* * *
После минутного разглядывания Марка, я кинулся к нему, хватая по пути полотенце. Кровь до сих пор хлестала из открытого пореза, окрашивая белую плитку в темно-красный цвет. Сев на корточки, я быстро схватил его руку, крепко заматывая локоть и завязывая. Достав телефон и вызвав скорую, я взял еще одно полотенце и прислонил к ране. В голос ругаясь, я потрогал шею Кнопы, а, нащупав пульс, успокоился и начал ждать скорую. Успокаиваться, конечно, рановато, но, блять, надо хоть как-то расслабиться. Он жив пока что, и если скорая поторопиться, то и продолжит жить. В голове появилась мысль, что если бы я не решил прикопаться к нему и не выломал бы дверь из-за своей раздражительности, то все закончилось бы намного хуже. И я бы потерял своего брюнета. Я не отрывал руки от его шеи до самого приезда скорой. Мне надо было знать, что он живой, что он еще дышит, что я могу его спасти. Открывать дверь я бежал со скоростью света и проводил к ванной медсестер с медбратьями так же быстро. Когда мы ехали, я держал Марка за руку и разглядывал его бледные тонкие пальцы, думая о своем. Он все также валялся в обмороке и казался таким спокойным, бледным, будто умер. На руках и на запястьях вены стали очень сильно видны и смотрелись они на фоне мраморной кожи очень пугающе. Когда в больнице у меня отобрали брюнета, я запаниковал. Сидел в холе и чуть ли не раскачивался на скамейке, смотря в одну точку. Я представлял все самое наихудшее. Думал, что сейчас придут и скажут, что он умер и спросят, когда его родные заберут тело. Я сидел и накручивал себя, преподнося картинки будущего все хуже и хуже. Это очень странно, ибо где-то час назад я раздумывал, как буду трахать Марка на холодной плитке в ванной, а сейчас сижу и волнуюсь за него, как будто он мой последний шанс выжить. Зачем я думал о том, что его надо ломать? Зачем я так с ним грубо обошелся? Почему я не смог остановиться? Все же, что-то я чувствую к нему. Если было бы иначе, то меня бы тут не было. Я бы плевал на него и на похороны вряд ли бы пришел, а так я боюсь услышать плохие новости из уст врача. Через час моего обеспокоенного ожидания, я увидел врача, в чьи руки отдал Кнопу. Я резко подскочил и нервным шагом направился к нему. Остановившись, я взглядом намекнул, что жду информации. - Парню наложили четыре шва. Сейчас он находится под действием анестезии. - Его можно забрать домой? - Лучше будет, если он останется... - Хорошо, я забираю его домой. Какая палата? - Не рекомендуется... - начал было снова говорить врач, но я опять же бесстыдно перебил его, повторив вопрос снова. - Номер палаты какой? - Я отдам парня только в руки его родных, - нахмурился пожилой мужчина, уставившись на меня. - Минуту, - достаю телефон и набираю номер Вити. Буквально через несколько секунд я услышал его приветствие и, быстро назвав адрес больницы, попросил приехать побыстрее. Он точно убедит, чтобы Марк оказался в моих руках. Не хочу устраивать сейчас лишние разборки. Не хочу мотать себе нервы. Меня уже итак все достало. Все мои друзья по очереди появляются в больницах, как минимум с одним переломом. Миша вообще теперь калека. Прежнее лицо ему будет очень трудно вернуть. И как вот мне держаться и никому вред не причинять? Должен же я на кого-то срываться... Только вот Кнопа как всегда не вовремя. Врач, поразглядывал меня, но потом его окликнули, и он поспешил отойти от меня. Плохое впечатление я создал, когда должен был быть более вежливым. Не этому меня учил отец. Сев обратно на полюбившуюся скамейку, я набрал номер брата и попросил приехать как можно быстрее. На мое удивление, он примчался раньше Вити, а когда увидел меня на скамейке, то плюхнулся рядом со мной, расстегивая кожаную куртку и переводя дыхание. - Пиздец, ты! - вытирает рукавом под носом и поворачивается ко мне. - Я, блять, подумал, что ты тут умираешь. Нахуя так пугать? - Я же вроде нормально попросил тебя приехать. - Ты себя слышал, когда это говорил? Да и ты себя сейчас вообще видел? - Со мной что-то не так? - выгибаю бровь. - Ты бледный. Пиздец какой. Сейчас Макс прибежит и... - оборачивается и ищет глазами своего блондина. - Блять, я его потерял, походу. - Вон он, - указываю пальцем на вбежавшего в больницу парня. Макс повертелся, а потом, заметив меня, машущего ему, помчался к нам, придерживая очки, чтобы они не слетели и не разбились. - Милый, я тебя немного потерял, - фамильярно обращается Даня к блондину, когда тот падает на скамейку рядом со своим парнем и стаскивает с себя шапку. - Немного... хах... потерял он... хах.... меня, - хватает ртом воздух и умудряется еще говорить. - Ладно, не сердишься, - делает вывод и поворачивается обратно ко мне. - Так что случилось? - Марк попал сюда. - Что? Из-за чего? - спохватился Макс, прижимаясь к брату и теня свой любопытный нос ко