***
Свалившись с койки, Рита не смогла сразу придти в себя от пережитой смерти. Не первой и не последней в проклятой жизни. Больше всего трясло именно от собственного забвения. Столь редкого, но метко бьющего по нервам и душевному спокойствию. С трудом удавалось взять себя в руки и унять дрожь в ногах, поднимаясь на ставшую родной койку для пациентов. Два с лишним года продолжались кошмары, выматывая, давя на психику, разрывая диким зверем. Никакого спасения — успокоительные не помогали, как и гипноз. Ничего! Страшно представить, как долго ещё будут продолжаться пытка, пока мозг просто не начнёт отказывать или просто не убьёт в очередном сне. В этот раз повезло проснуться вовремя. Благо, один раз всё же удалось выспаться — после секса со Смоуком. Дня… два или три назад: за бессонными ночами, работой и обучением время пролетало слишком незаметно. Одного спокойного сна оказалось предостаточно для столь долгого бодрствования с редкими и короткими провалами в пространстве. Ничего хорошего, в общей сложности, но хоть что-то. Проблема со сном обычно перебивалась другой, с незавидным раздражением действующей на нервы в полном бардаке мыслей и физических «недугов», — воспоминания. Горячие без прикосновения; пускающие отвратительные мурашки по всему телу хриплостью продымленного шёпота, вгрызшегося в мозг ненасытным паразитом; затягивающие петлю на шее при мелькающей картинке затуманенных угольков глаз, прятавших самые потаённые желания и чувства. Смоук подарил временный, быстро ускользнувший талой водой покой душе, израненной родным миром. Посеял надежду на спасение из пропасти непростительного забвения, на новый виток жизни. Здесь — вдали от пустой, бесполезной по иную сторону мира. Одни воспоминания, возникающие вспышкой рядом с эненрой, били по разуму фактом проигрыша медика — личина дымного воина осталась на месте. Забавна сама мысль о попытке сорвать с него маску — никакой пользы, пустая трата сил. Он не нужен ей, как она ему. Их игра кончится сразу после победы Земного Царства. Пути разойдутся, оставляя в памяти только пепел сожженных картин приятных моментов. Сдует порывом гнилой жизни в родном мире, не оставив ни следа через пару лет. Предстоящая работа хирурга отнимет всё время, прогоняя пустые раздумья. Бьющаяся в груди крупная аорта не давала покоя, подбивая память к предательски незабываемым минутам. Выбивала из колеи пониманием ничтожности попыток всё забыть и отбросить. Издевалась не хуже любого отпетого отморозка, пиная и давя на трезвый разум. Пустая надежда вила гнездо в душе, с каждым разом, с каждой встречей укрепляя позиции. Каждая новая баррикада вставала между чувствами и свободой от чужого мира. Крепкий удар головой об стул привел немного мысли в порядок, разогнав тараканов, развязавших кровопролитную войну, по углам. Один минус — в глазах на момент потемнело. Ничего серьёзного, за исключением синяка или шишки на лбу. Частая практика на случай чрезвычайных ситуаций, а рядом не оказывалось успокоительного. Молниеносно соскочить с насиженной койки пришлось из-за стука в дверь, по началу принятого за спазмы в голове. Новый день — снова тренировки и работа. Все чувства отбрасывались прочь, закрывались в ящик с крепчайшим замком без шанса найти ключ. Безжалостная и внезапная встряска, не слабее удара током, прилетела во время обеда, на который зачахлого медика удалось вытащить со всем усилием эненры, — оставив душевное спокойствие висеть на волоске от истерии. Небезызвестный своими надоедливыми байками актёр с тонким намёком заговорил про подозрительные звуки в комнате девушки пару дней назад. Именно в день «разрядки» со Смоуком. После обличения наличия кошмаров медленно ненавидимым дымным егозой, Кейдж также пополнил список людей, коим ещё недолго пожить на белом свете. Выбраться сухой из воды удалось благодаря «партнёру», тут же переводящему тему на более важную. Ему не меньше медика хотелось избежать разговоров о случайном сексе без обязательств. Поднялись бы вопросы о мнимом проявлении чувств, а ещё хуже — упрёки по поводу неудачного времени для романов и будущих детишек, о чем мысль закралась бы сразу. Рите было что сказать по поводу возможных маленьких спиногрызов, да только ими не удалось обзавестись… Воспоминание о наличии неприятного «дефекта» отметалось необходимым упорством на тренировках и рвением выжить в Смертельной Битве.***
