Со вкусом морника

У Эда отвратительное чувство юмора, которое понимает только он сам. Другим просто не под силу понять этого слегка инфантильного мужчину, который с таким восторгом возится с железками, но в нужный момент откладывает любимую забаву ради того, чтобы помочь разобраться в головоломке, которую подсовывают верхи Панема. Будучи мальчишкой, он обожал тайны и загадки, а с возрастом эта любовь лишь усилилась. Как и потребность в его таланте. Как он и говорил когда-то непослушной, своевольной девчонке Эвердин – это его благословение и его бремя. - Эд, - светлая голова Кларка появляется на пороге совсем неожиданно. Серые глаза на бледном лице парня пылают ярко и неистово радостно. – Тебя вызывают в Штаб. - Очередной Апокалипсис? – приветливо улыбается мужчина и с сожалением откладывает блестящие кусочки проволоки. - Что-то вроде того. Наконец-то мы перестанем быть зрителями и станем участниками шоу, - от кровожадности, которой пропитаны слова юнца, у Эда дергается глаз и сводит скулы. - Не терпится загнать парочку пуль кому-нибудь, мальчишка? – неодобрительно хмурится мужчина. - Не терпится выбраться на поверхность. Пока ты дышал свежим воздухом, «дядя», - юноша делает в воздухе кавычки и чуть по-идиотски улыбается, - я был здесь. - Не заговаривай мне зубы, смертный, - свирепо-смешливая гримаса Тринадцатого заставляет Кларка расхохотаться. – Ты не в курсе, чего они от меня хотят? - Время икс настало, Эд, - кривовато улыбается сероглазый парень. – Понимаешь, что это значит? Карие глаза гения удивленно округляются. * * * У Мэгз теплые руки. Я понимаю это так же ясно, как и то, что она касается этими мягкими теплыми руками моего лица, абсолютно сухого. Прощебетав что-то, она сочувственно заглядывает в мои глаза, после чего смотрит на Финника, который с хмурым лицом наблюдает за нами. Вздохнув, он переводит ее лепет. - У Пита шок. - Женишок, не время останавливаться и хныкать, - начинает Джоанна, но ее останавливает Финник, кладя ладонь на ее плечо и качая головой. Закусив губу, девушка сжимает кулаки и закатывает глаза, раздражаясь тем, что никто не прислушивается к ней. Приказав себе взять себя же в руки, я поднимаю невидящие глаза на союзников. Максимально объяснив им причину нашего отставания и таинственного исчезновения Рубаки и Китнисс, я в изнеможении запускаю пальцы в волосы и откидываю голову. Сил нет смотреть на сочувствующие лица, а жалость в большинстве глаз наталкивает на мысль попросить пару ягод морника. Единственное, что заставляет меня держаться – надежда на чудовищную ошибку судьбы и гордость, неутомимо шепчущая о том, что во мне достаточно силы, чтобы позорно не сдаться на радость всем тем, кому по душе моя смерть, и достойно стерпеть все удары. Не дать убить меня раньше времени – это и есть то единственное, что я обещал своей девочке. Кем я стану, если не сдержу слово? Предателем? Это недостаточное слово для описания подобного поступка. Я обещал ей. Как и обещал ей быть рядом.

I wish that I could turn back time, baby Я хотел бы повернуть время вспять.

