Первая кровь осени

Есть в жизни на острове нечто, перекраивающее души на свой, особенный лад. Счастливы те, кто не осознает этого в полной мере; вероятно, им просто повезло – их личный остров по размеру не выходит за границы пары кварталов или собственного палисадника. Те же, кто однажды попытался убежать от себя, но в конце концов увяз в сетях причудливого фрактала береговой линии, точно знают, в чем эта особенность. Наше племя узнаёт друг друга по бесстрашию, чье истинное название – отчаяние. Решимость человека, которому некуда бежать и некуда отступать. Подобные мысли порой посещают меня в особенно дождливую погоду, когда выдается редкая минутка безделья и одиночества. Затем я, как правило, нахожу, с кем пропустить стаканчик-другой, и возражения по поводу географических особенностей моей родины растворяются в крепком настое ее плодов. А все же, не доводилось ли вам, где бы вы ни родились, задумываться о том, что каждый из нас заперт на персональном острове посреди океана? Вообразите: ночь, туман, неспокойные волны бьются о скалы, и лишь где-то вдали мерцает призрачный свет маяка. И вы, поднимаясь на башню, зажигаете собственный фонарь, чтобы послать ответный сигнал. Может, его разглядят в тумане, а может, и нет. Ну разве не чудная модель человеческого общения? Но если говорить серьезно, даже этот свет – неизмеримо больше, чем ничего. Одна из самых странных историй в моей жизни как раз связана с маяком. Но началась она довольно обыденно: с разбитого фонаря на старом мосту через центральный канал.  …- А ну стой! Не знаю, кто разрабатывал эти свистки для патрульных, но, честное слово, не удивлюсь, если выяснится, что это неудавшаяся разработка военных. Неудавшаяся – потому что использовать это акустическое оружие будет нарушением каких-нибудь международных конвенций о недопущении чрезмерной жестокости. Каждый раз, как мой напарник с нездоровым энтузиазмом применяет свой свисток по назначению, у меня потом полдня звенит в ушах. Преступник же, наверное, должен быть просто парализован ужасом и отказаться от малейшей мысли о побеге. В этот раз, впрочем, никто и не убегал. Девушка, только что швырнувшая камень в фонарь, сидела на мостовой и всхлипывала. Казалось, акт вандализма отнял у нее последние силы. Вокруг немедленно начала собираться толпа любопытствующих и сочувствующих. Взбежав на мостик, Мэтт разогнал их небрежным движением руки.  – Вам нужна помощь? – спросил он у девушки, убедившись, что проводить с ней беседы о хулиганстве сейчас не время. Я же уставился на фонарь: старинный, украшенный узорным литьем. Только стеклянный корпус современный... был.  – Плывут на свет маяка, – пробормотала девушка, не поднимая головы. – Белые, склизкие... руки... не позволяйте им! Мэтт растерянно глянул на меня. "Врача ей вызвать, что ли?" – читалось в его взгляде. Я кивнул и отошел на пару шагов, вынимая рацию.  – Диспетчер, у нас тут леди в состоянии нервного срыва...  – Не беспокойтесь, мисс, – говорил тем временем Мэтт,  – мы отведем вас в безопасное место.  – Нет, – девушка поднялась, опираясь на его руку, и стало заметно, как сильно она дрожит. Мэтт мягко тянул ее в сторону, туда, где свет от уцелевшего соседнего фонаря очерчивал желтый круг на камнях. Она слабо сопротивлялась, с ужасом глядя в сторону воды. – Нет, они плывут на свет. Надо погасить фонари!  – Кто плывет? Рыбы?  – Эти... я не знаю. Морское племя? Я стояла на мосту и вдруг увидела их. Белые, белые... под водой... точно как на маяке! Они меня запомнили!  – Тогда давайте спустимся с моста, – Мэтт не стал спорить. Оно и правильно, по инструкции не рекомендуется. – Присядем на лавочку, подождем помощь... Эй, Дэйв, ты с нами или как?  – Сейчас... Я подошел вплотную к перилам моста, пристально вглядываясь в темную воду. Ничего необычного, никаких пугающих силуэтов. А я уж было надеялся посмотреть на легендарное "морское племя". До сих пор не доводилось, если не считать утопленников, но они-то дело иное, они все же гости, а не хозяева водной стихии. Однако если есть духи местности, если даже наши города полны удивительными и пугающими созданиями, отчего бы не существовать и духам вод? Мы сдали девушку врачам и отправились дальше патрулировать темные улицы, но этот эпизод все не шел у меня из головы. Я, конечно, не большой специалист в области психиатрии, только наша хулиганка вовсе не выглядела сумасшедшей. Напуганной – да, но что, если у нее были реальные причины испугаться? Я не мог отделаться от невольного сочувствия к ней. Кому, как не мне, знать, каково это – видеть то, чего не видят остальные, то, что противоречит всей современной картине мира? Мне до сих пор удавалось бегать от врачей – а бедная девчонка, если будет с ними достаточно откровенна, рискует на всю жизнь попасть " на крючок". Да и есть ли таблетки, выключающие подобные способности? Поэтому утром после смены, поспав пару часов для порядка, я отправился выяснять дальнейшую судьбу нашей подопечной. Девчонки из диспетчерской, конечно, не упустили случая позубоскалить, уточняя, не влюбился ли я с первого взгляда в истребительницу фонарей. Их можно понять – обычно патрульные не интересуются отловленными сумасшедшими. Но адрес больницы, куда определили задержанную, они мне все-таки сообщили. Похоже, дела ее и правда были неважны, раз ее не отправили домой после осмотра. В палату меня не пустили. Грозного вида медсестра указала мне на узкий диванчик в коридоре и унеслась говорить с врачом. У дверей мялся растрепанный вихрастый парнишка, с виду ровесник задержанной нами девчонки.  – А ты тоже к Кимбер, верно? Парень окинул меня хмурым взглядом, но, видимо, подозрительным не счел. – А ты кто?  – Дэвид. Это я нашел ее на мосту. Вот, решил узнать, как у нее дела.  – Марк, – парень пожал протянутую руку. – Что ж, спасибо, что не прошел мимо. Тут бы мне и сказать что-то вроде "это просто моя работа". Но люди редко становятся общительнее, узнав, что их собеседник – полицейский.  – А ты ее друг?  – Ну, она моя подружка. Вроде как. Два месяца уже. Похоже, этим достижением он гордился, хоть и старался не подавать виду.  – Что врачи говорят про ее состояние? - Я не въезжаю, честно, – парень шмыгнул носом. – Нервное истощение, стресс... откуда у нее это все? Галлюцинации... да она даже травку никогда не соглашалась попробовать! И еще вот, меня не пускают к ней. С утра приходила ее мамаша, вот ее пустили. А меня... нет, блин, они говорят, что стресс может быть вызван дурным обращением. Они меня обвиняют, прикинь? Будто я насильник или что.... Его возмущение казалось искренним. Признаться, я и сам бы в первую очередь заподозрил, что причину нервного срыва стоит поискать в ближайшем окружении девушки. Кто вредит нам сильнее, чем самые близкие? Вот только этот случай выглядел особенным. - Да, мне тоже показалось, что Кимбер девушка приличная. Послушай, она все твердила про какой-то маяк и про существ, плывущих на свет. Не знаешь случайно, о чем речь?  – Маяк... ну, мы были на маяке в прошлый уикенд. Сгоняли на великах. Мы с Кимбер и еще пара друзей. Оказалось, там закрыто на реконструкцию. Ну, мы... устроили пикник там на берегу, посидели до заката и обратно. Ничего особенного. Холодно было, да и ветер поднялся, вот мы и свалили. Секундная заминка наводила на мысль, что парень недоговаривает. Чтоб компания молодежи да не влезла в пустующее здание? Ну, может, я опрометчиво сужу обо всех скопом, но по моему опыту, им в таких местах точно медом намазано. Заброшенные стройки, оставшиеся со времен недавнего экономического пика, оказавшегося столь недолгим; аварийные здания, полузатопленные склады – вот откуда мы регулярно извлекали разношерстные компании формата "шестнадцать плюс". Не нанесенные ни на одну карту угодья королевства-без-взрослых. Территории, где можно спокойно раскурить косячок, а то и чего потяжелее, получить первый сексуальный опыт на грязном матрасе... Самое удивительное, как через несколько лет все эти крашеные оторвы и разбитные панки вдруг преображаются, надевают рубашки с умеренно чистыми воротничками и идут работать, к примеру, банковскими клерками. Или вот полицейскими, если посмотреть на меня. Ну да, вы ведь уже решили, что я чертов тридцатилетний сноб... а я, поверьте, знаю, о чем говорю. Правда, я всем прочим субстанциям и тогда предпочитал пиво – "глюков" мне хватало и без дополнительной стимуляции. Потерянные души, колесящие на своих разноцветных великах по заброшенным дорогам острова, с которого не деться... Эх, уметь бы извлекать из своей глотки звуки мелодичнее стенаний мартовских котов – писал бы об этом песни, пел бы в переходах. Возможно, мне хватало бы на еду и даже пиво. Тогда не пришлось бы взрослеть, носить белые воротнички или кислотно-желтые жилеты. Увы, у меня из талантов – только способность городить терриконы слов разной степени правдивости.  – Это который маяк-то? – небрежно спросил я. – На Хаут-Хэд далековато, нет?  – Не, мы не туда ездили, южнее по той же дороге. Черт его знает, как называется, там табличек не было. Только вывеска департамента по туризму. Говорю же, он закрыт. Теперь, наверное, сделают там отель или что-то такое. Придумают красивое название. Там… – парень поежился, будто от холодного ветра. – Странно там. Девчонки не захотели оставаться.  – Почему же?  – Не знаю. Кимбер увидела что-то в воде. И… – Что?  – Ничего. Мы уехали, просто уехали. Я чувствовал, что парень готов «расколоться». Что-то беспокоило его, точило изнутри. Невыносимое одиночества опыта, вот как это называется. Когда знаешь то, чем не можешь поделиться ни с кем.  – А ты рассказал врачу о том, что было на маяке?  – Да ничего особенного там не было!  – Эй, мистер полицейский, – окликнула меня вернувшаяся медсестра. В глазах Марка мелькнул ужас. Отвернувшись к стене, он выругался вполголоса.  – Доктор говорит, девочке не стоит сейчас подвергаться дополнительному стрессу. Если хотите выписать ей штраф за разбитый фонарь или еще что, обратитесь к родителям.  – Ладно. Ничего, все в порядке, – я посмотрел на Марка, но тот с независимым видом уставился к стену. – Может быть, я зайду позже.  – Я ничего не скажу без своего адвоката, – мрачно произнес парень, видимо, решив, что я обращаюсь к нему.  – Я тебя ни в чем и не обвиняю. И все же, если вы что-то видели, когда были на пикнике... может быть, стали свидетелями какой-то сцены, которая вас напугала? Стоит рассказать об этом. Если что вспомнишь, обращайся в шестой участок, ладно?  – Нечего там вспоминать, – буркнул он. – И кого из детективов мне спрашивать, если что?  – Да любого, – я беспечно махнул рукой, направляясь к выходу. – Они у нас все молодцы. Маяков у нас вдоль побережья множество, факт. До того, как изобрели спутниковые системы слежения и прочие полезные штуки, здешняя береговая линия, изрезанная множеством узких бухт и скалистых утесов, в комплекте с вечными туманами здорово усложняла жизнь морякам. Прикинув по карте, до которого из ближайших маяков ребята могли добраться на велосипедах, я позвонил в департамент по туризму. Меня пару раз переключали на других сотрудников, пока наконец дело не дошло до парня, ответственного за реконструкцию. Здесь все оказалось просто – из расположенных поблизости маяков закрыт был только один.  – Там что-то произошло? – живо заинтересовался мой собеседник. Голос был совсем молодым – похоже, он был не сильно старше Марка с его подружкой. И, судя по всему, скучал на своей работе изрядно.  – Возможно. Мне просто нужно кое-что проверить. Там есть смотритель или кто-нибудь с ключами?  – Давно уже никого нет. Решение о реконструкции принято пять лет назад, но это не первоочередной объект, вы же понимаете. Новый маяк функционирует еще с девяносто пятого, в автоматическом режиме, а этот наконец-то передали нам… Могу прислать выписку вам по факсу, диктуйте номер!  – О нет, не стоит. Это не официальный запрос, не трудитесь, – поспешно сказал я. – Я просто хотел уточнить, тот ли это маяк. Пожалуй, я съезжу и посмотрю.  – Я смогу быть на месте завтра в восемь с дубликатом ключей, – деловито сообщил парень. Похоже, его приводила в восторг перспектива обнаружить на маяке чей-нибудь расчлененный труп. Черт бы побрал таких энтузиастов! Я вовсе не собирался привлекать к этому месту излишнее внимание.  – Договорились, – со вздохом я продиктовал ему номер своего мобильника, надеясь, что он не станет разыскивать меня в участке. Выхода не было – если я хотел успеть осмотреть «место преступления» раньше прочих официальных лиц, ехать нужно было прямо сейчас. Что я надеялся найти, какого рода «улики», зачем вообще нужно было это самодеятельное расследование? У меня тогда и мыслей не было, что эта история когда-нибудь будет рассказана. Конечно, присутствовал тут некоторого рода азарт, желание объяснить непонятное, дать рациональное – или же иррациональное – объяснение внезапному срыву вполне благонадежной с виду девушки. Хотя, пожалуй, гораздо проще было списать все на наркоту или подавленные воспоминания о травматическом опыте. Мало ли людей внезапно сходит с ума? Черт, возможно, это прозвучит чересчур выспренно, но в глазах Кимбер в ту ночь я увидел свое отражение. Человека, обреченного видеть то, что скрыто от других и не смеющего ни с кем поделиться – ради своего и их блага. Никогда не испытывал нужды собирать под своим крылом этакий клуб анонимных духовидцев и делиться откровениями, но вот этой девочке хотелось шепнуть при следующей встрече что-нибудь вроде «ты была права, они существуют». Просто чтоб не считала себя сумасшедшей, дефективной, бракованной деталью механизма… Вряд ли ее психиатр одобрил бы мой порыв, конечно. На место я отправился, как и мой недавний информатор – на велосипеде. Отличный способ передвижения, как бы ни глумился над ним мой напарник, воспитанный культурой, что отличается нездоровой страстью к большим и шумным автомобилям. Между тем, человек на велосипеде выглядит гораздо безобиднее для окружающих, имеет больше возможностей незаметно затаиться – и это не говоря уже о пользе для здоровья. Или о том, что по узкой дороге вдоль побережья не всякая машина пройдет. Дело близилось к вечеру. Низкие хмурые тучи помогали подступающим сумеркам перекрашивать все в приглушенные тона, и неспокойное море внизу, под скалами, приобрело серо-стальной оттенок. Белые островки пены в нем казались спинами неведомых существ, поджидающих, не свалится ли к ним в лапы зазевавшийся велосипедист. На очередном повороте вдали показалась серая башня маяка. Старое каменное строение возвышалось на небольшой косе, выступающей в море. Судя по координатам, это был тот самый маяк, однако я на мгновение усомнился, увидев в воде светлый блик, похожий на дрожащее отражение фонаря. Парень из департамента ведь ясно сказал, что маяк не рабочий. Но под иным углом блик пропал, а на верхушке башни огня не было. Табличку, информирующую путников о том, что объект на реконструкции и нахождение на нем может быть небезопасным, я проигнорировал. Спрятал велосипед в придорожных кустах и двинулся по тропинке, петлявшей меж крупных валунов по направлению к маяку. Массивная дверь, ведущая внутрь башни, была надежно заперта, а внешних лестниц не наблюдалось. Я обошел здание кругом, и не нашел ни малейшей лазейки – даже для гибкого и пронырливого подростка. Что ж, если они и говорили правду о пикнике, где здесь для него подходящее место? Вокруг были только скалы и песок. Взобравшись на один из высоких валунов, я огляделся вокруг и понял свою ошибку: если здесь и остались какие-то следы пребывания подростков, их давным-давно смыло водой. Даже сейчас, при несильном ветре, волны то и дело захлестывали через камни, смывая с песка весь возможный мусор. Ладно, игра в детектива в этот раз катастрофически не удалась. Но не уезжать же обратно, бессмысленно потратив такой чудный вечер? Всегда можно притвориться перед самим собой, что приехал побыть наедине с природой, использовать рекомендуемый психологами метод разгрузки сознания. Я уселся на камень, выбрав место посуше, и принялся рассеянно следить взглядом за танцующими внизу волнами. Морское племя, сказала бедняжка Кимбер. Плывут на свет… вот только света здесь нет, даже если их компания и нашла способ забраться на маяк, он даже не подключен к коммуникациям. Или детишки запустили дизель-генератор? Если б не парень из департамента, что намеревался притащиться сюда завтра, я бы, пожалуй, рискнул поковыряться в замке. Некоторое время обдумывал этот вариант, но не нашел разумных причин портить казенное имущество. Желание посмотреть, что же такое приплывет на свет маяка, к разумным причинам явно не относилось. Морское племя. Все мы знаем сказки о русалках-мерроу, что нередко заключали браки с моряками. Добром это редко кончалось – затосковав по родной стихии, русалки возвращались в воду, бросив возлюбленного в одиночестве. Были и другие легенды – о том, как водные девы утаскивали кого-нибудь под воду, затем возвращали или обменивали на другого «заложника». А еще были слова одного старого заговора, с детства бродившего в памяти – я слышал, как мать шептала его порой, обращаясь к неведомым «дочерям моря». И все это прекрасно объясняется с точки зрении фольклористики, антропологии и черт знает чего еще. Море – символ первичного источника и материнского начала. Значит ли это, что нервный срыв Кимбер – следствие ее ссор с матерью?  – Дочери моря… – тихо прошептал я, глядя на волны. Не знаю, чего ожидал в ответ, – что из воды высунутся головы любопытных русалок?  Может, все было гораздо проще, может, кто-то когда-то погиб здесь и болтается в виде неупокоенного призрака в прибрежных водах. Почему он еще не явился действовать мне на нервы – вот вопрос. До сих пор мне как-то не приходило в голову намеренно искать призраков: их и так хватало сверх меры. Ну конечно: белые, скользкие, тянут руки, пугают… все совпадает. Утопленников я повидал немало. Черт, да у нас одна из главных причин смерти по статистике – утопление. И суицид. А иногда и то, и другое, сплетенные в одном решительном действии. Что поделать, живущие на острове всегда подвержены древнейшему из искушений – идти навстречу волнам, пока кровь и вода не породнятся, смешавшись и объединив свой нехитрый химический состав. Блуждая в лабиринте рассеянных мыслей, я упустил момент, когда что-то неуловимо изменилось в воздухе, в самом мире вокруг. Почти бесконечное – до горизонта – пустое пространство передо мной вдруг показалось заполненным невидимыми, но ощутимыми каким-то шестым чувством структурами. Картина перед глазами не изменилась, и все же неким внутренним взором я видел, как воздух будто бы заполняется прозрачными сферами, они толкаются, мешают, проникают друг в друга и с тихим хрустальным звоном расходятся в разные стороны. Большие и маленькие, пульсирующие изнутри отголосками тысячи оттенков, они двигались во множестве направлений и с разными скоростями, но в то же время все их движение выглядело единым, на удивление гармоничным танцем. То была не высшая гармония, заданная неким внешним по отношению к миру, холодным и бесстрастным разумом, а скорее слаженная работа множества частей единого организма, отточенная миллионами лет выживания в агрессивной среде. «Что это? – потрясенно спросил я у самого себя. И ответная мысль возникла словно откуда-то извне: – Миры, в которых мы живем, и которые так редко по-настоящему пересекаются». Легкое головокружение, будто поворот гигантской незримой шестеренки – и странное наваждение исчезло, оставив лишь угасающий хрустальный звон в ушах и недоумение: кто, черт возьми, такие «мы»? Духи? Морское племя? Или, может быть, люди? Каждый из нас, запертый в клетке собственного уникального опыта, в хрустальной сфере своих, уникальных иллюзий, на одиноком острове посреди океана? Позже один мой приятель-врач сказал, что подобный мистический опыт прекрасно объясняется наличием шейного остеохондроза. Сосуды, мол, пережимаются, мозг испытывает временный недостаток кислорода и генерирует странные видения; звон в ушах – очень характерный признак. Надо бы сделать реографию, томографию и черт знает что еще. Я с ним спорить не стал. В отличие от встреч с духами, тут у меня никаких объективных доказательств не было, и быть не могло. Разве только собственное ощущение, что именно так и обстоят дела, да восхищение теми редкими мгновениями, когда миры все-таки соприкасаются – мир людей и духов, «миры» людей из разных классов, стран и прочих групп… Шорох песка под чужими ногами заставил меня вздрогнуть, возвращаясь в плотный материальный мир людей. Со стороны маяка ко мне шел незнакомый мужчина в не по погоде теплом свитере. Крепко сбитый, с седоватой щеточкой усов, простое и открытое лицо из тех, что ожидаешь увидеть в любом пабе для рыбаков и прочих работяг.  – Здесь небезопасно сидеть. Берег размывает, – сказал он, приблизившись. – Вон те камни видите? Раньше там был причал, – он указал на едва виднеющиеся в волнах верхушки темных валунов.  – Спасибо за совет! Просто залюбовался пейзажем, – признался я, вставая. – А вы здесь работаете? Мужчина оглянулся на башню маяка, темную на фоне розовеющего закатного неба. – Да, я… присматриваю тут.  – Хм, а мне сказали, здесь никого нет.  – Кто сказал? – на лице собеседника мелькнуло настороженное выражение.  – Парень из департамента туризма, как же его… – я правда не помнил фамилии, и надеялся, что не придется еще раз излагать версию про несуществующее полицейское расследование. Но мужчина не проявил излишней заинтересованности.  – У каждого маяка есть смотритель, такое правило.  – Убедившись, видимо, что я не собираюсь больше здесь рассиживаться, он неспешно направился обратно. Я последовал за ним, на ходу отряхиваясь от песка.  – Здесь недавно была компания ребят, одна девица… моя племянница оставила здесь телефон. Утверждает, что они сидели на берегу, но знаете, эти подростки… Если уж вы здесь, может, пустите меня посмотреть внутри?   – Дверь обычно заперта, – мужчина невозмутимо пожал плечами. – Но если вас пустят, почему бы и нет? На удивление быстро справившись с замком – если б я сам его не видел полчаса назад, мог бы поклясться, что никакого замка на двери и не висело – он нырнул в здание башни, и дверь со скрипом закрылась за ним, но, к счастью, не захлопнулась. Я зашел следом, осторожно придержав скрипучую створку. К кому относилось его «пустят», я так и не понял: в здании явно никого не было уже давно. Пыли и мусора вроде не было, однако некое ощущение запустения все же присутствовало. - Да, похоже, здесь кто-то был, – мужчина чуть нахмурился. – Пахнет иначе. Сходим наверх? Уверен, они туда лазили. Я последовал за ним по винтовой лестнице, внимательно осматривая все боковые ниши на предмет… чего? Несуществующего телефона? Мифических «следов борьбы», которые и при ясном свете-то не всегда обнаруживают эксперты? Однако знак присутствия людей тут все же обнаружился. Надорванный конвертик из-под презерватива, этакий насмешливый символ торжества молодости над окружающей нас ветхой стариной. Мой спутник его тоже заметил.  – Ваша племянница, а? – усмехнулся он. В кармане у него обнаружился пакет, куда немедленно отправился мусор. Я беспомощно развел руками:  – Нынешние дети…  Смотритель неодобрительно хмыкнул в усы, но от дальнейших комментариев воздержался.  – Я не каждый день бываю здесь, – пояснил он, двинувшись дальше. – Прихожу, когда море поспокойней. Когда, говорите, дети тут резвились?   – На выходных, думаю, вечером в субботу.  – В субботу вечером я приходил, – кивнул мужчина. – Но здесь никого не было. Должно быть, они уже уехали.  – И давно вы здесь работаете? – спросил я, и в следующую секунду едва не врезался в широкую спину, обтянутую свитером – смотритель резко притормозил.  – С юных лет, – ответил он, чуть помедлив, и распахнул дверь на верхнюю площадку. Здесь, наверху, нас мгновенно охватил влажными лапами пронизывающий ветер с океана, и я тут же пожалел, что не оделся теплее. Мой спутник ухватился за поручень ограждения, кольцом опоясывающий площадку.  – Если и здесь ее телефона нет, то, должно быть, его уже давно смыло в воду! – громко сказал он, стараясь перекричать ветер. Я обошел кругом забранный в толстое стекло прожектор, внимательно глядя под ноги.  – Похоже на то. Извините за беспокойство! Встав рядом со смотрителем, я окинул взглядом лежащий перед нами водный простор.  – Чудесный вид тут у вас, а?  – Да, – мужчина чуть улыбнулся, думая о чем-то своем. – Пожалуй, мне стоит подниматься сюда почаще. С годами начинаешь забывать… а ведь это место когда-то очень много для меня значило.  – Воспоминания юности? – я попытался поддержать беседу. Смотритель кивнул и направился обратно ко входу.  – Как знать, может, все мы только и живы памятью тех, кто знал нас когда-то? Спускаясь по ступеням следом за ним, я покатал эту фразу в сознании и так и этак. А потом нарочито споткнулся, неловко шагнув через ступеньку, и для равновесия ухватился за плечо своего спутника. Я был готов к тому, что рука моя пройдет через призрачную плоть и придется хвататься за стену, чтоб не катиться по ступеням кубарем до самого первого этажа. Но пальцы встретили свитер грубой вязки, под которым, несомненно, было вполне реальное тело.  – Простите…  – Осторожнее, – мужчина странно дернулся, будто ему было неприятно прикосновение, но все же придержал меня. Ну, в самом деле, что еще мне было подумать после таких-то разговоров? Смотритель давно уже не работающего маяка, взявшийся из ниоткуда… С мертвецами это случается – некоторые так привязаны к своей работе или семье, что годами бродят в одном и том же месте, ворча и сетуя, что молодежь все делает не так, вот уж он бы показал им, как надо! С другой стороны, призрак, собирающий мусор в пакеты? Это уж было бы слишком.  – Холод там собачий, правда? – спросил смотритель, когда мы спустились вниз. Он подошел к грубо сколоченному столу, покопался там и извлек откуда-то две кружки, а из-за пазухи флягу. – Раз уж вы сюда вошли… предлагаю наконец познакомиться! Я Рэймонд, можно просто Рэй.  – Дэйв, – ответил я, пожимая протянутую руку и размышляя, что бы могла значить эта вновь повторившаяся оговорка насчет «вошли». За окном смеркалось, но смотритель не спешил зажигать огонь, а может, здесь и не было внутреннего освещения. Он протянул мне кружку, где плескалось спиртное со странным терпким запахом. Я едва пригубил его, надеясь, что в полумраке это не слишком-то заметно. Как знать, может, он все-таки встретился с приехавшими сюда подростками? Угостил их настойкой собственного изготовления… а потом, значит, все как положено – странные видения, травмирующий опыт и далее по списку. Глупости, их было четверо, если верить Марку. А он один. Проще уж заподозрить самого Марка и его друзей, что они покусились на честь юной девицы. И все же стоило забрать тот пакетик, проверил бы потом отпечатки на нем. Нет, если б врачи обнаружили, что девушку изнасиловали, мои коллеги уже заграбастали бы парня для объяснений. Да и в больнице он выглядел искренне обеспокоенным –  такие вещи я все же вижу. Сильные эмоции людей вообще порой видны невооруженным глазом, я ведь уже говорил об этом? Марк не выглядел насильником. А вот мой сегодняшний спутник… о нем я не мог сказать ничего определенного.  – Здесь нет электричества? – спросил я. Рэй покачал головой.  – Когда маяки стали автоматизировать в восьмидесятых, подключили и этот. Но первый же шторм повредил проводку. А копать здесь – берег посыплется. Расположение так себе. Некоторое время я поработал еще на генераторе, а потом всё, прикрыли лавочку.  – Получается, вы все эти годы… просто приходите сюда… на общественных началах, что ли? – я не без труда сформулировал вопрос. Никто же не станет платить за обслуживание неработающего маяка.  – Что, не верится? Вашему поколению сложно понимать такие вещи, да, – мужчина нисколько не обиделся. – Но у маяка должен быть смотритель. Так положено. Нужно, чтоб был свет… Огни – они нужны тем, кто в море, – сбивчиво закончил он и застыл, будто прислушиваясь к шуму волн снаружи.  – Я понимаю, – поспешно ответил я и для отвода глаз снова поднес к губам кружку. На ней синела эмблема «Комиссариат ирландских огней». Броское название у ребят – этак можно подумать, что они берут на себя ответственность за все огни, что горят на этом острове, включая призрачные блуждающие огоньки над болотами. – Понимаю, это место ведь важно для вас…  – Был один корабль, что по пути в столичный порт старался пройти поближе к здешнему берегу, – неожиданно пояснил Рэй. – Всегда сигналил для меня, а я забирался на верхушку и махал в ответ. С его капитаном мы были очень дружны. Он заезжал сюда, если они подолгу стояли в порту. Говорил, что этот фонарь для него – символ дома, вот так-то. Семьи у него не было, так сложилось, и… он говорил, что каждому нужен кто-то, кто зажигает для него огонь на берегу.  – Символично, – произнес я, когда пауза затянулась.  – Точно, – смотритель вздрогнул, стряхивая вновь охватившее его оцепенение. – Да, и пока я ждал, я… прикармливал разных морских созданий. С ними мне с детства было проще, чем с людьми. Ловил для них рыбу, хотя… понятное дело, многие из них эту рыбу ловят гораздо успешней, чем человек. Но им приятно внимание.  – Как и всем нам, – черт возьми, мои навыки светской беседы начинали давать сбой. Слишком странной была эта беседа. Рэй все время будто прислушивался к неведомым голосам в голове. Все-таки он вполне мог оказаться сумасшедшим, и я косился на дверь, прикидывая пути к отступлению. Главное – успеть добраться до выхода.  – Я часто сидел вон там, на камнях, – мой собеседник мотнул головой, указывая в сторону окна. – Они любопытны, только не любят больших скоплений людей. Но если долго сидишь в одиночестве, они привыкают. Я стал говорить с ними. Просил хранить моего друга там, в море.  – Да, я слышал, тюлени очень… общительны, – пробормотал я, мысленно отвешивая себе подзатыльник. – Дружелюбны, я хотел сказать. Рациональная часть моего сознания призывала немедленно «делать ноги» оттуда, причем говорила она отчего-то голосом моего на редкость скептичного напарника. Но, как вы понимаете, человек, с детства видящий призраков, не очень-то привык доверять рациональным порывам.  – Это были не тюлени, – Рэй иронически улыбнулся. – Они обычно приплывали в часы, когда море спокойно. Но однажды в бурю… я увидел их в окне. Они махали мне из воды, и я вышел. Оказалось, что они привезли дурные вести. Корабль моего друга терпит бедствие у дальних скал, сказали они. И можно его спасти, но только… им нужно кое-что взамен. «Кровавые жертвы раз в квартал, и ты приехал как раз вовремя» – насмешливо подсказал мой внутренний голос. Я осторожно поставил кружку на стол.  – Вот как?  – Им нужно было, чтобы я зажигал для них маяк. Всегда, что бы ни случилось. Даже если людям он станет не нужен. Им, оказывается, очень нравится, как он смотрится из-под воды, как мигает и переливается в друзах кристаллов там, на дне. И как манит подняться наверх. Вот смех-то, правда? Даже самым нечестивым созданиям нужен свет маяка в ночи. Он был серьезен, произнося эти слова, но я все же растянул губы в вежливой улыбке.  – И вы согласились? – Что еще мне было делать? – Смотритель снова приложился к кружке. – Это ведь и так было моим занятием. Они… не обманули. Мы просто не поняли друг друга. Они спасли его, но его кровь уже успела сменить соленая вода. Он стал одним из них, а я… я сидел здесь. Времена менялись, всякое происходило… все эти волнения, война за независимость… меня уже ничто не тревожило.  – Война за независимость, серьезно? – здравый смысл во мне на мгновение поднял голову. – Сколько ж вам лет, Рэй?  – Я уже и не помню, – простодушно ответил смотритель. – Похоже, пока я нужен им, о времени можно не волноваться.  – Кто же они такие? – рискнул спросить я наконец.  – Разве вы не знаете сказок? – хмыкнул Рэй. – Русалки. Мерроу. Морское племя. У них множество имен.  – Потрясающая история. Кажется, я понимаю, что такого странного могла увидеть здесь девчонка…  – Если ваша племянница видела их…не советую ей некоторое время подходить к воде, – мужчина посмотрел на меня искоса.– Они любят забавляться с такими… с юными и невинными особенно. Я слышал, раньше они порой связывались с людьми на суше. Кому доставалась любовь, а кому пророческий дар… Но сейчас люди другие. Люди ожесточились, вот и игры мерроу с ними стали жестоки.  – Хотел бы я… увидеть их, хоть издалека, – сказал я, и последние остатки моего здравого смысла унеслись куда-то с воплями ужаса.  – Отчего бы и нет, в такую тихую ночь они наверняка покажутся, – Рэй нисколько не удивился. – Хочешь, иди на скалы и смотри. А мне нужно зажечь маяк. Снаружи уже совсем стемнело и я, пробираясь меж камней, прилагал все усилия, чтоб не переломать ноги. Когда за спиной вспыхнул свет, запоздало сообразил, что можно было и подождать. Я ожидал услышать гудение генератора, но фонарь на башне вспыхнул бесшумно. Ждать пришлось долго, с океана тянуло влажным холодом, а я поджимал под себя ноги в отсыревших кроссовках, все больше преисполняясь скептицизма. Мужик все еще мог оказаться просто сумасшедшим, и правдой в его рассказе будет разве что факт, что он и правда бывший смотритель – иначе откуда у него ключи. Заманчиво было бы поверить в его историю, вот только выглядел и говорил он вполне современно для человека, помнящего войну за независимость, да и разговор о забытом мобильном телефоне не вызвал у него удивления. Да и потом, живет он явно не на маяке, а значит, версия о запертом в этакой «капсуле времени» прОклятом смотрителе трещит по швам. О причинах же нервного срыва надо расспрашивать саму Кимбер, и уж точно это не моя забота, да что я здесь делаю вообще? Строю из себя частного детектива по вопросам призраков и духов? Очередная волна ударила о скалы и схлынула, и в облаке брызг мне почудились вдруг очертания крупного и гладкого предмета, вроде головы тюленя или иного крупного животного. Или человека... или кого-то, размером схожего с человеком.  Я пристально, до рези в глазах всматривался в волны, и в какой-то миг зрение перестроилось, позволив заметить, наконец, что прибрежные воды полны неясных светлых силуэтов, неторопливо снующих вокруг, точно крупные диковинные рыбы. Так работают стереокартинки: ты смотришь, смотришь на мешанину цветных пятен и вдруг, сфокусировав глаза на нужной точке, замечаешь объемную фигуру животного или эмблему, зашифрованную в разноцветном хаосе, и уже невозможно не видеть ее, зная, что она здесь. Единожды уловив систему в мелькании светлых пятен в темной воде, я как завороженный принялся следить: вот показалось и скрылось плечо, вот плеснула длинная и бледная рука, вот иронически уставились на меня в ответ немигающие темные глаза… Вздрогнув, я отпрянул и едва не свалился с камня. Существа, чьи очертания можно было разглядеть в воде, не слишком-то напоминали как привычных мне духов, так и призрачных утопленников. Непостижимым образом они казались материальнее, чем любая прочая нечисть, попадавшаяся мне на пути. Поставь сейчас рядом с ними человека – я бы и то усомнился, кто здесь имеет больше прав на существование. Плоть от плоти океана, суть его и стража его – вот кем они были. И не спрашивайте, откуда это определение взялось в моей голове.  Обернувшись к маяку, я увидел, как темный силуэт смотрителя отделился от дверей и направился к берегу. Пульсирующий свет фонаря бил поверху, далеко в океан, а света из окон башни не хватало, чтоб детально рассмотреть мужчину, но двигался он теперь иначе – точно ступая по скользкому и хрупкому льду. Мне показалось, что ноги его были босы, а свитер на спине и плечах странно топорщился, будто натянувшись на выступающих из тела мужчины наростах. Он дошел до линии прибоя и остановился, а навстречу ему из воды поднялась совсем уж искаженная, нечеловеческая фигура. Маслянисто-гладкая кожа блестела мелкой искрящейся чешуей, а волосы, как мне показалось, заменяли длинные, самостоятельно шевелящиеся, и вовсе не от ветра, выросты. Позади меня раздался негромкий смех, и что-то мокрое нахально толкнуло меня в бок.  – Какой любопытный, – произнес мелодичный женский голос. Из воды на меня уставилось прелестное лицо. Если б не бледный зеленоватый цвет кожи да общий контекст ситуации, принял бы эту леди за обычную ночную купальщицу, пусть и склонную к экстриму – вода-то уже изрядно холодная.  – Не смотри, не для тебя это, – с легкой насмешкой в голосе продолжила моя собеседница. – Все-то тебе ходить бы и смотреть, а?  – Мать в наследство глаза оставила, вот он и смотрит, – поделилась с ней соображениями подружка, выныривая рядом. – Больше ничего не умеет.  – Ну почему же, наверное, еще треплется про наше племя за кружкой пива, – усмехнулась первая. – На это они все горазды.  – Я могу никому ничего не рассказывать, честно, – сказал я поспешно. От них исходило давящее ощущение угрозы – а может, я просто знал, на что они способны?  – Да нам-то что, – рассмеялась русалка. – Нам все равно, болтают ли люди. Мы были, есть и будем. А вы, я знаю, не можете без болтовни... Кто молчит, держит в себе свои тайны – рано или поздно бросается к нам в воду с моста или обрыва. Так что хочется тебе – болтай... Их было, конечно, не двое – гораздо больше. Воды вокруг так и кишели силуэтами. Я пытался разглядеть нижнюю часть тела моих собеседниц – неужто там и правда хвост? Но никак не получалось. В воде кругом, казалось, мелькали щупальца и зубчатые плавники, но обнаженные плечи девушек выглядели вполне привычно человеческому глазу. В народных поверьях, вспомнилось мне, девушки-мерроу всегда прекрасны, а вот мужчины их племени похожи на безобразных морских чудовищ. Видно, от такой-то несправедливости морские девы и бегут на берег в поисках моряков посимпатичнее.  – Здесь недавно была одна девочка, – сказал я, осознав, что девицы могут продолжать свои насмешки бесконечно – до рассвета так уж точно. – Она так испугалась встречи с вами, что слегла с... горячкой, – мне подумалось, что русалки вряд ли будут разбираться в тонкостях человеческих диагнозов.  – Разве мы ее пугали? – звенящий смех вновь рассыпался над водой.  – Нам она понравилась...  – Мы бы пригласили ее погостить...  – Но она не пойдет, слишком любит того мальчишку...  – Зато другого не любит совсем…  – Он ведь... не обижал ее? – я осторожно вклинился в их болтовню. Да уж, представляю, как описывал бы свои соображения коллегам-детективам в случае положительного ответа. "Есть свидетели, но они не смогут явиться для дачи показаний, разве только вы посадите их в бочку с водой, желательно заколдованную".  – Хочешь знать, что было? Сложив ладони ковшиком, моя собеседница зачерпнула воды и протянула мне. Я замешкался, не понимая, что делать – пить? Смотреться в воду, как в волшебное зеркало? Наклонился, чтоб разглядеть хоть что-то – и русалка тут же воспользовалась ситуацией, выплеснув воду мне в лицо. Кругом все слышался смех ее товарок, непостижимым образом напоминавший одновременно и звон серебряных колокольчиков, и противные вопли чаек, дерущихся за добычу. Лицо девушки оказалось вдруг неожиданно близко, и мокрые ладони легли мне на лицо, заодно мягко поворачивая голову в сторону башни. Руки мерроу были полупрозрачными: сквозь них, как сквозь зеленоватый туман, просвечивали очертания берега и темная громада маяка. Призрачные фигурки парня и девушки остановились в шаге возле меня. Их нереальность бросалась в глаза – их будто бы вырезали со старой, потрепанной кинопленки и вклеили в цветной и объемный мир.  – Там есть еще одна комната, – произнес Марк, нервным жестом потянув рукава своей толстовки. – Не то чтобы я намекал на что-то…  – Именно это ты и делаешь, – мотнула головой Кимбер. Ветер швырнул ей в лицо выбившуюся из прически прядь, но она не стала вынимать руки из карманов, чтоб убрать ее. – Хочешь как Брэд и Джесс, да?  – Что ты все время на них оглядываешься, а? – досадливо проворчал парень. – У нас все будет иначе.  – У нас ничего сегодня не будет, – отрезала его спутница и отвернулась к морю.  – Просто он тебе нравится больше, чем я, – зло резюмировал Марк. – Ну так он занят, смирись. Джесс выиграла соревнование… или как вы там это между собой зовете?  – Дурак, – надувшись, девчонка шагнула вперед, но, поскользнувшись, едва не скатилась с мокрого камня вниз, в волны. – Черт!  – Смотри не свались, – Марк ухватил ее за куртку, подтянул к себе. – Если ты не хочешь быть со мной, зачем эти игры? Так и скажи…  – Дай мне фонарик, – потребовала девушка, проигнорировав вопрос. Когда Марк, помедлив, протянул ей фонарь, она уселась на песок и принялась методично включать и выключать его, направив луч куда-то вдаль.  – Что ты делаешь?  – Посылаю сигнал SOS. Чтобы кто-нибудь приплыл и избавил меня от необходимости этого разговора. Луч фонарика скользил по темной воде, выхватывая светлые островки пены бурунов, комья водорослей… чье-то зеленоватое плечо, вслед за рукой мелькнувшее в волнах…  – Что это? Там, в воде? – вдруг спросила Кимбер, когда Марк уже повернулся к ней спиной, намереваясь уйти.  – Я ничего не вижу… – прищурившись, парень скользнул взглядом по волнам. – Слушай, ты думаешь, я не понимаю, почему ты стала тусоваться со мной, да? Чтоб просто быть поближе к нему…  – Ты хороший парень, просто… я не хочу так. Не здесь, в этих пыльных развалинах.  – Был бы это Брэд, ты бы не возражала!  – Так, все. Оставь меня одну, пожалуйста, – сердито попросила девушка. Марк успел отойти на порядочное расстояние, прежде чем она истошно закричала. Вряд ли он успел увидеть бледные руки, тянувшие Кимбер в воду: когда он подбежал, она уже барахталась в волнах в полном одиночестве. Рискуя свалиться вслед за нею со скользких камней, он принялся вытягивать ее на берег. Руки мерроу исчезли с моих глаз, и силуэты из прошлого тоже растворились, рассыпавшись перед глазами ворохом блестящих точек.  – Вы что же, решили ее утопить за несговорчивый характер? – спросил я, вытирая лицо от влаги.  – Мы почуяли ее отчаяние, вот и решили помочь. Забрать с собой туда, где не придется делать жестокий выбор и жить с нелюбимым. Разве мало было таких, как она, приходивших на берег с тяжелым камнем на сердце? Мать, что прядет нити, посылала нас навстречу бедняжкам. В море хватит места для всех…  – Это же просто подростковая драма, – я очень старался не сердиться на морских девиц – тоже ведь «почуют», и неизвестно, что будет дальше. – Через пару месяцев она  перестанет страдать и утешится с кем-нибудь третьим. Не стоит воспринимать все так серьезно. В наше время девушек больше не принуждают выходить замуж за нелюбимых.  – Ты врешь, – резко оборвала меня одна из девиц, что до тех пор пряталась в тени камня. – Я помню одну бедняжку, что утонула возле порта. Это было не так давно. Ее отец – могущественный король, что держит весь остров железной рукой…  – Эй, у нас тут шестьдесят лет как парламентская республика, – проворчал я, но собеседница, кажется, просто не поняла моих слов.  – … он решил выдать ее за чужака, приплывшего из-за моря, ради укрепления своей власти. Она воспротивилась такой судьбе, и хотела сбежать с его богатством. Но он догнал и убил ее. Мы нашли ее на дне, с кровавой раной в груди, и забрали ее себе. Первое, что она сказала, открыв глаза – «О, если б  я могла отомстить отцу и Даффи!»  – Кому? – имя показалось знакомым. Хотя, конечно, кого угодно могли так звать…  – Это советник ее отца, именно он все устроил, – пояснила первая моя собеседница. – Хочешь сказать, таких историй больше не случается меж людьми?  – Хотелось бы мне, чтоб не случались, – искренне произнес я, глядя в темные, точно ночной океан, глаза мерроу. Это был один из тех моментов, когда мне предоставлялся редкий шанс – проверить данные, полученные от моих призрачных собеседников. Потому что рассказанная ими история вдруг сложилась в моей памяти с иной, рассказанной сухим языком полицейского отчета. Но, черт возьми, если это правда…  – Если ваша подруга еще хочет отомстить отцу, она может рассказать о нем человеческим властям, – предложил я, стараясь не выдать волнения. – Например, она может прийти и рассказать мне о его … злодеяниях. Я ведь полицейский, между прочим. Сообщение вызвало вовсе не тот эффект, на который рассчитываешь, говоря подобные слова в компании романтически настроенных девиц. Пусть и хвостатых – хоть хвостов я так и не разглядел.  – Аа, стражи покоя! – издевательски протянула русалка под аккомпанемент смеха остальных. Сказать по правде, этот звук уже начинал утомлять. – Да что вы можете против него? Этот человек многих отправил к нам на дно. Хотя тебя-то мы, может, и успеем выловить…  – И все-таки передайте ей. Мы, конечно, не в силах очистить от злых людей всю страну, но законы чтим.  – Ага, как же… и маяк вот закрыли, – непоследовательно заявила ее подруга, напомнив мне сварливую старуху из тех, что вечно приходят жаловаться, обвиняя во всех грехах и нас, и правительство, и соседей. – А старина Рэй все реже к нам выбирается. Он ведь здорово устал за эти годы. Сменщика бы ему… Маяк ведь здесь тоже непростой, не всякому и дверь откроется. Тебя мы впустили. И девчонку эту… Но никто оставаться не хочет. А останешься, и Рэй наконец уйдет под воду. Тебе его не жаль?  – Не настолько, чтоб занимать его место, спасибо, – максимально вежливо сообщил я.  – Он просто не знает, как с нами весело, – лукаво произнесла другая русалка. – А давай мы тебе споём? И, выпрямившись в воде, она издала низкий грудной звук, вибрация которого, казалось, отдавалась у меня в костях.  – Не стоит утруждаться… – начал я и не смог продолжить фразу. К девице постепенно присоединялись прочие, сплетая свое пение без слов в странное, но прекрасное созвучие. Уверен, что были там и нотки инфразвука, который, как известно, оказывает эффект на работу человеческого мозга – чем иначе объяснить тот факт, что я, ощутив непонятную слабость во всем теле, тут же растянулся на влажных камнях и едва не заснул, несмотря на очевидное неудобство.  С такими знаниями, право же, мне впору посылать статьи в журналы о судоходстве, мол, выдавайте рыбакам наушники, и меньше будете находить брошенных судов без экипажа. Но, конечно, кто ж мне поверит, что все дело в песнях прекрасноголосых сирен, от которых так просто свалиться за борт в забытьи? Я чувствовал какое-то движение вокруг – похоже, мои собеседницы совсем осмелели и выбирались на берег. Кто-то прошел совсем рядом, дохнув сыростью с терпкой йодистой ноткой.  – Не грусти, просто не для тебя это зрелище, раз уж ты с нами не останешься все равно… – прошептал возле уха женский голос, и глаза мои против воли тут же закрылись. Песня постепенно стихла, но странное оцепенение схлынуло не сразу. Открыв глаза, я увидел россыпь созвездий в просвете разбегающихся в стороны облаков. Ветер стих, море успокоилось, и больше никого рядом не ощущалось. Не знаю, сколько я так лежал, только, когда звезды надо мной побледнели, скатываясь в розовую  рассветную бездну, за головой моей раздались шаги.  – Нашел, что искал? – спросил Рэй все тем же спокойным, дружелюбным тоном, что говорил со мной в начале.  – Телефон-то? Не, они его тоже не видели, – ответил я, рассеянно улыбаясь в светлеющее небо.  – А ты, парень, не так прост, как кажешься, а? – хрипловато рассмеялся смотритель. – То-то они тебя не тронули. Хотя я слышал, что они оберегают бардов и поэтов, может, ты из них, а?  – Ну уж нет. Ваши морские приятели явно не слышали, как я пою, – хохотнул я в ответ.  – Поэты это не обязательно те, кто складно изъясняется в рифму, – заметил Рэй. – Скорее это те, кто умеет видеть скрытую суть природы.  – Ну, этого добра у меня в жизни навалом, – пробормотал я, приподнимаясь на локте. – Как думаешь, если я здесь останусь до утра, меня не смоет в океан?  – Если и смоет, найдется кому принести обратно, – заверил меня Рэй. Он все время топтался у меня за головой, перемещаясь так, чтоб я не мог его разглядеть. Я не стал поворачиваться – успел уже осознать, что есть зрелища действительно "не для моих глаз", что бы там ни говорили об уникальности этих глаз случайно встреченные духи и русалки.  – Удачи тебе, кем бы ты ни был, – произнес смотритель, помолчав.  – И тебе... Звук шагов стал удаляться, в какой-то момент сменившись влажным шлепаньем по камням то ли ласт, то ли плавников, а потом одиночным негромким всплеском. Я смотрел в светлеющее небо, лениво размышляя о том, почему Рэй сказал не всю правду – похоже, не только друг его стал частью водного племени. Народные сказания ничего не говорят о возможности подобной трансформации – ушедшие к ним под воду люди, как правило, сохраняли человеческий облик. Воистину, человек способен на все, даже на отказ от человеческой природы, ради избавления от одиночества.  Шорох волн казался приглушенным, как и отдаленные крики чаек – предутренний штиль усмирил и звуки, и краски. Я знал, что где-то через полчаса поднимется бриз и на камнях станет слишком холодно, и вовсе не собирался здесь спать, но... ... но проснулся, когда солнце было уже высоко, от гвалта бесцеремонных чаек, похоже, принявших меня за мертвого тюленя. А может, и от шороха шагов, едва слышного, впрочем, за плеском волн. Парнишка из департамента оказался на удивление длинным и худым. Подойдя ближе, он завис надо мной этакой нескладной каланчой, замотанной в форменную куртку.  – Детектив? – неуверенно позвал он, изучая мою помятую физиономию.  – Вообще-то, патрульный, – ответил я, поднимаясь и отряхиваясь от песка. – Но да, это я звонил вам вчера. Не беспокойтесь, я уже все здесь осмотрел. Не представляю, что могло напугать детей. Тихое, спокойное местечко. То, что нужно для отдыха на свежем воздухе! Парень ковылял за мной до самого маяка, пыхтя от переполнявших его подозрений. Я отмахивался от его вопросов – до того момента, пока не увидел чуть поржавевший от времени замок на двери. В целости и сохранности.  – Вы заходили в здание?  – Нет, сначала искал вас, – несколько обиженно ответил парень.  – Что ж, заглянем для очистки совести? Внутри было пыльно и темно. Никаких следов нашего с Рэем пребывания. Никаких кружек на столе. Впрочем, пока я дрых, смотритель триста раз мог успеть прибраться.  – Будет жаль, если здесь все заполонят туристы, – честно поделился я с парнем. Тот надулся и сообщил мне:  – Туризм – важнейшая статья доходов республики! Думаю, в тот момент он окончательно перестал верить, что я полицейский. Документов, впрочем, так и не спросил – чтоб не выглядеть дураком сам перед собой, вестимо. Если какая жалоба и прилетала потом к нам в отдел, мне о ней не сообщали. Вернувшись домой, я откопал в хаосе коробок, хранящихся еще со старшей школы, более-менее чистый блокнот и принялся записывать эту историю. Тогда это были лишь торопливые заметки сомнительной художественности, но боже мой, каким облегчением было рассказать эту историю хоть кому-то, не боясь, что тебя потащат к психиатру! К слову о них – бедняжку Кимбер я так и не увидел больше. Родители увезли ее на материк, и для меня ее след был потерян. Может, однажды ей случайно попадется эта книга. Тогда получится, будто мне все-таки удалось шепнуть ей те самые слова: «Ты не сумасшедшая. Все это было на самом деле. Они существуют». Может, я добавил бы еще нечто вроде: «они не враги тебе». Хотя здесь, конечно, сложно утверждать наверняка. Морские девы хотели как лучше – в их собственном понимании, конечно, но в итоге лишь напугали бедняжку до полусмерти. Не знаю, как она спасалась дальше от образов в собственной голове. Лично я просто стал записывать все, что мне известно – и сам не заметил, как мои собственные истории сменились на истории, рассказанные духами. Чем я заслужил их доверие? Может, тем, что ходил среди них и смотрел им в глаза без страха… ладно, почти без него. И не пытался сражаться с ними, понимая бесполезность этого. Если б с людьми было так же просто договориться, как с призраками и русалками! А впрочем, что мы все такое, как не призраки собственных несбывшихся жизней, запертые в клетке тела и страдающие от невозможности рассказать кому-то о своих переживаниях? Я не утверждаю, что нашел универсальный рецепт, но это ведь тоже неплохой выход для того, кто заточён на острове собственного уникального опыта – писать истории на бумаге, класть их в бутылки и пускать по воде. Я бы так и поступил, пожалуй, если б вовремя не встретил литературного агента, предложившего мне более современный вариант. После этой истории я не раз долго и вдумчиво смотрелся в воду городских каналов и доков, порой пугая и раздражая напарника своим поведением. Даже в зеркальную гладь городских прудов я заглядывал с опаской, и в тоже время в ожидании весточки от новых знакомых. Но воды оставались молчаливы и недвижны. И лишь когда наступила очередная осень, мне довелось получить ответ на терзавший меня вопрос о судьбе мятежной «королевской дочери». Однако он, пожалуй, заслуживает отдельной главы.