Беспорядочно

      «У моего шефа спокойный взгляд праведника», — думала Мариан Хоук, вспоминая Миирана. Ей было приятно сравнивать этого ублюдка с ублюдками церкви.       «Мииран, по крайней мере, не стремится выглядеть святым… Но всё равно выглядит. Это его проклятое спокойствие, уверенная безмятежность. Как бы было легче, если бы все убийцы казались на вид маньяками и психопатами! Например, например… я?»       Прошла едва половина оговоренного срока, а Мариан, вопреки всем уверениям проповедников о том, что убийства невинных раздирают на части душу и лишают физическую оболочку привлекательности, только похорошела: черты лица чуть заострились, окончательно сформировалась фигура, в движениях появилась хищная грация дикой кошки. Да и гардероб удалось слегка поправить — работа с Кровавыми Клинками не позволяла накопить денег на хоть сколько-то пристойное жильё, но вот с предметами первой необходимости и одеждой проблем больше не возникало.       Мариан нередко ловила на себе мужские взгляды. Это льстило, особенно с учётом того, что свистеть и улюлюкать ей вслед побаивались, непонятным образом чувствуя, что черноволосая ферелденка с коротким кинжалом у пояса куда опаснее, чем кажется на первый взгляд.       А ещё Мариан нравилось, что она едва ли не впервые в своей жизни находится среди людей, которые не пытаются придушить её после впервые произнесённого слова «маг». Вообще-то, у них могла найтись тысяча других причин её придушить, но те причины хотя бы были более или менее объективны — скажем, делёж гонорара.       Это также решало вопрос «поклонников» — так Лиандра обычно называла мужчин, с которыми, по её мнению, Мариан должна была встречаться. Последний такой — Энтони, милый ферелденский парень, сын, кажется, кузнеца — был послан Мариан далеко и надолго ещё до того, как она с ним впервые заговорила. Хватило одного только взгляда. Но зато она несколько раз встречалась в Висельнике с ребятами из Клинков, которые не клялись ей в вечной любви, не дарили цветов и не настаивали на повторном свидании, но зато знали, кто она такая: магесса, наёмник, убийца… И только потом — привлекательная баба.       Мариан не любила ни одного из них, но с каждым ей было почти хорошо, потому что они не ждали притворства и лживых мягких слов. В какой-то момент этого казалось достаточно — чужое почти нежное прикосновение, хорошее вино, ночь и возможность просто дышать. А под утро Мариан просыпалась одна, быстро одевалась и спешила на встречу с человеком, чьи спокойные серые глаза, вне всяких сомнений, были глазами праведника не худшего, чем Андрасте. В конце концов, Андрасте тоже вела за собой армию, а армия Миирана приносила гораздо меньше разрушений и обычно действовала тихо.       В запертой комнате на верхнем этаже склада Клинков только двое: мужчина, сидящий за столом, и девушка, лениво развалившаяся в кресле напротив него. Ни у кого, кроме Хоук, нет привычки вламываться к шефу для отчёта сразу после выполнения задания, посреди ночи, тем более — минуя закрытую дверь в пользу «гораздо более удобного», по её словам, окна. Разумеется, она всё это делает из мелочного желания досадить, не более того, так что Мииран терпит, тем более что способности девчонки того стоят. Способности, но не редкостная безалаберность в деталях.       — В следующий раз ты должна быть осторожнее. Стражники нашли кинжал, — неодобрительно качает головой Мииран, отбивая пальцами одному ему понятный ритм.       — О, разумеется, ты забыл упомянуть, что это не был кинжал Клинков, — фыркает в ответ Мариан. — Именно по этой причине я его оставила. Не держи меня за дуру, шеф.       — Его вообще не должны были найти, — Мииран едва заметно морщится. — Мне уже надоело твоё самоуправство, Хоук. Я даже с некоторым нетерпением жду окончания контракта.       — Правда? — наигранно радуется Мариан. — Раз уж я успела тебя достать, шеф, может, наши пути разойдутся чуть раньше? Пожалуйста?       — Этот разговор повторяется уже не в первый раз, и не в первый раз я отвечаю тебе — нет.       — Жаль, — не особенно расстроенная Мариан жмёт плечами. — Я всё ещё надеюсь, что какая-то моя выходка выведет тебя из привычного уравновешенного состояния, шеф.       — Надейся.       Это явно завершение разговора, но Мариан не уходит, со странным выражением изучая черты Миирана. «Это лицо… и близко не лицо праведника, — рассеянно думает она. — Жёсткая складка между бровей — он часто хмурится, застарелый след ожога на левой щеке…»       — Хоук? — всего одно слово, на треть — усмешка, на две — вопрос. Безмятежность в серых глазах, безбрежная, как море, как тысяча морей…       Мариан резко перегибается через стол, не заботясь о том, что вполне может смять далеко не безобидные счета и списки должников, и целует Миирана, отчётливо ощущая запахи дублёной кожи, стали и крови, исходящие от него. Мииран не просто руководит Клинками, он сам раз за разом выходит на охоту, подтверждая право на первенство.       Мариан чувствует, что мужчина отвечает на поцелуй так уверенно и, чёрт возьми, спокойно, как если бы и этого тоже ожидал. Его правая рука скользит по щеке девушки, осторожно гладит ключицу, а затем ложится на её плечо. Проходит ещё несколько секунд, прежде чем Мииран отстраняется и смотрит на Мариан в упор, чуть усмехаясь.       — А ведь я каждый раз думаю, что ты уже ничем не удивишь меня, девочка, — говорит он.       — Это талант, шеф, — отвечает Мариан, не отводя взгляда. Чуть сбилось дыхание, но она не хочет этого показывать.       — Вне всяких сомнений, — соглашается Мииран.       Мариан смотрит на него, пьяная от крови на своих руках, от этой безумной ночи, от того, что чуть ли не впервые видит в серых глазах шефа что-то кроме спокойствия. Она не обманывает себя, не считает изменение в его взгляде следствием каких-то высоких чувств, но знает, что нравится Миирану, и что именно сейчас, в этот конкретный момент, он нравится ей.       За окном первые лучи солнца вырываются из-за горизонта, скользят по улицам, стучатся в грязные окна. В их свете тускло-седые волосы шефа кажутся Мариан расплавленным серебром. Под пристальным взглядом серых глаз праведника она обходит стол и недвусмысленно прижимается к Миирану, шепчет ему в самое ухо риторический вопрос:       — Ты же не откажешься разделить с красивой девушкой один рассвет, а, шеф?       Руки мужчины уже скользят по её спине, нащупывая заклёпки перевязи с метательными ножами.       Мариан думает, что это самый романтический момент в её жизни, хотя обычно принцы лезут к принцессам в высокие башни, а не наоборот, и уж тем более принцам не приходится тратить время на избавление своих избранниц от колюще-режущих предметов…       В течение нескольких дней Мариан даже чувствует себя почти счастливой, но это счастье вкусившей запретный плод — его хватает ровно до того момента, как начнёт действовать яд.