- Нам нужно решить, что делать дальше. Не возражаю. Обсуждайте. - Мы должны и дальше продвигаться к колесу обозрения, - уверенно заявляет Джоанна. – Вставай, женишок, и пойдем – дорога неблизкая. - Вот и все обсуждение? – приподнимаю я брови. Перед глазами расплываются мутные пятна. Веки наливаются свинцом, а затылок жутко ломит, словно меня снова огрели сковородкой. Я слышу шум собственной крови в ушах, поэтому слова союзников будто бы пробиваются сквозь толстый слой ваты. Если у Китнисс были те же симптомы, что и у меня… Сосредоточившись, я пытаюсь собрать мутные, расплывчатые пятна перед глазами в картинку. - Пит, ты готов идти? – разве может одновременно что-то приводить в восторг и раздражать? Кажется, сейчас это делает жажда действий Джоанны… - Да, - выдыхаю я и, опершись рукой на место рядом с собой, встаю. На пару секунд подняв лицо и прикрыв глаза, я массирую ноющие виски. Боковым зрением я замечаю переглядывания Финника и Джоанны. Сидер аккуратно убирает мои руки и, взяв мое лицо в прохладные шершавые ладони, долго и пристально вглядывается в мои глаза. - Не понимаю, что с тобой, парень, но идти в таком состоянии ты не будешь способен, - прописные истины, Сидер. Но все равно спасибо за беспокойство. - Пустяки. Просто не развивайте марафонную скорость. - Не геройствуй, дорогуша. Я на своем веку повидала достаточно, чтобы определить, когда человек в состоянии что-либо сделать, а когда не в состоянии, - сквозь зубы выдает она, задетая моим равнодушием к самому себе. - Мы должны идти дальше, - снова повторяет Джоанна, уже чуть ли не по слогам. – Если не идете вы, то пойду я сама, но торчать на одном месте – это самая тупая из всех идей, которые только могут появиться у вас в головах! - Согласен с ней. Сидер, если Пит говорит, что сможет идти, значит, он сможет – мы должны доверять друг другу. Я не знаю, где Китнисс и что с ней, но она, думаю, достаточно умна, чтобы понять, куда нужно идти. Мэгз, - Финник присаживается на корточки перед женщиной, и та беспрекословно забирается к нему на закорки. – А теперь идем. * * * Сидер настояла на том, чтобы идти замыкающей. Даже не поворачиваясь к женщине, я чувствую лопатками ее любопытный и осторожный взгляд – так смотрят на крысу, которой ввели лекарство, и ждут, когда оно подействует и как. Первые минут тридцать меня подмывало повернуться и попроситься в конец, но это уж слишком смахивало на ребячество.

The love was so lost, it couldn't be found Любовь была потеряна, и её нельзя найти. What would it take to forget who's blamed? Что нужно, чтобы забыть кто виноват?

Воздух искрится напряжением, и молчание, повисшее между нами, лишь усугубляет ситуацию – у меня кругом голова от событий последних часов. Но если подумать, каково сейчас Китнисс – это ведь вторая ее Арена, то мне еще больше захочется разбить себе голову обо что-нибудь. Это ведь из-за меня она оказалась на Арене во второй раз, и это из-за меня она пережила последние ужасные часы, и это из-за меня она плакала сегодня, и это из-за меня ее оглушили, из-за меня у нее пошла кровь, из-за меня в ее организм попал какой-то афродизиак, из-за меня она пропала… Я знаю, что все это можно записать в один пункт «попала на Арену», но мазохистская часть меня требует расписать все подробно, чтобы я понял, какое же я чудовище и насколько сильно она подставилась, желая быть ближе ко мне.

Now I know love isn't painless Теперь я знаю, что любовь причиняет боль

От осознания собственной никчемности я едва слышно стону, но у Сидер, оказывается, очень чуткие уши. - Пит? Все порядке? – интересуется она вполголоса, касаясь моей спины, и ее прикосновение срывает какой-то внутренний датчик. - Почему она пошла за мной? Я не могу понять этого уже целые сутки, Сидер. Посмотри, сколько кошмаров она же пережила по моей вине… Неужели ей мало? Почему она просто не могла остаться и… - И что? Есть себя, что отпустила и не боролась? Как бы чудовищно это не звучало, но я ее понимаю – девочка влюбилась. Мне бы, конечно, хватило благоразумия, чтобы не сунуться на Арену, хотя… Возможно, мне не хватило бы смелости пойти за ним, - в эту минуту я понимаю, что у Сидер очень красивая улыбка. Но невероятно грустная. – Ты винишь ее, но она любит тебя дай Бог каждому как сильно. - Я люблю ее, но не могу простить себе того, что она сейчас одна, - сейчас мы вместе замыкаем наше шествие. И когда мы только успели поравняться? - Ведь это была моя задача – охранять ее, делать все, чтобы она не была одна, чтобы у нее было на кого положиться и с кем разделить горести. А сейчас я понятия не имею что она, где она и как она. И какой из меня после этого защитник? - Почему ты идешь? - В каком смысле? – ее неожиданный вопрос сбивает с толку. - Ты мог бы остаться на камнях и роптать на судьбу. Мог бы проигнорировать нас и отправиться искать свою принцессу в одиночестве, что привело бы к твоей погибели – девяносто процентов из ста, потому что я верю в суперсилу любви. Но ты идешь с нами. Почему?

