Призрак

      Атос обладал редким качеством — он почти никогда не ошибался. Этот обед друзья и в самом деле запомнили на всю свою жизнь. А ведь началось все довольно хорошо. Миледи не появлялась, и граф де Ла Фер уже было подумал, что он сможет спокойно объяснить друзьям, что происходит в замке, как вдруг начались странности.       Сама по себе упала бутылка с вином, и по белоснежной скатерти расплылось рубиновое пятно. Черт с ней, с бутылкой. Это можно было как-то пережить. Вот когда у чашки в руках д’Артаньяна вдруг отвалилась ручка, и вино перепачкало его рубашку… — Ах, черт! — гасконец вскочил. — Вечно со мной что-то приключается!       «Ах, если бы только с вами, мой дорогой друг!» — мысленно воскликнул Атос. Он уже догадался, чьих рук это дело.       Когда инцидент был заглажен, и обед снова повернул в мирное русло, вдруг с грохотом обрушился карниз. Арамис, сидевший спиной к окну, поперхнулся и испуганно обернулся. Тяжелой балкой снесло две картины, и теперь на полу был полнейший беспорядок. — Прибью, ехидна… — процедил сквозь зубы Атос. Миледи ему, конечно, не ответила.       А страдания Арамиса на этом не закончились. Ничего неподозревающий Гримо, зашедший в столовую с подносом, споткнулся, не удержался на ногах и растянулся на полу, а поднос полетел прямехонько в бедного д‘Эрбле. Результатом стал перепачканный соусом бархатный колет.       Когда карниз был водружен на место, картины повешены, а колет Гримо забрал, чтобы почистить, обнаружилось, что пропала тарелка Портоса. Друзья обыскали все и, наконец, нашли ее на верхней полке шкафчика с сервизом. Д’Артаньян недоумевал, как она туда попала. Атос грустно рассматривал носки своих туфель и о чем-то размышлял. Портос радовался находке, как ребенок. Арамис боязливо косился на карниз.       Зря он смотрел на карниз. Ему нужно было смотреть на гобелен, сорвавшийся со стены и накрывший их всех с головой. — Бог мой, да что ж это такое тут происходит?! — не выдержал наконец гасконец. — Вот об этом я как раз и хотел вам рассказать, друзья мои… — Атос выпутался из гобелена. — Все же, предлагаю дотрапезничать… И искренне надеюсь, — тут он сделал паузу, — что больше ничего не случится.       Говорить миледи, что так делать нельзя — подавать миледи хорошую идею. Призрак ненадолго оставил столовую и направился прямиком на кухню, где Моник стряпала пирог. Соль была успешно заменена на сахар, а в муку были добавлены дрожжи. В результате пирог оказался безнадежно испорчен, и даже Портос отказался его есть.       Д’Артаньян чисто случайно уронил кусочек пирога на пол, и он весело отскочил от него и прыжками отлетел в сторону. Бедная Моник чуть не плакала. Она, проработавшая кухаркой уже несколько лет, точно не могла перепутать соль и сахар. И уж конечно, она не могла добавить в этот пирог дрожжи, она ведь еще не сошла с ума.       Атос успокаивающе улыбнулся ей и заверил, что за это он не даст ей расчет. Кухарка, утирая слезы, посеменила обратно к себе. Атос же бросил быстрый взгляд в сторону хлопнувшего окна. — Атос, честное слово, не могли бы вы нам объяснить… — начал снова д’Артаньян. — У вас тут происходит какая-то чертовщина… — Самая настоящая, — хмуро согласился граф де Ла Фер, мрачно глядя куда-то вдаль. — Не пробовали к священнику обратиться? — встрял со своим извечным Арамис. — А толку? — вздохнул ему в ответ Атос, махнув рукой. — Не судьба пообедать… — грустно подытожил Портос, глядя, как собака отворотила нос от пирога.       Атос провел друзей в гостиную. Хозяин зашел последним и, прикрывая дверь, заметил мельком миледи. Призрак снова показал ему язык и пропал. Атос обернулся, заметил на стене красивое ружье, подаренное еще его отцу, и мысленно взмолился, что Анна не решит уронить и его. К счастью, леди Винтер этого и в самом деле не стала делать.       Гримо, прибравший в столовой, принес господам вино, предварительно проверив все чашки с особой тщательностью. А бутылку с вином он поставил так, чтобы уронить ее в целом было сложно. Миледи обиженно хмыкнула. И тут же нашла новый способ досаждать мужу и его друзьям.       Стоило Атосу немного расслабиться и попытаться начать объяснять, как заиграл клавесин. Сначала он играл совсем тихо и незаметно, и граф решил, что он вполне может продолжать свой рассказ, все равно его гости пока не обратили на это внимание. Но как только он дошел до момента его падения с лошади, как клавесин заиграл так громко, будто бы он находился в гостиной. — Боже мой, она когда-нибудь сведет меня с ума! — Атос схватился за голову. — Она?.. — тут же насторожился Арамис. — О ком это вы? — О своей жене, — зло отозвался граф, поднимаясь из кресла. — О вашей… жене?.. — гасконец выпучил глаза так, что они могли бы выпасть из орбит. — Атос, неужели вы вновь женились?! — Да чтоб я после такого еще раз женился! — Атос в сердцах махнул рукой. — Моя дражайшая Анна решила продолжать досаждать мне. Конечно, порой я могу примириться с ее присутствием, но не тогда, когда она портит мне жизнь.       Повисла тишина. Арамис присвистнул, постукивая пальцами по подлокотнику. Д’Артаньян смотрел на Атоса во все глаза, словно надеялся, что он сейчас рассмеется и скажет, что это розыгрыш. Но ничего такого не произошло. Граф де Ла Фер не усмехнулся, напротив, взгляд его был абсолютно серьезным. — Атос, мне кажется, или вы несколько… — д’Эрбле не договорил, уставившись куда-то за спину графа.       Лицо его вытянулось и побледнело, а глаза он вытаращил не хуже д’Артаньяна. И было отчего – тяжелая ваза, стоявшая на полу, вдруг медленно поднялась в воздух и перевернулась вверх ногами. Атос даже не удосужился обернуться. — Анна, прекратите уже этот балаган, — уставше попросил он. — А почему я должна прекращать? — раздался звонкий голос миледи, от которого Арамиса бросило в дрожь, а д’Артаньян открыл рот. — Хотя бы потому, что я прошу вас об этом, — Атос обернулся. — В самом деле… — призрак вдруг возник рядом с ним. — вы редко меня просите… — Pater noster, qui es in caelis…* — прошептал Арамис, подняв руку, чтобы осенить себя крестным знамением.       Только Портос молча смотрел на миледи исподлобья с совершенно каменным лицом. Видно, размышлял, что же он такое съел, что ему привиделось привидение.       Миледи тем временем оглядела всех присутствующих и явно осталась довольной эффектом, произведенным ее появлением. Вся она сияла, как в переносном, так и в прямом смысле слова. Вид ее так и говорил: «Что, взяли? А вот черта с два я вас в покое оставлю!». — Ну, в общем, вот то, о чем я говорил в письме, — поставил точку граф де Ла Фер.