Серебристая

      Папа нашел простой способ снизить яркость свечения. Мне подарили солнечные очки. Интересно, почему мне в голову не пришла такая простая мысль? Преподавателям объяснили, что у меня высокая светочувствительность. А одноклассники не стремились ко мне подходить вообще.       Практически все занятия были посвящены пластике рук, теории всяческих дзюцу и истории мира. Никогда не интересовалась историей, а тут меня как на стуле подбрасывало. Интересная история у мира. Практически на каждое поколение приходится хотя бы одна война. Такое чувство, как будто кто-то проводит эксперимент, тщательно отбирая подопытных и тасуя их каждое поколение, отбирая сильнейших. Это довольно страшно. К тому же никто не может выбраться отсюда. Местные называют стихийную стену, ограждающую их от остального мира, кольцом бурь. Если прикинуть даже минимально размеры мира и размеры открытых участков суши. Да в самом худшем варианте еще половина планеты от нас скрыта. Согласитесь, это довольно странно. Однако пока что я ничего не могу с эти сделать. Так что будем решать проблемы по мере их поступления.       В зеркало я на себя таки посмотрела. Я и раньше замечала, что отражение у меня довольно размытое, но тут я действительно испугалась. Как-то, улучив момент, когда родителей дома не было, я подошла к большому зеркалу в коридоре, сняла очки и... не отразилась в зеркале вообще. Меня как парализовало. Это получается, я есть, но меня нет? Чем дольше я смотрела в зеркало, тем больше меня охватывал животный суеверный ужас. Но тут случилось что-то еще более страшное. Отраженная в зеркале прихожая поплыла, отражая другое место. Я второй раз умирать буду — буду помнить, что мне показали. Знакомые улицы залиты ночной тьмой. То тут, то там разлито что-то темнее. Я бы сказала, что это лужи, если бы такие же черные пятна не были разбрызганы по стенам. И то тут, то там лежали неясные черные тени. Из-за туч вынырнула луна, окрашивая улицу серебристым светом и даря ясные очертания теням. Это...       Я заорала так, будто мне сердце без наркоза выдирают. В горле встал ком. Я пулей сиганула в свою комнату и залегла под одеяло. Господи Боже, это же мой квартал, я знаю тех людей, что лежали в лужах крови на земле. От ужаса я перекрестилась, вспоминая выученную с бабушкой молитву "Отче наш". Не сказать, что бы я была очень верующей, но когда логика отказывается трактовать действительность, любой русский человек обращается к Богу. Откуда-то пришло осознание, что это не глюк и если я ничего не сделаю, это станет из картинки в зеркале картинкой из жизни. Что же делать, что делать? Надо маме рассказать. Или не надо.       Как гром среди ясного неба я услышала щелчок открываемой двери и веселый голос мамы, вернувшейся из магазина.       — Жина, ты где? Я купила сладкое, — я откинула одеяло и выползла в коридор, стараясь не приближаться к зеркалу. — Что случилось? — веселость тут же слетела с лица Кагуи, когда она увидела мою трясущуюся ошарашенную тушку.       — Мам, я... — голос отнялся. Я откашлялась. — Я видела... — снова ни слова. Я что, не могу рассказать? Из глаз покатились бессильные слезы. — Я видела нечто ужасное. Мам, нам надо уехать отсюда, — я кинулась к маме, вцепившись в ее платье, заглянула в глаза, стараясь передать весь мой ужас от увиденного.       — Да что случилось-то? Опять пауки?       Не надо про пауков! Они тут в разы больше, чем наши российские. Я когда первый раз этого монстра увидела... В общем, с забора меня снимал папа и еле затащил мою тушку в дом. Я еще, помниться, вопила, что я в это рассадник тарантулов больше ни ногой. Папа до сих пор меня подкалывает и посмеивается.       — Нет мам, не пауки.       — Ну, тогда все в порядке, — она мне не поверила.       Я не понимаю, и огонь они приняли, и мое видение свечений, а то, что я увидела нечто ужасное — нет. Мама осторожно отцепила мои руки от платья и протопала на кухню, мурлыча какую-то песню. Что же делать? Если даже мама мне не поверила, папа тем более. Изображение в зеркале снова мигнуло, показывая уже не трупы, разбросанные по улице, а моего папу на собрании всего клана. Во главе стола сидел Фугаку Учиха, отец Саске. Тут они все еще живы, значит, это произошло раньше. Надо поговорить с Саске, надо убедить его...       ...О чем я думала? Саске я догнала после тренировки с братом. Собственно, брат его тащил на себе, потому что мелкий подвернул ногу. Они меня выслушали, Итачи погладил меня по голове и высказался, что все это суета суёт и пустое. Я не могла сказать им больше, чем сказала маме. Мне как будто горло передавливало. Очень плохо то, что я знаю, что это произойдет, но не представляю когда. Раздумья о безысходности моего положения пригнали меня к мостику через реку, где я и села, свесив ноги вниз и обхватив перила выпала из мира.       — Эй! — отвлек меня знакомый голос. — Тебе опять плохо?       — У? — я часто заморгала, возвращаясь с небес на землю. Рядом со мной стоял невысокий блондинистый паренек с пронзительно синими глазами. Кто это?       — Ты кто?       — Я Наруто. Я тебя до твоего квартала нес, когда тебе плохо стало, — ой как неудобно получилось. Я забыла уточнить у мамы, кто мне тогда помог. Паренек стоял, убрав руки в карманы, втянув голову в плечи и хмурясь.       — А, извини, я не поблагодарила тебя. Спасибо, что помог. Мне тогда было действительно очень плохо. Если бы не ты, я так бы и осталась ночевать под кустом.       — Да нет проблем, — Наруто расплылся в улыбке до ушей и взъерошил волосы на макушке. — А чего ты тут сидишь?       — Да так. Думаю.       — О чем? — блондинчик опустился рядом со мной и тоже свесил ноги. Даже через очки различалось его яркое сияние, переливающееся зеленоватым беспокойством и бежевым участием.       — Я не могу сказать. Да и если бы могла, ты бы мне не поверил. Мама же не поверила, — последние слова я бы с удовольствием взяла обратно, так как парнишка засветился решимостью.       — И все-таки?       — А с чего такой интерес? — я потому плохо схожусь с людьми, потому что все время в любом проявлении участия в мою сторону пытаюсь углядеть подвох. Недоверие прорывается сарказмом, что отталкивает от меня всех желающих общения.       — Ну я... Подумал... Может быть... — он замялся, теребя в руках край кофты. Потом резко выдохнул. — Может мы могли бы стать друзьями, вот, а друзья должны помогать друг другу, — хм, а почему бы и нет? На нем можно оттачивать умение различать цвета свечения. Он же постоянно переливается какими-нибудь эмоциями. Но паранойя.       — А почему я? Почему не подошел к кому-нибудь еще? — пацаненок погрустнел, сияние притухло.       — Они не хотят со мной дружить. Им родители запретили, — Наруто выглядел таким несчастным и потерянным, что рука сама собой потянулась и пригладила стоящие дыбом золотистые вихры.       — Ладно, овощ в помощь, — проворчала моя светлость.       — Что?       — Хрен, говорю, с тобой. Давай попробуем общаться.       — Правда? — ух ё, да что же ты такой громкий?       Пока я прочищала заложенное его воплем ухо, Наруто яро затарахтел, расписывая, какой он хороший друг и как он будет меня поддерживать. При этом сиял так, что даже очки не спасли. Глаза заслезились и попросили пощады.       — Я чем-то тебя обидел? — Наруто ужаснулся и плюхнулся рядом со мной, в нерешительности заглядывая в глаза.       — Нет. Ты просто слишком ярко сверкаешь, — я фыркнула и улыбнулась.       — В смысле? — на его личике отразилась напряженная работа мысли.       — Ну, скажем так, я вижу твои эмоции на подобии сияния вокруг свечи. Чем больше у тебя эмоций, тем яростнее ты светишься. И тем больнее глазам на тебя смотреть.       Свечение Наруто посерело от ужаса.       — Это получается, я все время буду тебе причинять боль? — сияние опять скукожилось.       — Не бойся, мелкий. У меня есть средство от этого, — я подняла вверх солнечные очки. — Только постарайся так активно не эмоцианировать.       — Ла-а-адно, — виноватая улыбка и его рука снова лохматит затылок. Видимо, это привычка.       — Только Наруто, это секрет. Никто не должен об этом знать. Ты ведь не выдашь меня? — Наруто засветился решимостью и немного грустью.       — Да мне некому рассказывать, — ладно, не будем развивать эту тему. К тому же если он все же кому-то расскажет, ему не поверят. А друг мне действительно не помешает. Одна я не выживу, а мама с папой не всегда будут рядом.       Наруто оказался на редкость светлым во всех смыслах человеком. Он активно рассказывал мне случаи из своей жизни, внимательно слушал меня и заразительно смеялся над моими проделками. Потом он вызвался проводить домой.       Как только мы вышли на людные улицы, я начала бояться прохожих. Их свечения при виде Наруто начали полыхать насыщенной багровой яростью и мертвенно черной ненавистью. Что такого мог сделать маленький мальчик, чтобы вызвать такое неприкрытое негативное отношение жителей? А Наруто, будто не замечая шепотков в спину и злых взглядов, весело болтал и шел вперед. Да если бы на меня так прохожие косились, я бы без танка на улицу не выходила. Ну, или хотя бы без автомата. И этот многоголосый шепот "Демон, демон, демон...". Причем часть недовольных взглядов доставалась и мне, причиняя почти физическую боль. Я схватила Наруто за руку, чуть отходя ему за спину. Он удивленно на меня глянул, но увидев мое недоумение и страх, направленный на прохожих, еле слышно проговорил:       — Не бойся. Они тебе ничего не сделают.       — А тебе?       — А я привык, — по сиянию прошел стальной отблеск. Надо спросить у папы, с чего такая ненависть.