But it's worth the risk, Но она стоит риска, It's worth the fight Стоит того, чтобы за неё бороться.

- А разве это не очевидно? – глухо бормочу я, уставший и не понимающий, к чему она клонит. – Если я сдамся, то навсегда ее потеряю. Если я не буду бороться, то грош мне цена. Я должен найти ее. Возможно, это одна из причуд Арены, и нас разделили. Но мы шли к кругу обозрения, или как эта штуковина правильно называется. Колесо? Пусть так. Значит, она поймет, что я буду идти к нашей цели. Она не отступится, - удивительно, но даже я верю в свои слова. Действительно, кто, как не она, сможет достичь поставленной цели? - Если я чему-то и научилась за все годы жизни, так это тому, что любовь – едва ли не единственная причина, по которой стоит бороться. Поэтому продолжай бороться, Пит. Ты и эта девочка… Я вижу чуть дальше своего носа и это очевидно, что вы двое – пример не только любви. Вы приходите друг к другу в любом случае. Какая бы пакость не происходила жизни у каждого, кто бы не ставил вам палки в колеса, вы все равно находите силы вернуться один к другому. Хеймитч рассказал нам про договор Победителя. И про Тур Победителей. Богом клянусь, я не видела никого, более везучего, чем вы двое!

Playing it over and over Играя вновь и вновь, I wish that I could turn back time, baby Я хотела бы повернуть время вспять. We were wrong, but we could be right Мы могли ошибиться, но можем всё исправить.

- Везучего? И к чему эта везучесть привела? – ее слова доносятся до меня как через слой облаков. - К тому, что, несмотря на задумку Сноу разделить вас твоей смертью – не сомневаюсь, что именно эту мысль он лелеял, вы здесь оба. Вы нашли друг друга. Это происходило не раз. Что может помешать вам друг друга найти снова? – и я снова вижу ее невообразимо красивую улыбку. - Я знаю только одну такую вещь, - негромко говорю я, прищуриваясь и смотря на впереди идущих. Золотистые точки, которые тревожили меня, появляются снова, и я опять чувствую легкое, едва жалящее покалывание в висках. Какие-то тени пляшут на стенах, их острые хвосты касаются моего лица, век, переползают с моих рук на лицо Сидер… и тут она поворачивается ко мне. - Пит! – почему она так испугана? Я должен предупредить ее насчет теней… - Тени…- почему язык так плохо слушается?! – Осторожно? - Глупый, глупый мальчишка! – причитает она. Мои колени становятся мягче, и я ищу опору в стене. Прислонившись спиной к прохладному бетону, я закрываю глаза и сжимаю раскаленные виски руками. Огненный шквал изнутри выжигает мои глаза – я чувствую, как внутри меня начинается пожар. - Пит, Пит… - Пит, Пит, - кто-то трясет меня за плечо. – Проснись. Мне совсем не хочется просыпаться – моя смена в пекарне закончилась всего пару часов назад, и я дико устал, но настырный посетитель не сдается. - Отстаньте, - умоляю я. – Я спать хочу. - Пи-и-ит, - настаивает проситель. – Мама… С ней плохо… Эти слова заставляют меня подскочить. Кларк заплаканными глазами смотрит на меня. Мне так и хочется подколоть его, назвать девчонкой, но язык не поворачивается. - Иди спать, - я уже почти смирился с тем, что сон снова обойдет меня стороной. – А как ты? Мелкий пожимает плечами и покорно плетется в постель. Я же наоборот выбираюсь из постели и иду в родительскую комнату. Папа отпустил меня, оставшись в пекарне на ночь – с болезнью мамы и Треда у нас рабочих рук поубавилось, поэтому приходится чередоваться. - Мама, ты как? Она обескровленными губами просит принести ей попить. Сглотнув, я несусь на кухню со всех ног – неудивительно, что Кларк так испугался: мама действительно выглядит ужасно. Когда я приношу ей воду, она жадно выпивает ее до последней капли, а потом вдруг начинает плакать, когда я собираюсь на кухню повторно. - Не уходи… Пусть пожар прекратится, - она плачет, а я не знаю, как ей помочь. Её ладонь, которая стальной хваткой впилась в мое предплечье, горячее ада. Спустя несколько часов я не нашел их в их кроватях, а папа сказал, что мама, как Тред и Кларк, на следующий день свалившийся с температурой, умерли.