мне. - Из-за меня, - выдыхаю, смотря на вход, в котором в ближайшее время должен показаться Витя. - Что случилось? - подхватил своего парня Даня. - Неудачная попытка суицида, - перевожу взгляд на свои руки, заключенные в замок. Пресекая раздражающее вопросы сразу же начинаю повествование. - Я решил трахнуть одну заносчивую бабу, а он меня увидел вместе с ней. После того, как я вчера узнал, что Миша в больнице, то изнасиловал его по возвращению домой. Это случилось с утра, так как звонок настиг меня ночью. После своего удовлетворения, я отрубился и проснулся днем, тогда я и отхлестал его ремнем буквально ни за что. Итог вот: я сижу здесь с вами и жду, когда же придет Витя и вернет мне Марка обратно. - Ты какой частью тела думаешь, животное?! - подскочил Макс и дал мне подзатыльник. - Ты можешь думать о ком-нибудь кроме себя?! Или тебе мало до сих пор тех страданий, что он перенес? Он уже был на ступеньке суицида! Зачем ты его снова заставляешь туда встать? Наиграться не можешь никак? Крови мало?! - Так получилось, я не виноват. - Не виноват он! Заебись! Арик, парень себя в гроб засовывает, понимаешь? По твоей вине! Хватит его обижать! Он не достоин этого. Он любит тебя. Все давным-давно поняли, что он любит тебя. А ты издеваешься на ним! Тебе не совестно? Он из-за тебя плачет! Из-за тебя! Боже, блять, он руки чуть на себя не наложил, - хватается за лоб и делает пару шагов туда-обратно. - Я не виноват в том, что он меня любит, - совесть все же скребется, напоминая о том, что все-таки жива, но я не слушаю ее. - Как раз-таки ты виноват, Арик, - подходит ко мне вплотную и заглядывает мне в глаза. - Ты к себе его привязал. Ты заставил полюбить себя. Ты его выбросил, как надоевшее животное. Ты снова портишь ему жизнь! - повышает голос на меня, а потом прикрывает глаза, успокаиваясь. - Однако в тоже время, ты даешь ему шансы жить. Не думаю, что смог бы вытащить его из квартиры и заставить пойти учиться в универ, - вздыхает и садится рядом со мной. - Арик, ну вот почему, скажи мне, ты хочешь, чтобы все вокруг тебя страдали? Не лучше разве видеть улыбки? Тот же самый Марк. Тебе не нравится, когда он смеется? Тебе больше нравится, когда он плачет или вот таким способом пытается справиться с внутренней болью? Блондин хотел продолжить свой психологический сеанс, но в больницу вошел Витя, и я сразу подскочил, направившись к нему. - Что случилось? - спрашивает, когда мы оказываемся на расстоянии, когда можно друг друга нормально услышать. - Надо отсюда вытащить Марка. И чем быстрее он окажется в моих руках, тем лучше. - Кому идти выносить мозг? - разминает руки, оглядывая всех вокруг. - Вон там лечащий врач его, - указываю на белый халат у регистратуры. - Координаты приняты, - направляется в сторону врача, и уже очень скоро я улицезрел, как ловко и быстро Витя выпросил выписку из больницы. Только надо будет придти через неделю, чтобы Марку швы сняли. Я пошел в палату Марка, где он лежал, свернувшись на кровати клубочком. Погладив его по голове, я услышал, как он что-то начал бубнить. Улыбнувшись, я потрепал его по щеке и скинул с него одеяло. Забрав его из палаты и на руках донеся до холла, я заметил, как на меня все пялятся. Не обращая на это внимания, я подошел к скамейке, где сидели Даня с Максом и попросил подать свое пальто, лежащие рядом с их задницами. Накинув на Кнопу пальто, я пошел к выходу, замечая в конце, что Витя до сих пор стоит и беседует в регистратуре. Даня и Макс обогнали меня, зашагав к машине брата и указывая мне путь. Домой я ехал, как во сне, укачивая Кнопу, до сих пор не отошедшего от наркоза. Я думал только о том, что брюнет сейчас в моих руках, а не там, на больничной койке. Я любовался его умиротворенным лицом, длинным ресницам, веснушками, делающими его милее и беспомощнее, его изящными бровями, которые после того инцидента, так и не вернулись в прежнюю форму. Почему я не замечал его? Неужели я осознаю свое поведение и свою вину, только после того, как рядом чуть не умирает приближенный к моему кругу человек. Проще говоря - близкий. А если бы я не успел? Если бы просто прошел мимо ванной? Я бы вряд ли сейчас сидел и слушал, как дышит Кнопа, иногда забывая дышать, и не поправлял челку, так и норовившую залезть на его глаза. Не помню, как благодарил Даню и Макса и воротился домой. Помню лишь их обеспокоенные лица, когда я без какой-либо мимики пошел домой. И помню, как уложил его в постель, раздев и накрыв теплым одеялом. А так же из моей памяти никогда не исчезнет тот момент, когда я, выпивший, вытирал кровь в ванной. Кровь того, которого чуть не убил, и того, кто ради меня на многое готов. Вот какого хуя я не ценю людей? Задумался я над этим вопросом, когда обнимал сопящего Кнопу и целовал его в макушку. Так я и уснул, крепко прижимая его к себе.Глава 23.