Утопая в занятиях, медик выжимала из себя все соки, в том числе и моральные, — любая помощь, прикосновения эненры крюками со всей силой вытаскивали воспоминания из замурованного в недрах души ящика, минуя замки и защиту. Намёки на проведённое вместе время со скрежетом зубов пропускались мимо ушей трезвыми остатками ума, пока сопротивлявшихся разгорячённому сердцу, гулко отдающемуся по голове отбойным молотком. Безмолвная стена выросла слишком неожиданно для «оппонента», крепчала с каждым днем. С ней Смоуку приходилось ещё труднее, чем с первой — преграда не поддавалась, а просто обойти её не представлялось возможным. Обставлена рвами пренебрежения, капканами ехидства и копьями редкой, но меткой агрессии. И такой цирк ненависти не имел под собой никакой почвы, как считал сам эненра. Мешала — в том числе нормальным разговорам — и подступавшая каждый день с новой силой усталость из-за продолжавшихся кошмаров. Прогресс в обучении не сдвигался с мёртвой точки ровно с момента нападения колдуна, разрушая шаткий мост на пути к успеху. Все попытки Смоука улучшить способности и увеличить шансы на выживание, к чему подключился и младший криомант, скатывались в тартарары после очередной бессонной ночи. Время и силы пропадали впустую, без капли благодарности заместо холодного молчания. Так не могло продолжаться дальше. Все уговоры в просьбе о помощи у Ночного Волка сводились к обычному игнорированию или открытой агрессии в случае недосыпа до состояния зомби. Скептицизм и банальный атеизм до сих пор не выбивались из головы медика, оставляя огромную пропасть между шаманом и ею, и вызывали жгучее желание вмешаться в процесс устройства нормальных отношений. Добиться согласия неугомонной девушки уже можно было назвать прогрессом — насильственное «лечение» недуга не приведёт к результату. Последующие две ночи в беспросветных кошмарах окончательно подтверждали необходимость вмешательства и подгоняли Риту навстречу шаману. Имел место быть и крепкий пинок под зад от мастера, осточертевшего каждый день видеть угасание ученицы, добивавшее гробовым молчанием. Ввести в курс процесса по излечению, состоявшего в погружении в ещё один неприятный кошмар, никто не удосужился, мягко говоря, утопив медика в замешательстве, граничащим с желанием прибить шамана — и эненру в придачу. Раздавленные жизненной необходимостью возражения в какой-то момент дали шанс Волку окончательно успокоить медика. Доверия подобного рода махинации не вызывали, но в случае провала всё равно хуже не могло стать, а успех наконец-то принёс бы облегчение. Внутреннее спокойствие индейца вздрогнуло от рассказанных картинах ежедневных кошмаров: сплошная смерть. Все её проявления — реальные, канувшие в лету или выдуманные, созданные возбуждённым событиями подсознанием. Обычного человека, нежившего до нынешних насыщенных моментов, подобные сны давно бы отправили в психиатрическую больницу, если не хуже. Впрочем, частично объяснялось раздельное проживание девушек, никак не причастная к мелким сколкам и поздним возвращениям медика в комнату. Предчувствие недосказанности не отпускало шамана, одним взглядом выпытывающего крупицы угнетения, оставшихся за стеной. Упёртая в своём молчании Рита отбивала желание что-то ещё выспрашивать, сразу переходя к самому сложному. Всё равно узнается, если кошмар в том же настрое.***
Открывшаяся провалившемуся в сон сознанию кромешная тьма скользила по коже бездонным отчаянием, пробивала на пот, дёргая струны непрогоняемых, глубочайших страхов. Земля под ногами — сплошное море крови, медленно подступающей и заполнявшей безграничное пространство. Осознанный, необъяснимый нюх улавливал смрад разлагающейся плоти. Непреодолимо тянуло прибрать весь бардак по незыблемой привычке к чистоплотности, невзирая на невозможность и абсурдность происходящего. Полное понимание осознанности кошмара — как и шанс погибнуть при печальном исходе — роняло настрой ниже плинтуса, с присвистом выдавливая воздух из лёгких. Сгинуть в собственном сознании, даже под присмотром шамана, — не самая приятная альтернатива обычной смерти. Так сказать, одна из самых больших фобий медика, не спавшего нормально последние два года. Ко всей атмосфере полнейшей безнадёжности, давящей тисками на воспалённый