Беспорядочно

«Злобно зашуршали в гардеробе скелеты, Зубы скалят вновь, тайну выдать грозя… И случайной страсти на глаза две монеты Ты положишь, сон за собой унося» Канцлер Ги, "Баллада о скелетах в шкафу"

      Промозглый вечер. За окном — косые струи дождя, ветер залихватски свищет, облезлым огрызком то и дело проглядывает из-за туч бледная луна.       В небольшой комнатке на втором этаже трактира гораздо менее уютно, чем хотелось бы. Вода с потолка капает в заботливо подставленные тазики и корчики, половицы немилосердно скрипят, постельное бельё пропахло пополам сыростью и пылью, только что плесенью не подёрнулось. Кажется, в нём даже есть какая-то живность вроде клопов.       Впрочем, если бы постояльцев волновали клопы, они бы могли проехать ещё с полкилометра до нормальной гостиницы. Но их в гораздо большей степени волнует секретность встречи — на всякий случай, по старой привычке, не раз спасавшей жизни, но и не раз выставлявшей их безнадёжными параноиками в чужих глазах.       У едва тлеющего камина стоит вполоборота женщина лет тридцати — тридцати пяти, сухощавая и подтянутая. Пепельно-русые волосы неопрятной соломой рассыпаны по неестественно застывшим плечам, на обветренной коже ярко выделяются белёсые рубцы старых шрамов и тёмные круги под глазами.       Когда-то про Защитницу Киркволла говорили, что она очень красива. Подобострастно-влюблённые взгляды преследовали её даже вопреки скверному характеру и магическому таланту. Когда-то безумно давно, в другой жизни… Ей тогда было двадцать семь.       Отблески угасающего пламени отражаются в тускло-серых глазах, скрадывают и без того не слишком ярко проявляемые эмоции. Женщина у камина больше похожа на грубо сработанную статую, чем на известную своим очарованием Мариан Хоук, но всё-таки это она, «путеводная звезда для магов» и невольный повод к масштабному противостоянию.       Будь она одна всё это время, считая от Киркволльского инцидента, будь одна в этот вечер, уже бы на стенку лезла — не то от скуки, не то от ощущения беспросветной хандры где-то за плечом.       В лопатки Мариан упирается взгляд её спутника и друга, тоже тяжёлый и усталый. Это взгляд одного из немногих, с кем женщина ещё держит связь. В самом деле, Страж Логэйн — второй после Варрика и последний, кто знает о сегодняшней Хоук почти всё.       — Рефлексией делу не поможешь, — ворчит Логэйн, и его хрипловатый голос разом заполняет всё помещение, переплетается с шумом дождя, путается в клоках паутины у потолка. — Надо решать и действовать.       — Раз тебе самому не дали вволю настрадаться после Собрания Земель, при чём тут я? — невесело отшучивается Мариан.       — Вот угробишь своего архидемона — и страдай на здоровье.       На этом разговор заканчивается, так и не успев толком начаться. Мариан тяжело вздыхает, неловко дёргает затекшими плечами и вдруг как-то разом расслабляется.       «Не осудил — снова. Да сколько можно? — думает она, исподтишка разглядывая Логэйна. — Как будто я личным мозгоправом обзавелась, право же».       Вот только мозгоправы лгут, привлечённые соблазнительным позвякиванием мошны, а бывший тейрн, бывший герой, бывший регент — много ещё кто с приставкой «бывший» — нет, иначе бы не молчал. Самый звонкий крик — тишина…       Мариан встряхивается изнутри, выдирает себя из беспросветных метаний, а глухую тоску — из себя, самую малость распрямляется, откидывает с лица непослушные ломкие пряди.       — А что нам решать-то? — фыркает она. — Сначала нужна информация об этом распроклятом красном лириуме, которую я уже почти полгода как не в состоянии получить.       Логэйн поднимается со стула в тёмном углу комнаты, подходит ближе и смотрит на Мариан в упор, чуть исподлобья, сложив руки на груди.       — Будет информация.       — Только уж постарайся пережить посещение архивов, ладно? — хмыкает Мариан. — Вряд ли Кларель поверит в искренний интерес к истории Ордена, а тебя и так многие сторонятся.       Логэйн молчит, только слегка усмехается, будто бы услышав старую приевшуюся шутку.       Несколько секунд они молча и тяжело смотрят друг другу в глаза. Среди шума дождя за окном и завываний ветра неожиданно ударяет по ушам гром несказанных слов, бьющихся друг о друга в безмолвии взглядов.       «Ты утопил в крови страну, которую ценил дороже жизни и любви».       «Ты утопила в крови город, ставший домом, и всадила кинжал в спину человека, которого любила».       Это понимание — самая суть, больше, чем можно произнести вслух.       Мариан первая подаётся навстречу, запускает пальцы в подёрнутые сединой волосы, целует человека, который старше неё примерно вдвое…       Логэйн первым уходит — с рассветом, только оставляет записку на столе: «Встретимся в Крествуде».