Навсегда перестал мечтать

Прошло две недели с момента исчезновения Макса, а я только вчера узнал, что Даня тем временем пустился во все тяжкие. В колледже не появляется, на фотосессиях тем более. Из дома практически не выходит, с друзьями не связывается. И почему я так поздно узнал об этом? Утром следующего дня я взял Марка и поехал к брату. Пока ему не поможешь выбраться из этого срачельника, он сам ничего не сделает. Загнется в этом бардаке, и об этом никто не узнает. Такое бывало, и не раз, и хорошо, что я успевал, ибо мне всегда говорят в последнюю очередь. Хотя в этот раз я мог и догадаться о его состоянии. Мы доехали быстро, ибо Даня временно переехал из квартиры, где он жил с Максом. И это хорошо, что он переехал. Не будет часто натыкаться на воспоминания, которые будут вгонять его в отчаяние. Витя искал Макса. Все перерыл, всю округу, все возможные места, но отыскать его никак не смог. Марк, получая информацию о неудачах, с каждым днем становиться все мрачнее и мрачнее. Смотрит на меня загнанным взглядом, говорит очень тихо и постоянно лежит в кровати под одеялом после института. У него побледнела кожа, а синяки под глазами стали выделяться еще сильнее. Митя за него беспокоится, ищет встречи, но я стараюсь не подпускать его к брюнету. Будет его жалеть и сделает только хуже. А мне этого не надо. К тому же он может привести за собой хвост, ведь на него тоже было покушение, но рядом оказался Витя, поэтому рыжий остался целым и невредимым. Конечно, я обижаю парня, но так будет лучше для них обоих и для моих нервов. Я и так на пределе, хочется все крушить и ломать, а тому, кто посмел тронуть моих близких, свернуть шею и выкинуть в реку. Несмотря на мои нервы, я стараюсь не отыгрываться на Марке в постели. Ему тоже трудно, как и мне. Поэтому он ждет нежности от меня, ласки, сам подставляется под невинные касания и смотрит на меня с доверием. Если честно, то я боюсь сорваться и сделать ему больно. Не хочу снова просыпаться от пронзающего душу крика и не спать потом всю ночь. Однажды случилась очень комичная ситуация, она меня достаточно хорошо повеселила. Это была суббота прошлой недели, когда с утра Марк начал меня невинно соблазнять. Я тогда отсыпался после трудной и напряженной недели, а брюнету захотелось секса. Он терся об меня, скользил руками по своему телу, лаская, и шумно дышал. Я проснулся от его возни, но не велся на его очевидное соблазнение, но когда он тихо застонал… решил, что пора. Я медленно двигался в нем, опираясь руками о подушку, по бокам от его головы, и смотря на его лицо. Он то хмурился, то выгибал брови и приоткрывал рот, хватаясь руками за что можно: то за одеяло, то за простынь, то за подушку или за меня. Я нежно целовал его, отцепляя от своих волос его пальцы, и гладил по груди. И все продолжалось бы так же хорошо, если бы не: — Он смотрит, — произносит Марк слегка хрипловатым голос от стонов. Я остановился и начал целовать и вылизывать его ключицы и шею. Брюнет повел плечами, а я начал по новой двигаться, но мне уперлись руками в шею. — Арик, я так не могу. Он смотрит! Я закатил глаза и обернулся. Кас, высунув язык, сидел возле нашей кровати и смотрел на нас. Я махнул ему рукой, мол, поднимай зад и уходи. Он закрыл пасть и повернул голову в бок, не понимая, чего я требую. Марк тем временем спрятал лицо в ладошках, что не прошло незамеченным от меня. Встаю с кровати и, взяв Каса за шкварник, вытаскиваю из комнаты. Он немного побрыкался, а потом лег возле двери и заскулил, но после того, как я пригрозил ему пальцем, он успокоился и положил морду на передние лапы. Закрыв комнату на замок, на всякий случай, я вернулся в постель к брюнету, который лег на бок и накрылся одеялом. — Ты чего? Это всего лишь пес, — залезаю к нему и придвигаюсь вплотную к его спине. Он глубоко вздохнул и рвано выдохнул. — Они же тоже что-то, да понимают, — отвечает тихим голосом. — Ладно, ты прав. Ты стесняешься животного? — провожу руками по его обнаженному телу. Марк промолчал, а я погладил его другой рукой по голове. — Хочешь, займемся этим под одеялом? — целую его