***
Как бы я ни хотел засыпать — я все равно заснул, и проспал бы еще долго время, если бы на меня кто-то не наступил. Я распахнул глаза и увидел Марка, который перелезал через меня, чтобы слезть с дивана. Увидев, что разбудил меня, он замер и заглянув мне в глаза. — Слезь с моей ноги, свинюшка толстая, — говорю, и он, быстро извинившись, спрыгнул на пол. Я застонал и перевернулся набок, лицом к спинке дивана, и прикрыл глаза. Вставать не хотелось, как и куда-то идти. Так тепло и хорошо… Я смог, наверно, задремать, но меня снова разбудил Марк. Притащил корм для кота и Каса и начал сыпать. Потом начал бегать за подросшими котятами, чтобы их поймать и накормить, но они, видимо, были против этого. Я пытался это игнорировать, но когда брюнет упал, я уже терпеть не смог. Встаю, хватаю за шкирку мимо пробегающего котенка, потому хватаю еще одного и еще. Когда я встал, котята сразу притихли и перестали носиться от парня, валяющегося на полу. Я отнес их всех на кухню, вместе с Марком, и запер их там на ключ. Надоели. Ложусь обратно на диван и накрываюсь пледом. Мне такой хороший сон снился, и теперь он вряд ли мне присниться снова. Глупый Марк, даже поспать мне нормально не дает. Пакостный вредитель. Когда я проснулся, то, посмотрев в окно, я понял, что уже вечер, если не ночь. Взглянув на время, я выругался и начал вставать. Потянувшись так, что хрустнули позвонки, я пошел открывать кухонную дверь, ибо там был слишком сильный шум. — Свободу попугаям! Свободу, свободу! — Марк сидел на полу с кастрюлей и поварешкой и стучал. Рядом я заметил бутылку с чем-то спиртным. Откопал, гаденыш, мою заначку. — Свободу! — стукает еще раз, и я забираю у него кухонный инвентарь. Котята, увидев открытую дверь, побежали на свободу, а брюнет продолжил сидеть на полу. — И что ты тут устроил? — забираю у него из рук бутылку и прячу в шкафчике, а потом встаю перед ним, уперев руки в бока. — Я? Я ничего не делал, — невинными глазами смотрит на меня. — А кто по кастрюле стучал? — выгибаю бровь. — Какой кастрюле? — закатываю глаза и беру этого непослушного мальчишку на руки. Он даже не дернулся, обвил руками мою шею и уткнулся носом в плечо. Я принес его в ванную и начал раздевать. Он сразу же поинтересовался, что я делаю, но я промолчал. Будет знать, как напиваться средь бела дня. Толкаю его обнаженного в душевую кабинку и, включив ледяную воду на всю мощность, закрыл дверь. Марк заверещал и сразу сел на пол кабинки, обнимая себя и пряча лицо в коленях. Я стоял и смотрел, как он дрожит, и не испытывал ни капельки жалости. Зачем надо было пить? Нельзя было несколько часов посидеть на кухне, посмотреть телик? Или поесть, в крайнем случае. Когда я первый раз встретил Марка, то он в никакую пить алкоголь не хотел. Если его приходилось заставлять, то он пил, а так всегда отказывался. Что теперь? По любому событию к горлу очередной бутылки тянется. Наверно, трудно ему приходится. Умерла мать, батя ушел к какой-то левой женщине, лучшего друга украли, а вскоре, возможно, украдут и его. И что остается ему делать? Искать забвения в алкоголе или в сексе. Не удивительно, что у него такие частые истерики. Он боится. Всего боится. Но, скорее всего, очень боится потерять меня. Думает, что он мне не важен, и что я могу легко от него отказаться. Он даже думает, что я могу отдать его в чужие руки, хотя знает, что я лютый собственник. На самом деле мне жаль его. Жить в одном сплошном страхе очень трудно, сойти с ума очень просто. А самое главное — ты этого попросту не заметишь, но будешь постоянно видеть, как от тебя отдаляются твои близкие, поглядывая на тебя с легким призрением. Марк этого боится. Боится, что когда-нибудь я взгляну на него с презрением и оттолкну. А разве я могу оттолкнуть его? Раньше мог, но не сейчас. Со временем я понял, что он очень хорош собой. Как телом, так и душой. Несмотря на слезы и частые истерики, у него есть характер, он стойкий. Он противился моей воле полгода, получал за это, но продолжал не подчиняться. Однако подчинился, когда полюбил, но характер не потерял. Рядом со мной