The memories go where we go, Воспоминания вечно вместе с нами. There like the suitcase that you never lose Они как багаж, от которого невозможно избавиться.

- Пит! Я с трудом узнаю голос. Си…Сидер. Я на Арене. Меня оглушили, мне вкололи какую-то дрянь. И похитили Китнисс. Где Китнисс? Кроме нее у меня никого не осталось. Где Китнисс? - Китнисс. - Мальчик, послушай меня внимательно, - у Сидер руки грубее, чем у Мэгз. У нее теплые пальцы. – Ничего не бойся, понятно? Вы найдете друг друга, как и раньше. Боже, Эд, я тебя когда-нибудь убью, - шепчет женщина, прижавшись щекой к моему лбу. – Нашел время, дурак несчастный. Давай, Пит, давай… Тебе сейчас нельзя сидеть. Мы должны идти и спасти Китнисс. - Китнисс, - как заторможенная кукла повторяю я. При чем здесь Эд? О каком времени идет речь? - Китнисс, Китнисс, - она забрасывает мою руку себе на плечо, и мы потихоньку идем. - Сидер! Пит! Быстрее! Земля под моими ногами начинает трястись. - Мы не успеваем! – кричит Сидер. - Идите без нас, мы следом! - Быстрее, - выплевываю я и с силами, неизвестно откуда у меня взявшимися, я начинаю тащить свое тело к союзникам. Тело непослушно, но я максимально сосредоточен на ногах: шаг, второй, третий, четвертый... Нужно догнать попутчиков. Горло, нос, рот – все забивается серой пылью. Грохот, выстрелы – я слышу все как сквозь одеяло. Зрение цепляет отдельные картинки – обваливающиеся стены, гигантская трещина, которая змеится по бетонному полу нашей клетки и медленно, но верно раскалывает его надвое. - Сидер! – я оборачиваюсь, чтобы предупредить добрую женщину, которая возится со мной. Трещина все шире. Она оказывается внезапно близко от меня. - Ничего не бойся, Пит! А потом она толкает меня прямо в разверзающуюся пасть бездны. * * * Вдох. Выдох. Кажется, дышать не больно. - Он должен был очнуться давным-давно, - обеспокоенно произносит какой-то парень. - Терпение, дорогуша, - отвечает ему другой, смутно знакомый. – Это побочка вируса – каждый организм по-своему справляется с это заразой. Кому-то надо несколько часов, кому-то – сутки, а у того, кто имеет более сильный организм – более суток. - Зачем вообще это проводить? – раздражается третий голос. - А как ты иначе докажешь Койн, что здоров? Больные или не прошедшие проверку не допускаются сюда. У парня правильная реакция. Остается дождаться, когда он придёт в себя, - вздыхает второй. Койн? Это еще кто? И куда это – «сюда»? - Дернулся! - Не спеши с выводами, Кларк, - авторитетно заявляет один из спорщиков. – Может, это просто рефлекс. - Умеешь ты настроение испортить, - огрызается тот, кого обозначили Кларком. Более притворяться овощем я причин не вижу, поэтому открываю глаза. Хеймитч. Эд. И тот, кого зовут Кларком. Нет. Нет. Нет.

Whatever we lost, I know we can find Что бы мы ни теряли, я знаю, что снова найдем.

Это просто еще одна галлюцинация. - Хеймитч. - Привет, парень, - Хеймитч криво улыба

ется уголком рта, но после, наплевав на какие-то внутренние пороги, чуть наклоняется и по-отечески треплет меня по волосам. – Ты нас всех здорово заставил поволноваться. Эдди, у тебя, конечно, мозг гения, но ты порядочный говнюк. - Ты мне тоже нравишься, - смеется Эд, и мой затылок первым вспоминает этот смех – наверняка, это от того, что именно Эд имел честь познакомить его со сковородкой. – Привет, племянничек. Давненько не виделись, не находишь? - Где я? - Так, а со мной здороваться никто не собирается? – обиженно гудит Кларк. – Отлично, все дружно забыли про бедного-несчастного меня. - Эгоист несчастный. Нет, чтобы за брата, ставшего активным овощем, порадоваться, - сокрушается Эд и закрывает лицо ладонью.

Don't you want to be lost then found? Разве ты не хочешь потеряться, для того чтобы найтись?

