотя бы раз взять и посмотреть своим страхами в глаза. — Поговори со мной, у нас есть немного времени. Ты боишься смерти, так? Разве не глупо бояться того, что неизбежно? — снисходительно спрашивает парень, но в ответ получает крайне неожиданную реакцию. — Не глупо! — срываясь прикрикнула шатенка странным взглядом впиваясь в него. — Это ни в коем случае не глупо… бояться умереть, исчезнуть, это вовсе не глупости. Смешно бояться насекомых, высоты, темноты, но не смерти. С самого начала ужасная лишь мысль, что для нас когда-нибудь все кончится и в какой-то момент наша обыденная жизнь раствориться среди всего этого хаоса. — Но ты ведь верующая, не значит ли это, что в будущем тебя ждет рай? Ты так не думаешь? На его слова, девушка лишь забавно фыркнула, вытирая тыльной стороной ладони слезы. — То что я верю в Бога не означает, что я отрицаю объективную реальность, где все основано на фактах и законах, где у нас по правилу есть точка отсчета и неопределенная точка конца. Я верю, потому что так легче и потому что хочу в это верить. — Да, мы все хотим быть обманутыми. Нам всем нужны сказки… — учтиво усмехнувшись, прокомментировал Линч, после решая увести тему немного в другую сторону, замечая с каким интересом теперь смотрит на него шатенка. — А ты знала, что многие теории о представлении нашей Вселенной сопоставлялись с религией? К примеру Птолемей, который продолжил учения Аристотеля, собрал модель нашей галактики, где по теории все крутится вокруг нашей планеты, а остальные космические тела движутся по девятигранной системе сфер. Эта модель была одобрена религиозниками, так как пространство за этими сферами могло подразумеваться, как пространство рая и ада и Земля была центром всего. А вот наша нынешняя идея Вселенной, была принята не сразу, потому что разом перечеркивало многие ранние факты. Следовательно для веры нам нужно еще чье-то одобрение, но все равно, хочешь верь, хочешь нет, всем все равно. В этом парадокс. Такой же как причисляя себя к Боголюбов, ты боишься превратиться в сгусток энергии после кончины. — Ты зачем все это мне рассказываешь? — приподняла бровь девушка, наконец слегка усмехнувшись. — Главное в такой подходящей ситуации. — Просто я заметил, что когда ты слушаешь меня, у тебя очень забавное выражение лица и взгляд становится яснее, — ухмыльнувшись, сказал блондин. На самом деле причина была не только в этом. Он пытался тянуть время до того момента, как придется уйти. Хоть все и шло против, надо было отступить как можно скорее, пока снова не появилась безумная идея, как тогда, у ее двери. До приезда полиции еще оставалось время, этого должно было хватить. — Ну и к тому же я пытаюсь отвлечь тебя, — добавил он. — Разве не помогло? Все не так уж и плохо. Мари лишь тихо кивнула не отводя от него взгляда. Почему-то у нее было плохое причуствие. Нет, не в смысле, что за ними гоняться потенциальным убийцы, нет, там было что-то другое, это было в его взгляде, наигранном выражении лица. Она боялась, что подозрения на его счет имеют право мучать ее. Слишком много негатива, грязи было в его рассуждениях и взглядах. Как при таком раскладе может отсутствовать тяжелая история прошлого. — А теперь ответь мне на следующие вопросы, — странно произнесла Лора, тыкая указательным пальцем в грудь парня. — Кто эти люди. Почему они хотят убить нас… Зачем и откуда у тебя пистолет за поясом? Кто ты на самом деле, какое у тебя прошлое? Феникс… Как говорил Пиклонт: «не обязательно падать в воду, чтобы почувствовать, что тонешь.» Не правда ли? Такое чувство примерно. Его душили собственные голоса в голове, которые казалось притихли на несколько дней, но сейчас вновь нахлынули и идут в разнобой. Но все равно ведь не имело значения скажет он правду или же ложь, он все равно уйдет. — Вчера я встречался с одним знакомым на пристани и заметил их разборки с кем-то, — начал он, прямо и не отводя глаз, смотря на нее. Будто бы говорит правду без зазрения совести. — Решил вмешаться, вызвал полицию, думал все под контролем, но они меня заметили и начали гонять по округе. В итоге я как-то оказался в Санта-Монике. Остановившись на пару секунд, Линч достал из-за пояса джинс пистолет и немного покрутил его в руке, как бы давая осмотреть его девушке. Теперь он уже не смотрел на нее. — А это я стянул у одного из них, когда тебя вытаскивал. На всякий случай, если нас прижмут к стенке. Ну вот, это как бы… всё. Посмотрев на него долгим и непривычно тяжелым взглядом, Мари протянула ладонь к его щеке и легко коснулась ее, поглаживая большим пальцем кожу, чувствуя как он весь напрягся. Как он задержал дыхание на пару секунд. — Какое у тебя прошлое? Почему столько тайн, отстраненности? Ты ведь не такой, ты не плохой человек, я знаю это, — со своей уверенностью произнесит она. — Что такое безумство? — неожиданно спросил парень, так и не подняв глаз, смотря, как вздымается ее грудь от умеренного и спокойного дыхания. — Это повторять одно и то же, ожидая что результат будет разным. Ты повторяешь это, но сама ведь уже понимаешь, что не такой уж я и хороший. Ты притворяешься, что не замечаешь всего этого, надеясь, что вскоре перестану замечать и я. Но такого не будет. Сколько бы раз за эти ничтожные дни ты не сказала бы мне о том, что я не плохой человек, я не стану хорошим, я никогда не стану таким! Комнату оглушил его громкий, но приглушенный голос, когда он не осознавая сорвался в конце. Он уже не мог молчать, это выходило