разум, прибавлялась неопределённая фигура, мелькавшая вдали. Пинала металлический багрянец ногами, поднимая ещё не свернувшиеся капли в воздух. Тёмная копна волос водопадом спадала на лицо, пряча глаза и перекрывая бледность кожи. Настолько тёмная, что сливалась с окружающей чёрной пустотой, визуально «обезглавливая» девушку. Худое бледное тельце не походило на женское или мужское, останавливая мнение больше о детском — не сформировавшееся по всем параметрам, напоминающее высокого подростка. За исключением напряжённой руки, с хорошо виднеющимися венами. Что-то сжато в пальцах, но из-за полутьмы рассмотреть почти невозможно. Средь множества других снов, наполненных до краев отчаянием и смертью, Рита пару раз замечала похожую… девушку. Как стояла на пепелище после возгорания машины, не подпалившая тянущиеся водопадом до тьмы пола смолистые волосы. Как возвышалась над телом неподвижного Кенши, разорвав его горло в клочки, точно бешеный зверь. Только в эти моменты, при своем приближении, «оно» вызывало смешанные чувства — конечности немели, скованные страхом перед судным часом, однако душа горела ненавистью. Лютой, способной пожаром сжечь всё на своем пути. — Что ты? — теперь слова отчётливо слышались, сквозя рычанием закоулков потрёпанной жизнью зверя. Костяшки пальцев побелели в напряжении, сдерживая порыв схватить за длиннющие волосы, посмотреть в глаза твари. Поддавшись вперед худеньким телом, существо склонило голову набок. Скользнувшие по плечу волосы открывали мертвецки бледное лицо с карими глазами. Точная копия Риты. Ещё одна, невзначай выводя девушку из себя. Второй раз трюк не пройдёт, как бы не старались всякие маги и некроманты. Сжатые в кулак пальцы впивались ногтями, окропив кожу мелкими подтеками. При всей ярости, охватываемой нутро, медик подавилась эмоциями, заслышав голос существа: — То же, что и ты. Замогильный, звенящий отзвук раздавался эхом по округе, преследуя подсознание, вгрызаясь паразитом в мозг, вселяя старые страхи. Столь старые и неважные, сбивавшие дыхание и разрывающие сердце бешеным зверем. Голос разума не мог вырваться из возникшей черной пучины собственных неудач, угрызений совести, оставлявшей в чертогах сознания крупицы воздуха. Тонул в жалких попытках достучаться, расшевелить дрожащее тело с едва не подкосившимися от ужаса ногами. Неведомая сила клыками зацепила шкирку, точно маленького щенка, вытащив из всеобщего потопа нахлынувших эмоций. Вздрогнув, окаченная «холодным душем» Рита обернулась к шаману, наконец-то почувствовав его незыблемое, бдительное присутствие. Два тёмных горящих уголька смотрели через неё на существо, оставаясь с виду безучастным. Скрещенные на груди напряжённые руки в следующий момент расслабились. Происходящий кошмар — не его испытание. — Успокойся, осознай страх, прими боль, — слова магическим образом прогоняли сковывающие, душащие эмоции. — Перестань её питать своей душой. Раздави семя всех кошмаров. Насланные поддержкой волны силы успокаивали, ласкали запуганный разум. Лёгкие вобрали весь возможный воздух, наполненный чуждой, невраждебной энергией. Все гнусные эмоции сходили на нет, придавленные воспрянувшим духом. Капля уверенности разбудила море жажды. Несравнимой жажды покончить с кошмарами, мучившими немало времени. Стать хищником среди хищников, сбросить шкуру невинной овечки. От желаемого отделяло только существо перед ней — жалкое, неспособное выдержать настоящих ударов, отработанных до идеала. — В тихом омуте черти водятся, так? — Рита заговорила сама с собой, ступила ближе к очередной копии себя. Пальцы хрустнули, сжатые в кулак. Стремительный захват шеи, сдавивший мелкий вскрик хрупкой девчушки, побелевшей сильнее пущего. Давление на глотку, впивавшиеся в кожу ногти разгоняли пульс быстрее двигателя гоночной машины. Молящий взгляд, безуспешные попытки вырваться из захвата напряжённых пальцев не пробивали медика, беспристрастно наблюдавшей за мучениями подделки. Свист воздуха, смачный хруст. Брызнувшая кровь скользнула по белой коже, подступая к дрожащим от слёз губам. Ещё несколько сильных, чавкающих ударов, обильно окропивших костяшки пальцев. — Vae, как же это приятно, — облегчённо выдохнула медик, наслаждаясь разбитой физиономией альтер эго. Отброшенная, точно тряпичная кукла подделка заливалась горькими слезами, отползая