Беспорядочно

      Зимний дворец одновременно прекрасен и опасен, как тропический цветок. Нужно точно знать, как обращаться с ним, чтобы прекрасное видение не стало последним в жизни, и Сестра Соловей знает: внимательный взгляд скользит по маскам и одеждам, выискивая уязвимости. Это так же легко, как дышать.       Стоит привыкнуть к такому воздуху, и ты уже никогда не сможешь от него отказаться.       То, что человек не признает сам, скажут за него осанка, поведение, одежда. В этом вся суть Большой Игры: она прекрасна ровно настолько, чтобы ослепить непосвящённого, вовлечь, закружить в придворной аллеманде — и отпустить только после смерти.       Лелиана — тайный канцлер Инквизиции, у неё повсюду глаза и уши. Но ни один, даже самый лучший агент не заменит собственного мнения, и поэтому она скользит в толпе, щедро раздавая приветливые улыбки, не менее острые, чем наконечники стрел. Те, кто знает её и плохо владеет собой, отводят взгляд или нервно вздрагивают.       «Инквизитор Тревельян пока справляется удивительно хорошо для мальчишки, полжизни проведшего в башне круга, — думает Сестра Соловей, — но это маска, такая же, как у большинства. Вряд ли он успел спланировать свои действия вплоть до окончания бала или даже составить полное впечатление о происходящем. Со временем из него мог бы получиться неплохой игрок, но не теперь».       Те, кто стоят за троном, будь они пауки или соловьи, работают почти одинаково. Иногда они подчиняются приказам, иногда поступают так, как, по их мнению, будет правильно — и это наиболее опасно. Ведь совсем не обязательно вступать в конфронтацию с непосредственным начальником, достаточно перетасовать колоду событий, подать нужное освещение нескольким фактам, посоветовать выход.       Полуправда — это не то же самое, что ложь.       «Осталось только определить, как будет лучше. Никто не сделает это за меня, только не здесь», — думает Лелиана. Она остро чувствует необходимость остаться наедине с собой, чтобы всё проанализировать, но в Зимнем дворце совершенно негде уединиться: стены имеют уши, а с портретов на стенах следят за каждым движением злые глаза.       Лелиана выходит на пустой балкон. Тут немного легче, чем в бальном зале, можно даже повернуться спиной ко всем и сбросить маску — на минуту, не больше. Она медленно выдыхает, внешне расслабленная, и погружается в свои мысли, уверенная, что непременно услышит шаги, как только кто-то вступит на балкон. В Тедасе мало людей, способных подойти к ней незамеченными.       — Сестра Лелиана, мне приятно снова встретить тебя, — раздаётся глубокий, сильный голос где-то за её левым плечом.       Она достаточно владеет собой, чтобы не вздрогнуть и даже не перемениться в лице, обернувшись. Напротив неё худощавый мужчина в маске хищной птицы. «Кажется, пустельга», — вскользь отмечает Лелиана и продолжает всматриваться. Чёрные с проседью волосы до плеч, забранные в две тонкие косицы у висков, невозможно золотистая радужка глаз, знакомая усмешка на тонких губах… Хотя заострённые уши скрыты за перьями маски, а приметный шрам на шее — за воротником-стойкой, на узнавание хватает нескольких мгновений.       — Дар? Дарриан Табрис?       Золотые глаза смеются, их огонь ярче и злее, чем помнит Лелиана, но ещё в памяти нет седых прядок и прохладного «Сестра». Она позволяет себе паническую мысль, что он не может быть здесь, это просто невозможно — и тонет в золотом огне, как раньше; мурашки бегут по спине.       — Но письмо… Поиск лекарства от скверны? — растерянно спрашивает Лелиана. — Мои агенты не смогли найти ни следа, как будто ты растворился в воздухе или погиб на Глубинных тропах!       Золотой огонь немного ослабевает, и вместе с ним смягчается голос Дарриана:       — Значит, ученик всё-таки превзошёл учителя. Я…       Но Лелиана не даёт договорить, поражённая пониманием. Это так просто, что можно было догадаться уже давно, а ведь она думала, что никто не знает Дарриана лучше неё, и всё-таки ошиблась, поверила предоставленным докладам.       — Королева всё-таки удовлетворила твою просьбу о должности тайного советника, — говорит она уверенно, как будто знала всегда, — а события в Амарантайне — временное прикрытие. Не Анора сгладила бесчисленные конфликты внутри Ферелдена, а тень за троном, уверенно дёргающая за ниточки. И среди моих шпионов в Ферелдене, несомненно, есть твои шпионы в Инквизиции.       — Да, — просто говорит Дарриан Табрис, Герой Ферелдена, Командор Серых. Тень.       Лелиана помнит, как на привале объясняла ему тонкости Игры, прячась от проливного дождя под каким-то кустом. Трудно придумать что-то более глупое и бессмысленное. Но он внимательно слушал и, похоже, схватывал на лету. Только практики не хватало — не на порождениях тьмы же оттачивать навыки куртуазности.       