за рамки его же сознания. Их краткая история подходила у логическому концу. И, кажется, это понимали оба; в ее глазах снова начали скапливаться слезы, его голову разрывали оглушительные крики. — Нет, я даже не плохой. Я ужасный, опасный человек. — вновь как когда-то сумасшедше усмехнулся Линч, поднимая глаза и пальцами впиваясь в ее лицо, притягивая его к своему. — Теперь ты знаешь это, может сейчас ты жалеешь, что помогла мне тогда? Я ведь все это время лгал, я буду лгать до конца дней, потому что мне это удобно. Я больше не могу находиться рядом с такой глупой, безрассудительной дурой, как ты. Мне неизвестны твои мотивы, но все твои действия, слова, они разрушают мой мир, мой, не тот который окружает тебя. Ты сама много чего не знаешь, зато рвешься объяснять мне принципы жизни. Будто ты можешь давать нарекания, прожив такую ясную и полную добра жизнь. Это просто смешно! Прекратил игнорировать и прими реальность, как она есть! — Замолчи! — не выдержав, воскликнула Мари, ударяя его в грудь. Еще раз, и еще… Она все что-то кричала, продолжая царапать, бить его куда только руки дотянутся, в то время, как его ладонь пыталась закрыть ее рот. Этот парень, будто бы ему известна история ее жизни! Может они и стоят на разных ступенях, это не значит, что несчастья пройдут мимо одного из них. Да, скорее всего в его прошлом намного больше падений, больше негатива и зла, но… у них разные жизни, они разные люди, каждый со своими ценностями, моральными принципами и сравнивать их взгляды на подобное просто смешно. Его несправедливая оценка выводила из себя, Мари просила забрать его эти слова обратно, бранила за данную грубость, не прекращая истерику. Впервые за последние пятнадцать лет она так сильно рыдала, впервые она не могла успокоится, даже понимая, что из-за нее их легко смогут вычислить. — Успокойся! Ты не понимаешь, что такими темпами мы скоро превратимся в покойников? — раздраженно говорил блондин, пытаясь хоть как-то приглушить ее истерику. Все безрезультатно. Он понятия не имел, как вести себя в подобной ситуации, как черт возьми надо утешать девушку. В его отношениях вообще отсутствовал признак тактичности к ним в подобном состоянии. Любая начинала бесить его и он просто уходил. Но сейчас он не мог уйти, по крайней мере один, они были взаперти. Голова шла кругом, гул биения сердца заглушал звуки приближающихся сирен, тяжелые шаги этажом ниже, руки не переставая то трясли девушку, то прижимали к себе. И единственная мысль — я должен уйти, снова стать тем, чего нет. И почему-то все время что-то мешает. — Мы?! Да что ты, я не держу тебя здесь, уходи! Сохрани свою задницу в целости и сохранности, мне плевать, я сама справлюсь! Ты мне противен, каждое твое слово, каждое прикосновения, я больше не могу это терпеть! Просто уйди, навсегда! Пожалуйста! Я хочу… Прежде чем она успела бы договорить, за дверью послышались приглушенные голоса и неожиданно резкие звуки ударов — кто-то выбивал двери с ноги. Неудивительно, что после слышался грохот, ремонта в этом доме лет пятьдесят уже, наверное, не было. Но как оказалось, стены здесь не такие уж и тонкие, раз спустя столько времени ее вопли не услышали на нижнем этаже. Вот только это не изменит того факта, что не заткни он ее, эти ребята найдут их раньше полиции, которая в свою очередь должна хотя бы уже подъехать к подъезду. Немного времени, его надо обыграть. Взгляд блондина мечется от рядом стоящего торшера к ее губам, пока он не понимает, что ударить ее осветительным прибором будет излишне жестоко в связи с недавними событиями. Нет, это не было его желанием, лишь необходимые, спонтанно приняты меры. Он не хотел за волосы притягивать ее к своему лицу, не хотел сжимать пальцы на хрупкой шеи и вдыхать запах ее дыхания, чувствуя, как впервые бешено бьется сердце. Подобное было непозволительно с самого начала и до конца. Когда же случился этот переломный момент… — Всего пара секунд, — обдавая дыханием ее губы и удерживая на месте, глухо произнес парень, — просто замолкни. Прикрывает глаза. Мгновение, и его губы впиваются в ее. Каждую секунду, он сминает их, не останавливается, жадно вбирает в свой рот, сжимая в ладони ее шею, все ближе и ближе притягивая к себе. Он никогда и никого не целовал так, будто хочет сжечь, но боится, что она превратиться в прах. Как в его сне, он боялся, что открыв глаза, увидит перед собой лишь пустую комнату. Как на прощание, он тянул время, даже когда послышался грохот шагов полицейских и нескольких человек из компании, что сбегали по пожарной лестнице. Звук треска двери, скрежа комода по старенькому паркету и голоса копов. Еще пара секунд и он забудет. — Вот теперь это действительно конец, — хрипло сказал Линч, последний раз смотря в ее затуманенные глаза и поднимаясь на ноги. — Просто забудь меня, как сон, который оказался кошмаром… На прощание снисходительно усмехнувшись, блондин поворачивается и быстрым шагом направляется в сторону балконный двери, выходя наружу и ловко перепрыгивая через ограду. Снизу он с самого начала приметил большой мусорный контейнер и старенький матрас на нем сверху. Эти приятели поехали на запад, скорее всего на ту самую пристань. В любом случае он найдет их. На улице все так же стояла жара, никого. Парень спокойно шел по переулку вверх, засунув руки в карманы джинс. Он вспоминал контакты местных группировок, попутно думая о том, куда же исчезла его кожаная куртка и дальнейшее желание существования.