он прогибается, поддавливает в себе на корню очень многое — и все ради того, чтобы мне было удобно и комфортно. Он готов подставлять свой зад, когда даже этого не хочет, но когда хочу я. Делает все ради меня. А ради чего? Он не получает взамен любви, редко получает нежность, но он не отчаивается и продолжает дарить свою любовь, надеясь, что когда-нибудь его старания окупятся. Разве это не стойкий характер? Я уважаю Марка. Я бы вряд ли смог терпеть вечное унижение над собой из-за своей гордыни. А брюнет подавляет ее. Причем всегда подавляет ради меня. Отсчитав нужное количество времени, я выключил душ и вытащил из кабинки трясущегося парня. Поставив его на ноги, я закутал его в толстое махровое полотенце и начал вытирать. — Т-т-ты, чт-т-то, с д-д-дубу р-рухнул? — кое-как проговорил Марк, стуча зубами и продолжая обнимать самого себя. — Не надо было пить, — фыркаю, закидывая его на плечо и унося в гостиную. — П-придурок, — произносит, когда я его посадил на диван и укрыл еще сверху пледом. Обнимаю его, растирая оголенные покрасневшие колени. — У меня голова болит, — говорит, когда согревается. На щеках появляется легкий румянец и пропадает первоначальная бледность. — Нефиг было пить. — Не из-за алкоголя, а из-за холодной воды, — фыркает, и я его отпускаю, уходя за аспирином. Когда он получает заветную таблетку и воду, я сажусь рядом с ним. — Нам надо съездить к матери Макса. — Зачем? — кутается посильнее в полотенце и в плед, залезая на диван с ногами. — Надо сказать, чтобы сильно не нервничала. Она сейчас в положении, и я не думаю, что лишние нервы пойдут ей на пользу. — Она в положении? — округляет глаза. — Если бы ты внимательнее слушал Макса, то знал бы, — встаю и иду в спальню. — Ты сушись пока, а я тебе одежду принесу.***
Ехать до дома матери Макса оказалось не так легко, как я представлял. Дворы, дворы, частые светофоры, пробки и много поворотов, разворотов, круговых движений. А еще дороги узкие. Марк сидел и дулся на меня, сложив руки на груди и устремив взгляд в окно. Его надутые губы и грозный взгляд смотрелись очень комично с шапкой с пумпоном, натянутой по самые брови. Я сидел и улыбался, сдерживая смех, раздражая бедного парня еще сильнее. На дорогу ушел час, если не больше. Марка я оставил в машине, и он, похоже, обиделся на меня еще сильнее. Я сказал ему залезть на заднее сиденье, запереть все двери и ждать. Ключи от машины я оставил ему, также отдал свой телефон с интернетом ему, а его забрал себе. Однако, несмотря на мою подачку, он все равно надул губешки еще сильнее и посмотрел на меня исподлобья. Оставив его, я пошел к дому. Набрав код на дамофоне, я заскочил в дом без звонка. Быстро поднявшись на лифте, я нашел нужную мне квартиру и позвонил. Мне никто не открыл спустя полминуты, поэтому я позвонил еще раз и еще. Я уже думал разворачиваться и уходить, как за дверью кто-то закопошился и открыл. Передо мной стоял отец Марка, который, узнав, удивленно уставился на меня. Я смотрел на него нечитаемым взглядом, а потом спокойным голосом спросил: — Можно войти? — Да, да, конечно, — пропускает, а я, с презрением глянув на него, прохожу. Мать Макса заинтересовано выглянула из кухни с банкой черники. Увидев меня, она улыбнулась и пошла в коридор, кидая в рот по пути ягодки. Она не очень высокая, мне где-то по грудь, но очень красивая. Светлые волосы заплетены в колосок и убраны за спину, лицо обрамляют выбившиеся пряди, а карие глаза смотрят всегда с добротой. И я бы не сказал, что она глупая и наивная женщина. Макс пошел именно в нее. — Привет, Аркаш. Давно я тебя не видела. Как дела? Как брат? Как учеба? — закидывает меня вопросами, а я улыбаюсь и начинаю снимать с себя ботинки, а потом куртку. — Все хорошо. А как у вас дела? — интересуюсь, бросив взгляд на немного округлившийся живот. — Оу, аха-ха-ха, у нас все хорошо, — поглаживает уже заметно округлившийся живот. — Хочешь чаю? У меня есть эклеры, — быстро развернувшись, женщина пошла на кухню. — Вы же знаете, что я не очень люблю сладкое, — иду следом за ней. — Можно мне, пожалуйста, кофе? — Конечно