А ещё она помнит, как срывался его глубокий, бархатистый голос, выговаривая самые важные слова. Те, от которых у неё замирало сердце.       — Ты бы и дальше не показывался, если бы не обострение ситуации в Орлее, верно? — говорит Лелиана почти утвердительно, с удовольствием читая в его усмешке что-то очень похожее на вину.       — Я не стану просить прощения, Лилия, ведь ты и сама знаешь, по каким правилам ведутся эти игры.       Лелиана хочет рассмеяться, но вовремя вспоминает, что на них, возможно, устремлены неудобные взгляды, и только улыбается уголками губ. Его слова часто бывали лживы, но голос — никогда, по крайней мере, не с ней.       — Это прозвучало совсем как «прости», если не возражаешь.       — Не возражаю, — на короткое мгновение усмешка превращается в улыбку. Почти совсем такую, с какой он приказал ей остаться защищать ворота, уходя на битву с архидемоном. — Я потратил слишком много времени и ресурсов, восстанавливая связи внутри Ферелдена. Моего влияния здесь не хватит, а действовать напролом было бы просто глупо, — голос едва заметно вздрагивает, выдавая лёгкое раздражение. — С другой стороны, Инквизиция — сторонняя сила, способная сместить застарелый баланс.       — И чего же ты хочешь от меня? — Лелиана игриво щурится, как довольная кошка. — Инквизицию представляет лорд Тревельян.       — А Ферелден представляет банн Теган — неужели это что-то меняет? Брось. К тому же, мой план почти наверняка устроит тебя, просто выслушай — ничего не потеряешь.       Золотые глаза завораживают. Хотя Лелиана и знает, что на самом деле их цвет — обыкновенный светло-карий, это не имеет никакого значения. И какая беда в том, что она просто выслушает? Слова не…       «Слова убивают, — поправляет она себя. — Но Дар никогда не причинит мне вреда».       И всё-таки в ней слишком много Соловья и слишком мало Лелианы, чтобы поверить до конца. Жизнь сильно потрепала их обоих. Тем временем, Дарриан продолжает:       — Думаю, ты уже знаешь, что глава заговорщиков — герцогиня Флорианна, — Лелиана только мрачно кивает. Имя ей было известно, точные планы заговорщиков — пока нет. — Если убрать герцогиню и пустить всё остальное на самотёк, скорее всего, победит Селина. Но она допустила гражданскую войну в своей стране. Тейрн Логейн за такое поплатился головой, и я не думаю, что это было ошибкой. Гаспар — фаворит шевалье, за ним охотно пойдёт армия — такое преимущество терять нельзя. Но он слишком увлечён придворными танцами, чтобы всерьёз озаботиться восстановлением страны. Для этого нужен кто-то, способный держать его на коротком поводке…       — Бриала? — задумчиво тянет Лелиана. Да, пожалуй, это выглядит неплохо — для Орлея, Тедаса и Инквизиции. — Она действительно может сделать многое — и достаточно умна, чтобы действовать постепенно. Но, Дар, зачем тебе сильный Орлей, если ты играешь на стороне Ферелдена?       — Если каким-то невероятным образом она успеет навести порядок внутри страны, я имею в виду эльфинажи, то непременно обратит свой взгляд на север, в Тевинтер. Знаешь, эльфы всей душой ненавидят рабство, — Дарриан делает долгую паузу, затем добавляет. — И, конечно, в любом случае ты можешь рассчитывать на мою помощь… в дальнейшем. Если Инквизитор откажет в поддержке, например.       «Дарриан явно знает больше, чем говорит — это ясно, как день, — думает Лелиана, но ни о чем не спрашивает, заранее зная, что это бессмысленно. — Если он предложил помощь, значит, был уверен, что в этом вопросе его связи перевесят слово Инквизитора — как интересно».       — Кстати, будь аккуратна с ним, — добавляет Дарриан, увидев непроизнесённое согласие в глазах Лелианы. — Не то чтобы я собираюсь советовать тебе, как работать, но мальчишка явно считает себя восхитительным интриганом. Ставлю «Шип розы» против кухонного ножа, что он попытается прилюдно выступить против герцогини, а затем построить треугольник взаимного шантажа Гаспар-Бриала-Селина. Глупость. Временная отсрочка, которая всё равно рано или поздно приведёт к победе действующей императрицы.       — Так уверен, что я соглашусь? — усмехается Лелиана. Они оба знают ответ.       — Ты уже согласилась.       В следующий раз они встречаются в маленьком домике на берегу Недремлющего моря. Долго сидят на пороге, слушая, как шагах в двадцати волны бьются о скалы: это мудрость неустанного бега.       Их жизни — не бег, а скольжение по тоненькой проволоке над пропастью. Так легко потерять себя — или друг друга. А на плечах, как плащ с кровавым подбоем, лежат сотни чужих жизней.       Иногда это не так уж важно. Всего на несколько часов.       — Дар?       — Лилия. Я люблю тебя.