подальше от ещё большего демона, чем она сама. — Остановись, — шаман поймал занесённую на вид хрупкую руку, с силой сжал, отрезвив поглощённый жаждой крови разум. — В душе тьма живёт для баланса, а семя ты раздавила. Громкий выдох через зубы, в пустоте сознания напоминавший звериный рык, вогнал и без того напуганное отражение души в самые её закоулки. Рите оставалось только смотреть вслед ускользающим во тьму волнам вороных волос, скрывающим бледную спину с мелкими кровоподтеками после падения. — Мы закончили здесь. — Медик пересилила бушующий пожар, оглядев окровавленные костяшки. Конец кошмаров окрылял надеждой в успешность обучения, выживания в целом. Сброшенная с плеч старая, загнившая ноша открыла второе дыхание, прояснила разум от застоявшихся мыслей. Вся энергия наконец-то могла пойти на пользу тела, заместо растлевающего воспоминания и переживания. Прежде, чем Рита успела обернуться, чтобы поблагодарить своего спасителя, во тьму пробился ослепительный свет, прогнавший остатки видения.***
Лёгкий стук металла о каменную кладку пола едва раздавался в пустоте коридора. Алые языки факелов облизывали светом крепкую сталь брони, обнажая многочисленные, хорошо прикрытые полировкой отметины многих битв. Подол чёрного плаща покорно следовал за воином, неспешно прохаживавшимся в собственной думе. В такт шагам на поясе медленно покачивался длинный меч. Закованная в металл ладонь держалась за эфес, готовая в любой момент вступить в бой, — без разницы с кем: другом или врагом. Первых у него точно не было, а последних — в достатке. Редко попадавшиеся на пути таркатаны с неизменным оскалом во все длиннющие зубы фыркали и мерзко сплевывали почти под ноги человека, так и не среагировавшего на пренебрежение. Даже не взглянул на них мёртвыми изумрудами, скрывающими больше силы, заключённой в обычном воине. Мутанты только что-то кинули через плечо на своём рваном, рычащем и отвратительном, подобно скрежету об металл, языке. Нелестное, как человек успел понять по недолгому общению между этими тварями. Ещё одна победа в «холодной войне». Плевать, каково отношение к нему — послушному и безмолвному слуге некроманта. О пешках в огромной игре не может быть высокого мнения. Это относилось и к тем же таркатанам, умирающим, как мухи, в пылу многочисленных битв за своего императора. Такие же глупцы, как и любая марионетка. Как и он сам. — Гэйл, — низкий, отдающий властью голос за спиной остановил воина. Обернулся, точно под действием очередного заклятья. Одно некромант уже наложил — на душу, сковав и подчинив ровно после присяги Шинноку. Той самой, после которой нет обратного пути, освобождения — только через смерть. А умирать мечник не собирался ещё ближайшие сотню лет. Жизнь доселе отняла лучшие столетия, а наверстать и внести свою лепту хочется не меньше. — Китана начинает что-то подозревать, — продолжил в начатом тоне, багровыми глазами прожигая в ценном рабе огромную дыру. Искал след пропажи своего влияния, как всегда. Довольно ухмыльнулся, убедившись в полном контроле… которого не было с самого начала. — Проследи за ней, чтобы никуда не уходила. Она может встречаться с кем-то из Защитников Земли. Нам не нужны проблемы. «Я вам нянька?» — едва не сорвалось с губ слуги, но здравый смысл жестоко подавил позывы тихо бьющегося сердца, прятавшего своё присутствие от некроманта. Заместо покорно кивнул, закрывая мелко дрогнувшие брови за упавшей с темени вороными волосами. С завидным вельможами мастерством скрывал все чувства за солидной стеной безучастности. Этого вполне достаточно для защиты от посягательства — некромант умел контролировать только в случае видимых признаков, а не копании в голове. Куан Чи опять растянул губы в довольной, властной ухмылке — приятно видеть согласие во всём. Простые демоны не отличались сообразительностью, чем уступали вдумчивым, живым людям, но менее подвержены срыву контроля. В случае его марионетки — всё шло по маслу. Гэйлу некуда деваться, как и не имелось возможности разорвать клятву. — Доложи, как что-то разузнаешь. Взгляд исподлобья без слов приказывал исчезнуть с глаз долой. Не желая рисковать своим раскрытием, мечник направился дальше, до самого поворота чувствуя наблюдение алого взора за каждым шагом, дыханием, словно ожидая подвоха или осечки в поведении. Осторожный отморозок.