8 апреля 2015 г. в 17:07
Было очень больно, обидно и стыдно, когда я натягивал на себя спущенные джинсы, кусая губы до крови от режущей боли. Вставать было не менее больно, ибо ткань терлась о свежие кровавые отметины.
Стерев слезы, я быстро, насколько это было возможно, пошел в ванную. Арик кинул мне что-то колкое в спину, но я промолчал, попросту закрыв дверь. Подойдя к раковине с зеркалом, я посмотрел на себя, на свои красные глаза и покусанные губы.
Одним словом - убожество.
Я заскулил, а слезы хлынули повторно из глаз из-за отвращения к себе. Я ничтожество. Я - никто. Я отвратителен. Как такое вообще можно полюбить? Как к такому можно относиться нормально?
Неудивительно, что со мной поступают как с вещью. А как иначе? Разве я достоин чего-то большего? Я жалок.
Я не нужен Арику. Никогда не был нужен. И почему все мои наивные мечтания разбились именно сегодня, именно сейчас? Почему все так получилось?
Почему я полагал, что я нужен ему? Если бы я был нужен ему, то он бы не стал так хлестать из-за того, что я просто попытался ему сопротивляться. Когда человек важен, ты никогда не станешь причинять ему боль намерено. А со мной случайность, что ли, произошла?
Я урод. Я ничтожество.
Смотрю на свои мокрые глаза и конопатые щеки. Ненавидел всегда свои чертовы веснушки. Солнышко любит. Что за бред? Кто вообще придумал эту херню? Солнышко, блять, любит. Солнышко. Где же оно любит-то меня?
Ненавижу себя. Ненавижу. Я никому не нужен и никем не любим. Я всего лишь от жизни прошу человека, который будет любить меня. И все. Мне большего не нужно. Просто нужна любовь и ласка. Неужели это так много?
Я хочу любить и быть любимым. Хочу, чтобы меня ласкали и чтобы я ласкал в ответ. Хочу, чтобы обо мне заботились и не забывали... Я, вроде бы, многое хочу, а на самом деле просто того, кто будет любить меня, и того, кого я буду любить. Просто нужен важный мне человек.
Я люблю Арика. Даже не смотря на то, что он сделал со мной и что изменил мне. Я продолжаю его любить не смотря на то, что он топчет меня, что унижает. Я попросту это все прощаю. И не получаю в ответ никакой любви.
Почему он так жесток? Почему мучает меня? Почему не любит...
Нельзя заставить сердце полюбить, поэтому Арик даже не пытается себя заставлять. Боже, какая это все-таки глупость...
Никогда не буду нужен.
Как дырка, может, и буду, но вот как человек - никогда. Он всегда сможет меня заменить...
Истерика, только начинающая проходить из-за раздумий, возобновилась вновь. Снова я пришел к выводу, что никому не нужен. А потом, есть ли у меня право гулять по Земле?
Я брал бритву Арика и быстро ее разбирал на автомате. Я не думал, передо мной возникла одна задача - прекратить свои страдания.
Да, жалок. Да, нет воли. Да, я ненормальный.
Когда я взял в пальцы лезвие, то сразу же, ни с чем не прощаясь и не задумываясь ни о чем, полоснул по запястью, прямо там, где проходила вена. Злость, отвращение к себе и отчаяние предали мне сил, и поэтому порез оказался глубоким.
Кровь хлынула из руки, а запястье загорело болью. Я зашипел и взялся за руку, отбрасывая лезвие и думая, зачем я это сделал. Осознание приходит в самый последний момент, когда исправить все практически невозможно.
Отползаю к стене и облокачиваюсь. Из-за вида крови начинает мутить, в глазах темнеет. Я только хотел закричать, хоть как-то спасти себя, но голос пропал, а тело начало заваливаться в бок.
Я понял, что не хочу умирать, но слишком поздно... Слишком поздно.