- А я-то что? У него сейчас, наверное, некультурный шок, - довольно гогочет тот, кто являет собой практически точную копию моего отца в его восемнадцать, судя по тем снимкам, которые сгорели семь лет назад. Как это возможно? Ведь отец сказал мне… - Признаться честно, Пит, мне сейчас тебя очень-очень жаль, - хлопает меня по плечу Эд. – Но разъяснение ситуации и долгое и нудное объяснение что и почему – прекрасный повод пообщаться с близким родственником, ты так не считаешь? Ладно, девочки, мы вас оставим. - Хеймитч! Где Китнисс? – мой вопрос остается без ответа. А вот о чем говорить с Кларком я даже не представляю.

No words can come without Не могу найти слов

Первые минут пять я рассматриваю парня, который непринужденно развалился в кресле. У него такие же волосы – только короче, серые глаза – глаза нашей матери, крепкое телосложение, хоть он и уже в плечах. - Так ничего и не скажешь? – тихо спрашивает он. - А что можно сказать? – столь же тихо спрашиваю я. - Ну, привет, брат, к примеру. От этого не умирают, да и мне приятно, - он улыбается одним уголком рта. Я не отвечаю на его улыбку, напряженно рассматривая его из-под нахмуренных бровей. - Что произошло? Семь лет назад папа сказал, что вы все умерли – ты, мама, Тред, - без обиняков выкладываю я, слишком шокированный, чтобы подбирать слова более осторожно. – Они тоже живы? - Нет. Только я. Ни Тред, ни мама не перенесли вирус, - при этом улыбка Кларка слегка тускнеет. - Который ввели мне? - суммируя подслушанное и услышанное, делаю вывод я. Кларк кивает, после чего сцепляет вместе пальцы обеих рук в кулак. – И как долго я был не в себе? - Почти тридцать часов. После того, как вас всех забрали с Арены, тебя сразу же доставили сюда, в больничный отсек. Мы боялись, что твой организм может не справиться с вирусом, но ты не подвел. И теперь у меня есть брат. - Кларк…

Why don't we turn this around... Почему бы нам всё не вернуть...

- Я знаю, что мы в детстве не особо были дружны, но даю честное слово, я изменился! Просто… ты же знаешь, что такое оставаться одному, - гримасой заканчивает он, и я понимающе хмыкаю – не самое приятное чувство. - Для чего этот вирус? - Лет тридцать назад Тринадцатый оказался на грани вымирания из-за какой-то дряни – хоть убей, но название это болячки не вспомню. Те, у кого оказался иммунитет к ней, выжили, остальные – нет. Население сократилось в несколько раз. Прошел слух, что вирус принесли беженцы – одно время сюда активно стекались те, кто был не согласен с Голодными Играми. После эпидемии беженцам был вход закрыт и многие, кто приходил, получали от ворот поворот. Но повезло, что родился Эд – он изобрел что-то вроде теста на иммунитет к этому вирусу. Я не разбираюсь в этом, но он смог вычленить какие-то клетки вируса и размножить их. Потом превратил в вакцину. Этот вирус – то, что тебе вкололи на Арене. Тебе и Эвердин, потому что остальные ваши союзники уже протестированы. - Значит, у меня есть иммунитет? - Да. И ты не являешься носителем вируса. - А что с Китнисс? - У нее все не так гладко, - осторожно начинает брат, и кровь в моих жилах замедляет свой бег. - В каком смысле? - Есть три новости. Хорошая и… две плохие. С каких начать? Давай с хорошей? Она не носитель вируса и у нее есть иммунитет к вирусу. Но плохие… ТЫ помнишь момент, когда вас забрали с Арены? Ну, когда тебя столкнули, - поправляет он сам себя и, дождавшись моего кивка, продолжает: - Китнисс забрали по-другому. И раньше. - Что с ней? - Понимаешь, когда ее похищали с Арены… под ней появился люк, в который она провалилась. Но было немного не рассчитано место ее приземления, - Кларк нервно мнет трет ладони и старается избегать прямого контакта. Я же, напротив, не отрываю от брата глаз. – Она неудачно приземлилась и, в общем… Возникли трудности. - Она жива? - Да! - Тогда что за трудности?! Кларк, я не кисейная барышня, скажи прямо! - Она в коме.

But it's too late, it's too late Но уже слишком поздно, слишком поздно

.