«Опасно связываться с чужими мужчинами!»

Кай обессиленно прикрыл глаза. Почему, почему это происходит именно с ним?.. Сознание ускользало от него. Черт, он сейчас просто отключится или вообще умрет от перевозбуждения! Вдруг он услышал тихий смешок и ещё какой-то до странности знакомый звук. Фотоаппарат? Он открыл глаза, но окружающие предметы двоились и расплывались, так что он ничего не смог рассмотреть. Ему понадобилось несколько минут, чтобы более-менее прийти в себя. Лучше бы он этого не делал. Таору удобно устроился на полу напротив и увлеченно фотографировал его, а Кадзу смеялся. - Как думаешь, твоим фанатам понравятся эти фотографии? Такого Кая они ещё не видели. Только не это. Если что-то такое попадет в интернет... Кай дернулся, снова пытаясь освободить руки, и попытался сесть. - Пожалуйста, не делайте этого, - его голос срывался. - Оооо, как мы заговорили. На что ты готов, чтобы эти снимки не попали в сеть? Кай посмотрел на своих мучителей с ненавистью. -Что вы хотите? Я выполню все. Мужчины переглянулись. Кадзу медленно приблизился к нему и прошептал на ухо, растягивая слова: - Ну раз ты так говоришь, детка...тебе стоит постараться этой ночью, чтобы удовлетворить ВСЕ наши желания, - проникновенно произнес Кадзу и втянул Кая в глубокий и неторопливый поцелуй. Через несколько долгих минут, оставив барабанщика почти бездыханным, он повернулся к другу: - Таору, одолжи свою ленту. Брюнет, не задавая лишних вопросов, развязал черную атласную ленту, стягивающую короткие волосы в пучок, и передал её Кадзуми, который посмотрел на Кая, привлеченного этими манипуляциями и еще не до конца понимающими их исход, а затем, не разрывая их взглядов: его – похотливого и преобладающего и взгляда прикованного юноши – возбужденного и напуганного, но с нотками дерзости и ярости в глазах – медленно провел языком по всей длине ленты: от края до края, смотря за резко расширившимися зрачками Кая. Усмехнувшись своим мыслям, Кадзу взял влажную ленту и плотно обмотал ей основание члена Кая, который застонал от прохладного и мокрого ощущения на горячем и пульсирующем члене, лишая его возможности кончить самостоятельно, полностью подчиняя его их воле. Таору встряхнул распущенными волосами, сделал напоследок ещё один снимок, а потом невинно поинтересовался, указывая рукой на столик с едой: - Может наш гость проголодался? Как на счет пирожного? Мужчина принес лакомство, а вместе с ним узкий острый нож. Он отрезал маленький кусочек, а потом протянул его Каю на кончике ножа. Взгляд Таору говорил, что ему лучше не отказываться. Кай осторожно принял угощение. - Ах, какой ты неловкий, запачкался кремом, - со смехом сказал брюнет. Лезвием ножа он обвел контур губ, очищая их от крема, а потом спустился ниже. Сталь холодила разгоряченную кожу. Мужчина действовал небрежно, с силой проводя металлом сначала по шее, а затем по груди, задевая чувствительные соски. Казалось, что ещё немного, и на коже после этих щекочущих прикосновений останутся тонкие, наполняющиеся кровью раны. Кай боялся пошевелиться или вздохнуть. Очертив наиболее чувствительную кожу вокруг сосков тупой стороной ножа, Таору перевернул его острием вперед и повел вниз, заставляя Кая почти что перестать дышать, неосознанно сокращая мышцы тех участков тела, где он его касался. Проведя вниз лезвием по кубикам пресса, Таору поднял левую ногу Кая и закинул ее себе на плечо, открывая доступ к дальнейшим движениям. Лезвие скользило по его паху, затем ниже, к яичкам, очерчивая их контур и иногда надавливая на кожу до мелких порезов, от которых Кай кусал губы в кровь. Затем, повернув лезвие плашмя, его мучитель стал водить им взад-вперед между разведенных ягодиц юноши, имитируя движения сексуального направления, в то время как он больше ничем его не касался, заставляя полностью сконцентрировать все свои болевые и нервные ощущения на игре с прохладной и опасно - острой сталью ножа. Вдоволь наигравшись таким образом, брюнет снова повел лезвие вверх и, очертив кадык барабанщика, подвел его ко рту. - Тебе стоит закусить это зубами – сказал Таору– так ты причинишь себе меньше вреда, - машинально, Кай приоткрыл рот и зафиксировал стальное лезвие в зубах. Тем временем, Кадзуми взял тонкий шланг, с катетером на конце и начал медленно вводить его в уретру Кая. В возбужденном состоянии боль была невыносимой, но Таору, следивший за его мимикой, жестким голосом приказал: - Не смей разжимать зубы. А то я могу найти этому лезвию менее гуманное применение. Ведь ты этого не хочешь, не так ли? - Кай в ужасе замотал головой, не в силах сдерживать крупную дрожь и катящиеся по лицу слезы. Тем временем, вставив катетер в уретральный канал прикованного юноши, Кадзуми взял с подноса два шприца: один с мутновато-белесой жидкостью, и другой - с ядовито-синей и, выставив руки с зажатыми шприцами перед лицом Кая, спросил: - Ты можешь выбрать. Итак, что мы введем тебе Туда первым, похотливый мальчик? Кай выпустил изо рта лезвие,со стуком упавшее на пол. - Не надо, прошу вас, - он не переставал плакать, - пожалуйста, не надо. Все что угодно, только не... Его слова прервала резкая пощечина. - Ты же говорил, что сделаешь все, что мы захотим. А мы хотим именно этого. И что это за слёзы? Мужчина ты или нет? Прекрати немедленно! Ещё одна пощечина. Всхлипнув, Кай успокаивается и затихает. Ему уже плевать на все: на эти чертовы фото, на последствия, совершенно на всё - лишь бы они прекратили над ним издеваться... - Раз ты не хочешь выбирать, пусть будет этот, заключил Кадзуми, кивком головы указывая на шприц с синей жидкостью. Кай, замерев, смотрел, как мужчина подсоединяет шприц...