в шею, а потом, не дождавшись его согласия, осторожно вхожу, прижимаясь пахом к его ягодицам. Он что-то простонал, но я не смог этого разобрать, начав двигаться и начав ласкать его соски. Выгнувшись, брюнет прикрыл глаза и, смутившись непонятного от чего, покраснел. Я куснул его за красное ушко, отчего у него пробежали мурашки по плечам, а потом аккуратно зализал. Перевернув его на живот, я навалился сверху, проводя ладонями по нагой спине от ямочек у ягодиц до самой шеи. Марк сам открылся для поцелуев, запрокинув голову назад, чем я и воспользовался, утянув парня в долгий, нежный поцелуй. Доведя парня до разрядки, я позволил кончить и себе. Марк дышал быстро и загнанно, а я, целовал его лопатки и затылок, стягивая с себя и с него презервативы. Кинув их на тумбочку, на салфетку, я вернулся к брюнету. Обнял его, провел рукой по его позвоночнику и остановился на бедре. Парень тогда что-то пробубнил, снова сказал, что любит, а потом ушел голожопый в ванную. Хороший тогда был день. А что сейчас? А сейчас мне надо идти и вытаскивать своего брата из депрессии. Причем я даже не знаю, как это сделать. Дверь я открыл ключом. Хорошо, что я как-то попросил у Дани ключи от двух квартир и сделал дубликаты, так, на всякий случай. Вот сейчас они и пригодились. Без них пришлось бы либо звонить, либо ломать дверь, ибо брат вряд ли бы открыл. А покупать новую дверь и ставить как-то лениво. Зайдя в квартиру, я сразу пошел на кухню, где открыл окно и куда поставил Марка. Как только брюнет переступил порог, то сразу же позеленел и закрыл рот рукой. Я среагировал мгновенно, ибо такой запах для меня не в новинку, а вот для Марка… Вряд ли он заходил в квартиру, в которой несколько недель подряд пили и блевали, а окна не открывали. Убедившись, что парень потихоньку дышит и убирает руку с лица, я отошел от окна. Мы тут немного наследили, но ничего страшного. Все равно здесь придется все намывать. Просто все. — Боже, как воняет, — протягивает Марк, не отходя от окна. — А что ты ожидал? Знал же, куда я тебя везу, — пожимаю плечами, доставая пакет из кладовки, и начиная скидывать туда все бутылки с кухонного стола. — Я не думал, что будет так… — не договаривает и отворачивается, устремляя взгляд на улицу. — Пойду все окна открою, — оставляю пакет на диване и ухожу в коридор. Открываю окно нараспашку в спальне. В спальне оказалось намного больше бутылок, чем на кухне, но был один чистый уголок, в котором стояла клетка с кроликом. Ушастый оказался живым, хотя я думал, что это будет маловероятно. Спотыкаясь о бутылки, я пошел в гостиную, где нашел брата, лежащего на полу среди бутылок. Открыл окно и ушел в ванную, где взял ведро, налил туда ледяной воды и пошел обратно в гостиную. Не жалея Даню, я вылил на него всю воду, отчего он подскочил, с вскриком. Отойдя от шока, брат кинулся на меня, чего я совсем не ожидал. Я упал на диван, а брат придавил меня своим телом. Злобно сверкнув глазами, он сжал руками мое горло, а я дал ему в пах с колена. Однако он с меня не слез и продолжил душить. Когда я уже начал задыхаться, на помощь подоспел Марк: он хорошенько треснул брата по затылку бутылкой. Только вот Даня переключился на брюнета, вжал того в стену и также схватил за горло. — Отпусти меня, — он брыкнулся, но вырваться из хватки у него не получилось. — Вот почему ты должен жить, а Макс нет? Почему тебя не трогают, а Макса украли и непонятно куда увезли? Почему?! — рычит на бедного брюнет и замахивается свободной рукой, но я выворачиваю у него руку и «обняв» его второй рукой вокруг шеи, оттаскиваю от Марка. Он сразу же раскашлялся и гневно посмотрел на Даню. — Ты чего такой бешеный? — держу брата, который вцепился ногтями в мою руку. — Отпусти, — рычит. — Чтобы ты снова на нас бросился? Мы тебе тут помочь пришли, а получаем лишь тумаки, — фыркаю, отпуская Даню. Он покачнулся, но сел на диван, взъерошив рукой мокрые волосы. Я же снял мокрое благодаря брату пальто и положил его на диван, на который затем сел. — Как вот вы мне поможете? Я сам во всем виноват. Во всех наших с Максом ссорах виноват я и никто