можно, — наливает в чайник воду и ставит на плиту. Кидает в кружку пару ложек кофе и сахара, а потом ставит передо мной. Отец Марка свалил куда-то. Ну и правильно, мешаться не будет. — Вы видели новости? — интересуюсь, и от этого вопроса улыбка с лица женщины сползла. — Да, я видела. А теперь жду объяснений, — смотрит мне в глаза серьезным взглядом. — Что Макс забыл за рулем машины, когда напился, да еще и за городом. Куда его хахаль смотрел? — Макса подставили. Причем серьезно подставили. Из-за своего «хахаля» он как раз и напился. Сейчас идет охота за всем моим окружением. Половина перебита. Кто-то с лестницы упал, кого-то машина сбила, кого-то избили и изнасиловали, а кому-то повезло. — Когда моего сына найдут, я вряд ли отдам его твоему брату. Как он мог довести до такого своего парня? — Его тоже подставили. Теперь он сидит дома и почти не вылезает оттуда, потому что винит во всем себя. — Странно это все, — встает и наливает мне горячего кипятка в кружку. Беру ложечку и помешиваю. — И не говорите. Я еще не знаю, кто виновник этого гадюшника, а когда узнаю, будет очень плохо этому человеку, — отпиваю теплый кофе. — Ты же найдешь моего сына? — Конечно найду. Не знаю, сколько понадобится времени, но я точно найду, — после того, как я дал обещание, которое точно выполню, мы отошли от этой темы и начали говорить о мелочах жизни. Я быстро допил кофе и начал собираться, чтобы не мешать матери Макса проводить время со своим мужем. Я убедился, что с ней все в порядке и что она не бьется в истерике, поэтому моя миссия выполнена, и можно ехать домой. Одевшись и обувшись, я попрощался с женщиной и с ее мужем и вышел из квартиры. Спустившись пешком по лестнице, ибо лифт был занят, пошел к парковке. Пока я сидел в гостях, пошел снег, крупными хлопьями причем. И все бы ничего, если бы он не таял у меня на голове. Хоть шарф наматывай. Начиная подходить к машине, я начал звонить Марку. Оказывается, я записан у него, как Любимый. Помню, как-то записывал так себя у него, но он потом удалял. Пыхтел, ругал и удалял. Было очень смешно на это смотреть. Я подходил все ближе и ближе, но Марк не брал. Это меня моментом напрягло, поэтому я пошел быстрее. Подойдя к машине и взглянув на зажигание, я увидел, что ключей нет, но машина закрыта. Если нет ключей и если брюнет не берет трубку, значит, очевидно, его нет в машине. В душе поселился холод, и у меня засосало под ложечкой. Я хотел позвонить Вите, но вспомнил, что у меня телефон Марка, а его номер наизусть я знаю плохо. Я растерялся, не зная, что делать. Так и простоял где-то минуту. Руки сжались в кулаки, а зубы заскрипели. Я пооглядывался по сторонам, стараясь выглядеть хоть что-то, но, когда заметил черную шапку с большим помпоном, петляющую вокруг машин, я мигом разозлился и быстрым широким шагом направился к ней. Марк шел, жуя какую-то шоколадку, и крутил в руках ключи. Заметив меня да и мой озлобленный взгляд вместе с широким шагом, он застыл на месте. — Ты что творишь?! — хватаю его за куртку и подношу к своему лицу. — Я только в магазин сходил, — от испуга у него начинает дрожать голос. — Ты это специальной делаешь, чтобы меня позлить, или ты реально тупой? — рычу. — Ты в незнакомом для себя районе, да еще и один! Как у тебя мозгов хватило?! Потерпеть было никак, да? — Извини, пожалуйста, — опускает голову. — Почему ты на звонок не ответил? — беру его за шиворот и, забрав ключи, тащу к машине. — Я на кассе был. — Блядь, ты знаешь, как я испугался?! На кассе он был! Пиздец! — кидаю его на заднее сиденье, а сам сажусь за руль. — Арик, прости меня, — чувствую, как он берется за сиденье. — Заткнись, — еду домой, только на этот раз выбираю другую дорогу. Мы ехали практически в тишине. Было лишь слышно, как проносятся мимо машины и как работает печка. Когда мы уже подъезжали к дому, я почувствовал, как моего плеча коснулась его рука. Посмотрев в зеркало дальнего вида, я увидел грустную мордашку и эти щенячьи глаза. Глубоко вздохнув, я отвел взгляд. И вот как на это можно злиться? Сдаю в позициях, скоро совсем тряпкой стану.