больше, — запускает пятерню в волосы, а локти ставит на колени. — Ты слишком вспыльчивый, и Макс к этому привык. Просто последний всплеск был слишком сильным из-за ревности и алкоголя, вот и все. Ты, конечно, виноват, но тебя спровоцировали. Все было продумано, они знали, что ты вряд ли бы поступил иначе. Не надо корить себя, — произношу, смотря на Марка, который, держась за горло, вышел в коридор. Я смотрел ему вслед, пока не услышал всхлип со стороны Дани. — О нет… — произношу, придвигаясь к шмыгающему носом брату. — Только не говори мне, что ты плачешь, — кладу ладонь ему на плечо, поддерживая в трудную минуту. Даня, слегка приподняв голову, повернулся ко мне и обнял, кладя голову на плечо. — Мы его не найдем. Не найдем. Я никогда его больше не увижу, не услышу, не поцелую в сладкие губы и не трахну на столе на кухне. Господи, что же я натворил… — шепчет мне в плечо. — Я его так люблю, безумно, жить не могу без его влюбленного взгляда и счастливой улыбки. Почему я не ценил, зачем делал больно? Я ведь видел, что он отчаивается от моего безразличия, и плевал на это. Это было очень эгоистично и самовлюбленно. А теперь я понял, что я без него никто. Я чертов алкаш, перетрахавший дохрена людей. Я могу только трахаться и нажираться, словно животное. А Макс… А Макс человек, искренний и дружелюбный. С заскоками, конечно, но все равно добрый. А теперь я его потерял, снова потерял! Я готов втоптать свою гордость и встать перед ним на колени, как тогда, лишь бы он меня простил. Лишь бы не оттолкнул… Понимаешь, какой я идиот? Сам отталкиваю, не задумываясь, но боюсь, что меня оттолкнут. Эгоист и тряпка, — сжимает в руках мой свитер и рвано вздыхает. — Если ты плачешь — это не значит, что ты тряпка. Слезы показывают, что у тебя все же есть душа, и что ты не бездушная скотина, — произношу, замечая в проходе Марка. Я показал ему пальцем на бутылки, а он, кивнув, ретировался. — Парни не плачут. — Кто тебе это сказал? Общество? Мало ли что говорит общество. Не засовывай себя в рамки «идеального» парня, по мнению этого сраного общества. Ты плачешь, потому что любишь и потому что отчаялся. Ты что-то чувствуешь, а это лучше, чем быть непробиваемым камнем, — отстраняю его от себя и встаю. — Я принесу тебе одежду. Раздевайся пока что. Ухожу в спальню, оставив брата наедине со своими мыслями. Найдя его одежду, я вернулся и заметил, что на диване его нет. Кинув шмотье, я пошел на кухню, где, предполагаемо, находился Даня. И правда, он оказался на кухне. Брат извинялся перед Марком, вжавшимся в угол, и даже не старался подойди и вторгнуться в личное пространство брюнета. Марк в обществе Дани был очень напряженным, поэтому я решил увести брата, переодеть его в сухое, накачать снотворным и уложить спать. Как только Даня уснул, я закрыл дверь в спальню и начал генеральную уборку на пару с Марком. Мы бегали по очереди за новыми пакетами и выбрасывали мусор. Наверно, если бы мы сдали все эти бутылки, то, возможно, получили бы кругленькую сумму. А так все это полетело в мусоропровод. Когда все было надраено и вычищено, мы с брюнетом решили перекусить. Заглянув в холодильник, в котором мышь повесилась, мы его закрыли обратно и оба одновременно вздохнули. Мы заехали в пиццерию, где купили пару коробок вкусно пахнущих пицц. Далее мы заехали еще в булочную, купили свежего батона и вкусных булочек, а вот заехав в супермаркет, мы докупили того, чего не хватает. По мелочи, проще говоря. Поев дома вкусной пиццы и запив все это дело чаем с конфетами, мы решили прогуляться в ближайшем парке. Снег медленно ложился на землю, а Марк шел и глядел на усыпанное звездами небо. Я же смотрел перед собой, думая, что оставил бедного Каса без вечерней прогулки. Благо, что о еде мы с брюнетом позаботились и теперь можно быть уверенными, что животные дома не голодают и не умирают от голода. Людей на улице практически не было, а в парке и подавно, поэтому Марк осмелел и взял меня за руку. Я посмотрел на него, но он неотрывно глядел вниз, на свои шагающие ноги. Улыбнувшись, я переплел наши пальцы и потащил брюнета в темные кусты.